Вот как Кэтрин Бигелоу в своем письме в Los Angeles Times оправдывает то, что в ее картине «Цель номер один» показаны методы пыток, использованные государственными агентами для поимки и уничтожения Усамы бен Ладена:
«Те из нас, кто работают в искусстве, знают, что изображение не является одобрением. Будь это так, ни один артист не смог бы изображать бесчеловечные поступки, ни один автор не сумел бы написать о них, и всякий кинопродюсер был бы лишен возможности показывать эти острые проблемы нашего времени».
Так ли это? Не нужно быть моралистом или наивно относиться к необходимости борьбы с террористическими нападениями для проявления уверенности в том, что пытки человека - это настолько отвратительное явление, что нейтральное изображение этих пыток, то есть, смягчение их шокирующего измерения, уже есть своего рода одобрение.
Представьте себе документальный фильм, в котором Холокост показан холодно и равнодушно, как некая крупная промышленно-логистическая операция, где основное внимание уделено техническим проблемам (транспортировка, утилизация трупов, предотвращение паники среди заключенных, которых ведут в газовые камеры). Такой фильм станет либо олицетворением глубоко безнравственного очарования этой темой, либо будет рассчитывать на непристойную нейтральность своего стиля, вызывая отвращение и ужас у зрителей. На что рассчитывала Бигелоу?
Читайте также: Вымысел Голливуда и новый миропорядок
Нет и тени сомнения в том, что она на стороне пыток и превращения их в норму. Когда героиня фильма Майя впервые стала свидетельницей пыток водой, она была немного шокирована, однако быстро освоилась. В следующих сценах картины она хладнокровно шантажирует высокопоставленного араба-заключенного: «Если не будешь с нами разговаривать, мы отправим тебя в Израиль». Ее фанатичная погоня за бен Ладеном помогает притупить обычные угрызения совести и нравственные сомнения. Гораздо более зловещим кажется ее партнер, молодой и бородатый агент ЦРУ, который мастерски освоил искусство перехода от пытки к дружелюбию, когда жертва сломлена (он может дать ей прикурить, может обменяться парой шуток). Есть нечто очень тревожное в том, как он из мучителя в джинсах превращается в хорошо одетого вашингтонского чиновника. Это превращение пытки в норму в самом чистом и действенном виде: есть небольшая неловкость, больше связанная с задетыми чувствами, нежели с этикой, но дело делать все равно надо. Такое изображение задетых чувств палача как главной человеческой издержки пыток гарантирует, что фильм не является дешевой пропагандой правых. Тонкости психологии показаны так, что либералы могут наслаждаться картиной, не ощущая никакой вины. Вот почему «Цель номер один» - гораздо хуже, чем фильм «24 часа», где, по крайней мере, Джек Бауэр в финале фильма не выдерживает напряжения.
Споры о том, является ли пытка водой настоящей пыткой или нет, нельзя отбрасывать в сторону как очевидную ерунду. Почему эта пытка заставляет закоренелых террористов говорить, если она не причиняет боль и не вызывает страх? Замена слова «пытка» термином «усиленные методы допроса» - это развитие логики политкорректности. Практикуемое государством жестокое насилие становится общественно приемлемым, если меняются слова.
Также по теме: Съемки фильма о Доминике Стросс-Кане указывают на темную сторону Голливуда
Самый непристойный довод в защиту фильма - это утверждение о том, что Бигелоу отвергает дешевые нравоучения и трезво представляет действительность борьбы с терроризмом, поднимая трудные вопросы, и таким образом заставляя нас думать (плюс к этому, говорят некоторые критики, она развенчивает женские клише – Майя не проявляет никакой сентиментальности, она - жесткая, и выполнению поставленной задачи предана не меньше мужчин). Но что касается пыток, здесь «думать» не надо. Здесь напрашивается сравнение с изнасилованием: что, если бы в картине столь же нейтрально показали зверское изнасилование, сопроводив это заявлением о том, что следует избегать дешевых нравоучений, и надо начинать думать об изнасиловании во всей его сложности? Мы в душе понимаем, что здесь есть какая-то ужасная неправильность. Я бы предпочел жить в обществе, где изнасилование просто считается недопустимым, дабы любой, выступающий с аргументами в его пользу, выглядел как чудаковатый идиот. И я не хочу жить в обществе, где приходится представлять аргументы против изнасилований. То же самое и с пытками: признаком нравственного прогресса является то, что пытки «догматично» отвергаются и считаются отвратительным и мерзким явлением – и доказывать ничего не надо.
А как же насчет утверждений о «реализме»? Пытки существовали всегда – и разве не лучше, как минимум, публично поговорить об этом? В этом-то и заключается проблема. Если пытки существовали всегда, то почему власти сейчас открыто говорят нам об этом? Ответ здесь только один: чтобы превратить пытку в норму, чтобы понизить наши нравственные стандарты.
Пытки спасают жизни? Возможно. Но при этом люди теряют душу – и это абсолютно точно. Самый мерзкий довод в пользу пыток - это утверждение о том, что истинный герой готов отказаться от своей души ради спасения жизней соотечественников. Превращение пыток в норму в фильме «Цель номер один» - это признак нравственного вакуума, к которому мы постепенно приближаемся. Если в этом есть какие-то сомнения, попытайтесь представить себе известный голливудский фильм 20-летней давности, в котором похожим образом показаны пытки. Это просто немыслимо.
