27 февраля 1917 года в России началась Февральская буржуазно-демократическая революция. Предлагаем вашему вниманию документ эпохи — аналитическую статью из польской газеты Czas, вышедшую в свет 19 марта 1917-го.
Все сообщения из России подвергаются цензуре «временного комитета» Думы, который взял в свои руки прерогативы короны, назначил и взял под контроль деятельность временного правительства. Таким образом, оценивая поступающие известия, следует помнить, из какого источника они исходят.
Тем временем революция развивается и принимает более спокойные формы. До сих пор, правда, доподлинно неизвестно где пребывает царь, однако обнародовано его заявление, в котором он от своего имени и от имени сына отрекается от трона в пользу ближайшего родственника — великого князя Михаила. Добровольно ли отрекся царь или действовал под чьим-то принуждением, неизвестно. В этом могли быть замешаны разные силы, в том числе с семейной и военной стороны; возможно, на решение своего племянника оказал влияние великий князь Николай Николаевич, которому, видимо, во второй раз доведется стать главнокомандующим. Впрочем, если заявленные Временным комитетом лозунги воплотятся в жизнь, дальнейшее пребывание Николая II у власти в любом случае было бы совершенно невозможным. Комитет обещает парламент, который будет избираться путем равного тайного и всеобщего голосования, парламентское правительство, равные права для вероисповеданий и национальностей и целый ряд подобных доктрин, будто бы прямо позаимствованных из декларации прав человека. Николай II, со своей (исходящей из традиции и натуры) привычкой к неограниченной власти, раз в месяц менявший состав министерств, лишь бы только не идти на поводу у Думы, никогда не смог бы стать конституционным монархом с несравнимо меньшим объемом компетенций, и воспользовался бы первым подходящим случаем, чтобы избавиться от парламента и конституции. С победой революции дни его правления были сочтены, и если он еще жив, то только благодаря тому, что пришедшие к власти люди уже не считают его фигуру опасной для нового порядка вещей. […]
Читайте также: Тройки бывают разные
Возвращаясь к вопросу причин переворота, главным взрывоопасным фактором, как сейчас выясняется, явились голодные бунты, которые охватили Петербург, Москву и другие крупные города. В результате полной дезорганизации работы железных дорог, коррупции в среде чиновников и нерасторопности бюрократии большие российские города внезапно остались без средств к существованию, что почувствовали на себе бедные слои населения, не имеющие средств для покупки продовольствия по непомерным ценам. Однако бурление в массах, несомненно, распространялось и подпитывалось тайной агитацией элементов, заинтересованных в создании революционной обстановки. Насколько к этой работе был причастен английский посол можно судить лишь по слухам, но и без английской помощи эмоции толп были настолько горячи, что для взрыва было достаточно единственной искры. Так что раз Протопопов стянул в Петербург военные части, стоявшие неподалеку от столицы, а полиция и жандармерия принялись известными методами «устанавливать порядок», первая кровавая стычка подстегнула уличную борьбу, в которой массам из-за нерешительности армии удалось одержать победу. В этот решающий момент оказалось, что даже гвардия, даже старейшие Семеновский и Преображенский полки не сохранили верности царю. Армия не хотела стрелять по народу, а когда Дума объявила, что она продолжает свою работу и начала переговоры с бунтовщиками и офицерами, судьба Николая II и бюрократического аппарата оказалась предрешена. Таким образом подтвердилось бытовавшее среди знатоков российский порядков мнение, что свергнуть режим в России способна лишь армия.
Помимо царя пала бюрократия, вернее, придворно-бюрократическая клика, властвовавшая над Россией под личиной деспотичной монархии. Падению режима в немалой степени поспособствовал сам последний самодержец своим невиданным во всей мировой истории неэкономным отношением к министрам.
С момента вступления Николая II на трон, а особенно в годы войны, перестановки на высших государственных постах происходили с невероятной скоростью. Несколько раз повторилась такая оригинальная ситуация, когда прежний министр еще не получил отставки, но его преемник был уже назначен! Когда советником трона стал Распутин, в решениях царя, потерявших какое-либо разумное обоснование, не мог сориентировать уже никто. Никто не понимал, почему тот или иной министр должен был уйти, ни почему тот или иной чиновник был назначен на его место. Управление страной было отдано на откуп случаю, или, хуже того, фантазиям безответственных и неизвестных широких массам фигур. […]
Также по теме: Как Франция реагировала на Октябрьскую революцию 1917 года
По сообщениям, поступающим из Лондона, английское правительство, испытывая обеспокоенность растущей сумятицей во внутрироссийских отношениях, направило в Петербург лорда Милнера (Alfred Milner) с миссией посредничества между царем и Думой. Милнер якобы предложил Николаю II создать из умеренных элементов парламентский кабинет министров, чтобы Дума смогла разделить ответственность за руководство жизнью страны, царь, однако, отверг это проект и якобы заявил, что Россия еще не дозрела до парламентской системы. Тогда Милнер предложил поставить во главу кабинета Сазонова, как политика, пользующегося доверием Думы. Но Николай II относился к Сазонову с предубеждением, подозревая того в «либеральных» склонностях. Такие образом все усилия Милнера разбились об упрямое сопротивление царя. Тогда английское правительство окончательно убедилось, что до той поры пока направления российской политики выбирает царь, реорганизация государства будет невозможна. Сложно, конечно утверждать, что вследствие этого посол Бьюкенен (George William Buchanan) получил какие-то особые инструкции, несомненно однако то, что революция не была для Англии желанным событием, поскольку она посеяла в стране опасную общественно-политическую бациллу, а также ослабила боеготовность российской армии, втянув ее в водоворот политической борьбы. Так что если английские еженедельники преподносят петербургский переворот как великую победу военной мысли и проявление антинемецкого настроя российского общества, делают они это, скорее, для того чтобы скрыть серьезное беспокойство.
Русская революция движется обычным путем всех насильственных политических переворотов — к радикальному преображению формы управления. Обещание ввести всеобщее избирательное право демонстрирует до какой степени крайний доктринизм царит в умах пришедших к власти людей. Внедрение в России такой избирательной системы, от какой пока отказывается самое совершенное и культурное общество мира — английское, непременно приведет к резким внутренним потрясениям, а в конечном итоге к власти невежественного плебса. Что это означает, знают лишь те, кому довелось приглядеться к русской черни поближе.
