Что бы ни говорила часть западной прессы, режим Башара Асада находится далеко не на последнем издыхании, как в политическом, так и военном плане. Несмотря на реальные трудности, действующей власти постепенно удается сформировать для себя в общественном мнении образ единственного настоящего бастиона на пути иностранного вмешательства и установления исламского государства.
Atlantico: Во время своего воскресного выступления Башар Асад заявил, что на определенных условиях готов к проведению выборов в стране. Некоторые рассматривают эту открытость как попытку агонизирующего режима ухватиться за последнюю соломинку. Что происходит на самом деле?
Фабрис Баланш: Целью прозвучавшего 6 января 2013 года выступления Башара Асада было показать, что он все равно является президентом Сирии и намеревается остаться им. Он в резкой форме опроверг все заявления оппозиции, которая уже почти два года твердит, что режиму осталось всего несколько недель, и западных правительств, обсуждающих его возможное изгнание на Кубе, в России и Венесуэле. Военная обстановка служит аргументом в его пользу, так как силы режима потеснили мятежников в окрестностях Дамаска, «столица революции» Хомс практически полностью оказалась под контролем регулярной армии, а в Алеппо мятежникам не удалось добиться особых успехов после «решительного наступления» в сентябре прошлого года. Да, повстанцы отвоевали определенную территорию на востоке и на севере, однако им так и не удалось взять в руки крупные города, которые прочно удерживают силы режима.
Башар Асад в первую очередь обращается к своим сторонникам, которых он стремится убедить в своей будущей победе. С точки зрения Запада и риторики сирийской оппозиции все это может показаться совершенно нереалистичным. Его цель не в том, чтобы убедить в чем-то западное общественное мнение или прилечь на свою сторону Национальную коалицию сирийских революционных и оппозиционных сил Моаза аль-Хатиба. Более того, он назвал ее активистов «марионетками Запада» и «рабами», отказавшись вести с ними какие-либо переговоры. Башар Асад объявил о национальном диалоге, за которым должны последовать парламентские, а затем и президентские выборы в 2014 году, в соответствии с привычным графиком. Другими словами, здесь не наблюдается каких-либо изменений по отношению к занятой им линии в начале кризиса, а искренность его плана мирного урегулирования вызывает сомнения.
Речь вовсе не идет о попытке агонизирующего режима ухватиться за последнюю соломинку. Да, режим ослаблен, однако не видно каких-либо признаков того, что он готов рухнуть или необратимо движется к своему концу. Он еще вполне может рассчитывать на успех, если ситуация внутри и за пределами страны останется без изменений. Дело в том, что при текущем раскладе оппозиция просто не может победить.
— Как сегодня разделилось общественное мнение? Можно ли говорить о настоящем консенсусе против Асада среди оппозиции?
— Выбор Дамасской оперы, в которой находится один из крупнейших залов в столице, а не парламента или университета, объясняется тем, что Башар Асад хотел создать впечатление широкой народной поддержки. Ему удалось собрать огромную толпу внутри оперы, однако мы так и не увидели демонстраций его сторонников перед зданием, как это было в начале кризиса в 2011 году. Одно меньшинство (в первую очередь это касается религиозных меньшинств, буржуазии и бюрократического аппарата) неизменно поддерживает Башара Асада, тогда как другое меньшинство (народные слои арабов-суннитов и интеллектуальные круги) столь же открыто ненавидят его и требуют его ухода. Как бы то ни было, для большинства суннитов главная задача сейчас — это восстановление мира, пусть даже ценой сохранения Башара Асада у власти. Режим добивается скорее даже не поддержки, а апатии населения.
Своим упорством он хочет показать, что будет бороться до конца, и что его уход станет началом хаоса. Это подталкивает сирийцев к тому, чтобы отказаться от политических требований ради восстановления безопасности. Задача Башара Асада — доказать, что режим куда лучше оппозиции способен обеспечить эту самую безопасность. Тем самым он стремится лишить мятежников поддержки населения. Все это — классическая схема борьбы с повстанческим движением, которая опирается на один простой принцип: население всегда следует за тем, кто внушает больший страх и может обеспечить безопасность независимо от справедливости целей. Удары сирийской авиации по контролируемым повстанцами зонам призваны создать у мирного населения ощущение уязвимости.
— Мятежники занимают доминирующее положение в военном плане? Не движемся ли мы к статус-кво, в результате которого конфликт станет еще продолжительнее?
— Сегодня режим держит под контролем треть территории: ось, которая соединяет прибрежные регионы с Дамаском, и крупнейшие города страны, полностью или частично (как в Алеппо и Дейр-эз-Зоре). Тем не менее, что касается людей, речь идет о более чем 50% населения. Под контролем мятежников находятся 15-20% населения, причем все больше этих людей бегут в соседние страны. 10% сирийцев проживают в зонах, где заправляют курдские отряды. Наконец, на спорные территории приходится 20-25% населения. В целом позиции режима сильны на юге и западе Сирии, тогда как мятежники контролируют север и восток. Регионы с преобладанием религиозных меньшинств (20% населения) сохраняют верность режиму. Сельские области с преобладанием суннитов скорее склоняются в сторону мятежников. Другими словами, ситуация в стране чрезвычайно сложна и требует подробного анализа распределения общин, кланов и социальных противоречий.
Повстанцы разобщены и не способны организовать длительные масштабные наступления. Исламские боевики, которых вооружают и финансируют нефтяные монархии Персидского залива, набирают все большую силу среди вооруженной оппозиции, оттесняя на второй план светские группы в Свободной сирийской армии. Тем не менее, вопрос касается не только финансирования, так как деньги оказывают скорее деморализующий эффект на бойцов ССА, которые не могут не замечать обогащения их командиров. Некоторые отряды ССА занимались грабежом для финансирования борьбы, тогда как сегодня это уже стало привычкой, если не целью сражений: какой смысл начинать рискованное наступление на отбитый правительственной армией квартал Алеппо, если там уже нечем поживиться? Вышедшая в конце декабря прошлого года в The Guardian серия репортажей пролила свет на поведение многих вооруженных групп повстанцев в Алеппо. В результате у населения возникает отторжение к мятежникам, и оно начинает смотреть в сторону исламистов. Но надолго ли? Сейчас в некоторых районах Алеппо исламисты запрещают женщинам водить машины и заставляют их носить хиджаб. Устроенные мятежниками показательные аресты и казни еще больше подталкивают людей к вступлению в полувоенные отряды режима.
— Так какие же перспективы вырисовываются перед Сирией в нынешней ситуации?
— Прежде всего, перспектива иностранного вмешательства отходит в тень. Развертывание в Турции ракетных комплексов Patriot, которые должны защитить это государство-члена НАТО от ударов сирийской армии, является чисто символическим жестом. Ни США, ни страны Европейского Союза не хотят оказаться втянутыми в конфликт, который в ООН официально называют гражданской войной. Усиление влияния исламистских групп, таких как ставший ответвлением «Аль-Каиды» «Фронт ан-Нусра», препятствует любому открытому вмешательству НАТО. Как французское Министерство иностранных дел могло бы оправдать военное вмешательство по устранению исламистов на севере Мали, если бы оно поспособствовало бы утверждению их власти в Сирии? Израиль также начинает испытывать беспокойство по поводу возможной смены власти в Сирии. Сейчас еврейское государство укрепляет границу на Голанских высотах, так как сирийская армия уступила эту зону исламистам.
Башар Асад реализует направленную против мятежников стратегию, которая уже начинает приносить плоды. В начале кризиса ему было непросто мобилизовать население и собственные репрессивные силы на защиту коррумпированного диктаторского режима. Сегодня он продвигает куда более успешную идеологию: защиту Сирии от иностранного вмешательства и исламизма. Экономика страны застыла на месте, однако Асад может положиться на мощную финансовую и военную поддержку России и Ирана, что позволяет ему финансировать государственный аппарат и армию. Повстанцы же оказались в куда более сложной ситуации: источники внешней помощи иссякают из-за отсутствия ощутимых результатов, обещанная современная техника так и не появилась, вооруженной и политической оппозиции до сих пор не удалось договориться между собой и сформировать настоящую структурированную организацию, которая бы позволила перейти от повстанческой тактики к операции по захвату власти.
2013 год станет еще кровопролитнее: к лету мы перевалим за отметку в 100 000 погибших и миллион беженцев. Какие-либо серьезные переговоры сейчас попросту невозможны, так как оппозиция слишком разобщена для того, чтобы обеспечить соблюдение условий соглашений. Россия и Иран могут потерять гораздо больше, чем Запад и нефтяные монархии Персидского залива, и, значит, союзники Башара Асада совершенно точно не откажут ему в поддержке. Исход сирийского кризиса будет решаться на поле боя еще несколько месяцев или несколько лет. Население Сирии становится практически невозможно примирить, что в перспективе может грозить разделом страны. Башар Асад может выиграть войну, но он не добьется мира.
Фабрис Баланш, эксперт по Ближнему Востоку и преподаватель Университета Лион-2.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Речь вовсе не идет о попытке агонизирующего режима ухватиться за последнюю соломинку. Да, режим ослаблен, однако не видно каких-либо признаков того, что он готов рухнуть или необратимо движется к своему концу. Он еще вполне может рассчитывать на успех, если ситуация внутри и за пределами страны останется без изменений. Дело в том, что при текущем раскладе оппозиция просто не может победить.
