Племянник знаменитого еврейского писателя Лиона Фейхтвангера Эдгар был соседом Адольфа Гитлера. Там он и вырос, оказавшись в самой гуще политических преобразований, которые лишили его родителей всяческих прав. Отрывок из книги «Мой сосед Гитлер».
Мне скоро будет 15 лет, а он живет напротив нас уже десять. Мама рассказывала, что когда я был маленьким, дядя Лион был известней его. Он даже помогал ему надеть пальто и называл «герр Фейхтвангер» на террасе кафе Heck, где отец заказывал мне лимонад. Я крутил обруч и гонялся за голубями в этих садах, где сегодня запрещено появляться евреям. Люблю, когда мама рассказывает мне о детстве, временах Веймарской республики. До нацистов, до того, как Адольф Гитлер стал канцлером.
Читайте также: Они были антисемитами, но боролись против Гитлера
Германия была демократией, а мы были свободны. Во времена великого кризиса, когда Мюнхен был очень бедным и вас могли ограбить на каждом углу, нищие на улице приветствовали нас, потому что знали книги моего дяди. Они приходили к нам домой, и мы делились с ними моей любимой едой: горячими, зажаренными до хруста сосисками. Отец был издателем. Утром мы уезжали вместе с Рози, жившей по соседству девушкой, которая любила меня как мать. Воспоминания вновь встают перед глазами... Рози пришлось уйти от нас после принятия радикальных законов. Мама часто ходила играть в теннис за домом. Папа иногда работал в гостиной.
Писатели приходили к нему в гости, и я подавал им чай. Летом он посылал меня с книгами к друзьям-писателям. Я ходил к Томасу Манну с Рози и испытывал особую гордость о того, что сам нес упакованные и обвязанные бечевкой ценные книги, которыми они обменивались с отцом. По выходным мы отправлялись на великолепные озера, где снимали дома. Там мы проводили лето с близкими и друзьями. Да, я вспоминаю о детстве... Меня часто приглашали на дни рождения к товарищам арийцам. Тогда еще не говорили «арийцы». Тогда еще ничего не говорили. Не было никакой разницы. Сейчас мы не выходим из дома, и мама целыми днями рассказывает истории. Он говорит о своей молодости и моем детстве. Было весело, вспоминает она. Когда она говорит о тех временах, на ее лице вновь возникает улыбка, а я внимательно слушаю. Я забываю о задернутых шторах, сером небе и вышагивающих по мостовой ССовцах. Они с отцом могли гулять всю ночь напролет и, нетрезвые, но счастливые, возвращались домой. Это были безумные годы. Прекрасные годы, говорит мне она.
Также по теме: Немецкие солдаты знали о Холокосте больше, чем говорили
— Бавария — прекрасная страна, дорогой. Там есть колокольни с куполами, зеленые и цветущие поля. Однажды все станет, как раньше.
[...]
После того как мы получили подтверждение об отъезде в Лондон, я не могу сдержать улыбки, когда смотрю на свет в окне Фюрера. Он не знает, что я смотрю на него, что я прямо здесь. Он даже не подозревает, что прямо напротив его дома целых десять лет рос ребенок, который однажды даст показания. Мой пульс учащается, когда я так стою перед окном. Я еще до сих пор вздрагиваю, когда слышу в ночи шум мотора или звук шагов на лестничной клетке. Я смотрю на мебель, дверные ручки, за которые мне уже никогда не доведется взяться, лепнину на потолке, тени на полу в залитой солнечным светом гостиной.
Эдгар Фейхтвангер, историк. Он жил в доме напротив Гитлера с 1929 по 1939 год, с 5 до 14 лет.
