Коррупция по-русски: ураган, сметающий все на своем пути

88% российских граждан, обращающихся в государственные учреждения, чтобы разрешить какие-то вопросы, сталкиваются с холодным отношением и бюрократическими препонами. 53% россиян признают, что им случалось давать взятку, чтобы решить свои проблемы.

Не так давно в России прошел интернет-опрос на тему «Что может помочь России справиться с коррупцией?». 5% респондентов ответили «международный суд», 3% поставили на президента, другие 3% — на судебные органы, а еще 1% участвовавших в опросе верит в премьер-министра или Думу. Как же ответили остальные 80%? Они посчитали, что если речь идет о коррупции, то России уже ничего не поможет. Корни подобного пессимизма россиян по отношению к коррупции уходят в глубокое прошлое. От царской России до Советского Союза, от Союза до Российской федерации – словно вши, от которых невозможно избавиться, или злокачественная опухоль, которую нельзя излечить, коррупция все это время терзала «могучего северного медведя». Причем, речь идет не просто о том, что в каждый новый период истории для коррупции находились новые лазейки, а сама она принимала новые формы – помимо всего этого, она каждый раз идеально ложилась в канву многовековой традиции. Вот уже много лет повторяется один и тот же сценарий: централизация власти порождает бюрократизм, и когда в период резких социальных перемен возникает нехватка административного контроля, коррупция тут же принимает форму урагана, сметающего все на своем пути.

«Мы все воруем»

Похоже, что вся российская история – это череда сложных решений. Во время правления Владимира Красное Солнышко перед Россией, тогда еще малоразвитой в культурном плане Киевской Русью, встал первый такой выбор: какую религию выбрать. Князь в конечном итоге выбрал православие, а вместе с ним и византийскую культуру централизованной власти, отбросив католицизм и стоящие за ним идеи плюрализма. Принятие именно этой формы христианства определило путь политического развития России на тысячу лет вперед: власть государя должна быть превыше всего, а главы церкви должны находиться в полном подчинении у монарха. Однако такая абсолютная власть не могла не привести к абсолютной коррупции, и именно в ней – исторические корни современной проблемы. В конце XVII века Петр I, пытаясь европеизировать страну, положил конец чрезмерно разросшейся, неуклюжей и запутанной системе приказов, в рамках которой тяжело было определить даже функции каждого отдельного приказа. Взамен он создал современный бюрократический аппарат, в котором функции ведомств были четко расписаны, а таланту чиновных людей было где развернуться: эффективность подобного подхода по сравнению со старой системой была очевидна. Однако реформы не смогли обуздать коррупцию. Несмотря на современный фасад, бюрократический аппарат вновь стал источником коррупции. Почти все ресурсы страны сосредоточились в руках чиновников: по своим масштабам коррупция вышла на новый уровень и стала привычной частью жизни общества. При Петре I продажных чиновников было так много, а масштабы казнокрадства были такими ужасающими, что у современников захватывало дух. Характерный пример – деятельность известного своими военными заслугами генералиссимуса Меншикова. Про него говорили, что куда бы тот не направился, он присваивал себе все, что можно, всюду совершал злоупотребления и творил беззаконие, обирая людей и хитростью, и силой. Он действительно творил все, что хотел, выжимая из страны все соки. На Украине он присвоил себе 15000 крепостных крестьян. В Польше он вынудил нескольких потомственных землевладельцев продать ему огромные земельные наделы практически за бесценок. Он растрачивал деньги, выделенные на провиантное снабжение подчиненных ему войск, использовал свое влияние для получения богатых даров, забирал себе казенное продовольствие. Никто не может точно сказать, сколько же богатств он «заработал» с помощью хитрости и силы. Мы можем быть уверены лишь в том, что у него была самая шикарная резиденция в Санкт-Петербурге. Это был в полном смысле этого слова императорский дворец, которому не было равных ни по помпезности, ни по стоимости. В то время люди, ссылаясь на слова кого-то из «первых лиц страны», писали, что из каждых 100 рублей, собранных в виде налога, в казну попадало только 30, остальное расходилось по карманам ответственных чиновников. Вполне возможно, что этим «первым лицом» был сам Петр I: несмотря на то, что он всем сердцем ненавидел коррупцию, она была настолько распространенным явлением, что и он, разбираясь с этими делами, невольно был вынужден с ней считаться. Согласно данным из исторических источников, самодержец даже повелел генерал-прокурору Ягужинскому составить черновой вариант высочайшего указа, предусматривавшего строжайшее наказание для любого человека, покусившегося на государственную казну. Петр I сказал, что если кем будет украдено на сумму, позволяющую купить веревку, то он будет на этой веревке и повешен, на что генерал-прокурор возразил: «Мы все воруем, только один более и приметнее, чем другой». Петр I увидел, что слова Ягужинского не лишены смысла, и оставил эту затею.

«Несмотря ни на что стать привилегированной кастой»

После образования Советского Союза в страну приехало множество западных мыслителей, привлеченных перспективами, которые обещал новый политический курс, однако они очень скоро увидели, что на теле страны по-прежнему паразитирует злокачественная опухоль коррупции. В действительности, вплоть до 30-х годов прошлого века в истории СССР был период, когда управление страной было чрезвычайно прозрачным и честным, в очень многих документах и докладах раз за разом поднималась тема решительной борьбы с казнокрадством, мздоимством и излишней бюрократией. Но по мере того, как бюрократический аппапат рос и развивался, а система назначения на должности все больше окостеневала, демократический централизм становился все большей фикцией, контрольные органы понемногу теряли свою эффективность, а коррупция превращалась во все более привычное явление, с одной стороны — массовое, а с другой — являющееся органичной частью строя. По сути, эти две тенденции были логическим продолжением процессов, начатых еще Петром I. Теперь они стали тенью, отбрасываемой алым флагом Советов. Изначально советская коррупция имела вид многочисленных льгот, которыми пользовались члены чиновничьего аппарата, однако затем она приняла форму все более широко распространенной веры этих людей в полную привилегированность своего положения, что привело, в конце концов, к созданию четко определенного номенклатурного класса. Подобная система просуществовала вплоть до последних дней Советского Союза. Будучи в Союзе, знаменитый французский писатель Ромен Роллан очень тонко описал возникновение «новой аристократии» — советской номенклатуры. Он писал: «Не оглядываясь ни на что, они стремятся сделать себя привилегированной кастой». Согласно имеющимся свидетельствам, даже у Сталина было бесчисленное количество »загородных резиденций особого назначения». Его семья жила на широкую ногу – полностью за государственный счет. Такие работники, как, например, глава личной охраны Сталина, тоже пользовались немалыми привилегиями. У них были не только дачи, но и служебные машины, условия жизни и права были не хуже, чем у министров. Борис Ельцин, первый президент Российской Федерации и человек, забивший последний гвоздь в крышку гроба СССР, так в своей автобиографии описывает впечатления от первого раза, когда он попал на дачу высокопоставленного чиновника: «у входа меня встретил старший караула, он познакомил с обслугой — поварами, горничными, охраной, садовником и т.д. Затем начался обход. Уже снаружи дача убивала своими огромными размерами. Вошли в дом — холл метров пятьдесят с камином — мрамор, паркет, ковры, люстры, роскошная мебель. Даже на моем уровне кандидата в члены Политбюро — [у меня было] три повара, три официанта, горничная, садовник со своим штатом». Начиная с 30-х годов все расходы семей высших работников партии, включая обслуживание машин, содержание дач и обслуги, оплачивались из государственного бюджета, все это стало своего рода особенностью строя. Помимо этого, их также снабжали особыми товарами повседневного спроса, предоставляли особые надбавки к зарплате. Дошло до того, что некоторые партийные руководители даже устраивали себе охоту в заповедниках. Причем, в то время подобными привилегиями пользовались не только сами партийные заправилы, но и их родня: своего рода «принцип равных выгод» в действии. Бросали так много денег на ветер, что пыль стояла столбом. Другая сторона советской коррупции – взятовничество без конца и края. В 60-х годах газета «Известия» писала, что директор одного завода, принадлежащего Московскому психдиспансеру, вместе с сообщниками подкупил ряд представителей Министерства охраны общественного порядка, включая контролера, досмотрщика и инспектора, в результате чего получил в свое распоряжение несколько десятков вязальных станков и большое количество сырья. Установив контакты с многими заводами, кооперативами и колхозами, он впоследствии заработал на продаже государственного имущества более 3 млн рублей. В 80-х годы прогремело еще два громких судебных процесса, связанных с коррупцией в высших эшелонах власти. Заместитель министра МВД Чурбанов, являвшийся зятем генсека КПСС Брежнева, предстал перед судом за то, что незаконно присвоил несколько сотен тысяч рублей. В то же время руководителей одной из союзных республик обвинили в том, что они предоставляли неверные данные об объемах производства хлопка, благодаря чему обманным путем получили от государства около миллиона рублей. Однако, конечно, еще более распространенной была так называемая «повседневная коррупция». Вспоминается одна старая шутка: приходит гаишник к начальнику и говорит: «Моя жена ребенка родила». Начальник ему: «Вот тебе 200 рублей, доволен?» Тот отвечает: «Можно побольше, товарищ начальник?» «Ну ладно. Вот тебе на один день табличка с ограничением скорости, можешь штрафовать всех, сколько душа пожелает». Гаишник, конечно, уходит довольным. После того, как в 1987 году Горбачев ввел ряд экономических реформ, взяточничество в чиновничьей среде лишь еще больше расцвело. Цитируя слова секретаря ЦК КПСС Лигачева, «на смену былым коррумпированным элементам, десятилетиями враставшим в плоть КПСС и всего общества, буквально мгновенно, за какие-то один-два года, пришли еще более страшные и всеобъемлющие коррумпированные силы, удушавшие то здоровое начало, которое пробудилось в партии и в стране после апреля 1985 года. Подобно стремительно плодящемуся колорадскому жуку, который моментально объедает зеленые побеги картофеля, эти народившиеся паразитические силы быстро иссушили ростки перестройки. А в результате страна, поднявшаяся для того, чтобы совершить обновление, потеряла равновесие, зашаталась и стала падать в пропасть».

Исковерканный мир теневой экономики

В 1990-м году жители России приветствовали еще одно решение: взять курс на всестороннюю вестернизацию. Отказавшись от социалистического строя, страна приняла идеи так называемого западного демократизма. Но к удивлению россиян, после развала Советского Союза коррупция расцвела еще более буйным цветом. В переходный период недостатки в системе административного контроля и новом законодательстве были особенно ощутимы, на этой волне и пошел огромный поток коррупционных преступлений. Традиционная коррупция в административном аппарате никуда не исчезла, но к ней добавилась еще и «теневая экономика», появилось огромное поле и для полузаконных спекуляций. В стране, переходившей на рельсы нового строя, эти новые явления стали основным источником коррупционных преступлений. В этом случае под «теневой экономикой» мы имеем в виду свободное использование государственных ресурсов для получения прибыли вне рамок официального рынка; подобный рынок, непрестанно разрастаясь и развиваясь, превратился в своего рода «тень» официальной экономики. Предпоссылки к появлению теневого рынка были сформированы еще в 70-х годах. Из-за того, что законодательство того времени было не очень приспособлено к реалиям рыночной экономики, многие предприятия государственного сектора оказались условно «ничейными». Такое положение дел позволило некоторым чиновникам «заработать» огромные деньги, переведя находящиеся у них в подчинении предприятия и хозяйства в свою частную собственность. Другие государственные чиновники и руководящие кадры, ведающие распределением материальных благ и ресурсов, воспользовались этим положением, чтобы посредством разнообразных подрядов, сдачи государственного имущества в аренду, укрытия данных о реальной стоимости продукции, а также различных форм спекуляции стать обладателями огромных богатств. В советское время тоже существовали подобные формы коррупции, но масштабы были совсем небольшими, в новой же России грязные деньги стали грести лопатой. Дело наиболее крупного олигарха Ходорковского показало всему миру, что же такое «теневая экономика». В 1995 году, в ходе «залоговых аукционов», на которых продавались акции крупнейших государственных предприятий, принадлежащий Ходорковскому банк «Менатеп» стал владельцем 78% акций ЮКОСа — так Ходорковский стал первым российским нефтяным магнатом. «Wall Street Journal» сообщает, что «Менатеп» заплатил за акции $309 млн, всего на $9 млн выше стартовой цены, — в то время как другие банки, предлагавшие почти в три раза больше, были дисквалифицированы по формальным признакам. В ходе этого дела огромные объемы госимущества распродавались по грошовым ценам, нанеся огромный урон интересам России, но сделав небольшую горстку людей владельцами огромных богатств. Многие российские исследователи отмечают, что в переходный период в теневом секторе экономики стали появляться уже устоявшиеся схемы вроде использования фальшивых договоров; появились и новые устойчивые формы коррупционных связей между властями и частными компаниями: например, чиновники силовых ведомств начали «покрывать» бизнес некоторых предприятий. Возникли новые виды организаций, например, особые фонды, становящиеся посредниками между бизнесменами и силовыми ведомствами. Все это в совокупности создало в России целый исковерканный мир теневой экономики. В этой обстановке коррупция в правительстве стала постепенно охватывать и органы юстиции, и армию, и систему образования, причем в массовом сознании она стала восприниматься практически как норма. Согласно данным опроса общественного мнения, проведенного сотрудниками Левада-центра несколько лет назад, 88% российских граждан, обращающихся в государственные учреждения, чтобы разрешить какие-то вопросы, сталкиваются с холодным отношением и бюрократическими препонами. 53% россиян признают, что им случалось давать взятку, чтобы решить свои проблемы. Другой опрос, проведенный ВЦИОМ в сентябре 2009 года, показал, что 29% россиян и 56% предпринимателей оказывались в ситуации, когда им приходилось дать взятку. Причем, в случае необходимости были готовы дать взятку и 44% тех респондентов, которые раньше этого никогда не делали.

Повседневная коррупция: московский корреспондент журнала «Хуаньцю» Цао Янь о коррупции в России

Журналисты «Хуаньцю», конечно, не оказывались свидетелями коррупции в высших эшелонах власти, но в повседневной жизни коррупция весьма ощутима. В России в очень многих случаях нельзя ничего добиться, не дав кому-нибудь предварительно на руку. В действительности, это самые настоящие взятки, однако в ходу более мягкое обозначение: «подарки». Общаешься с полицейским, приходишь в больницу к врачу на осмотр, отдаешь ребенка в детский сад или в школу – «подарки» всюду нужны. Мои коллеги из Китая как-то припарковались в неположенном месте, машину увезли на полицейскую штрафстоянку, поэтому им пришлось вместе с русским работником Игорем поехать за ней в ГИБДД. Заполнили примерно половину всех нужных бумаг, тут гаишник сказал, что нужно постоять в сторонке, подождать полчаса. Игорь, лучше всех в этой компании разбирающийся в местных нравах, пошел в соседний супермаркет, купил там бутылку водки и спрятал ее за поясом. Вернувшись, он завел беседу с полицейским, одновременно показывая ему бутылку и стараясь, чтобы другие гаишники ничего не увидели. Занимающийся нашим делом сотрудник ГИБДД все понял без лишних слов и тут же выдвинул специальный ящик у стола, для «подарков». Игорь тихонько положил туда бутылку, и тут же наше дело было улажено. Был также еще один случай. Я вместе с российским коллегой Евгением поехал на интервью. Евгений был за рулем; увидев, что впереди на дороге нет машин, он тут же до упора втопил педаль газа – кто же знал, что впереди стоит пара сотрудников ГИБДД. Инспектор свистком заставил нас остановиться, показал, что превышение скорости зафиксировано на фото, и наложил на нас штраф в тысячу рублей. Евгений с ним немного поторговался, сошлись на том, что Евгений даст ему 500 рублей, но без выписывания штрафа. В рамках российской системы здравоохранения некоторые лекарственные препараты первой необходимости предоставляются бесплатно, врач также имеет право в рамках медицинской страховки выписывать различные лекарства подороже. Мой российский коллега Николай пошел на прием к стоматологу. Врач ему там намекнул, что может использовать более дорогие препараты, Николай тут же тихонько дал врачу немного денег – все для того, чтобы тот использовал более качественную, более дорогую анестезию. В последние годы в российских детских садах не хватает мест, поэтому во многих районах детей записывают туда прямо с рождения. Есть родители, готовые дать начальству денег, чтобы ребенок смог в нужный час пойти в детсад. Есть студенты, подкупающие преподавателей перед экзаменом, чтобы получить зачет. Есть люди, дающие взятку работодателям, чтобы поступить на работу. Если в доме что-то сломалось и хочется, чтобы это починили в кратчайшие сроки, надо приплатить сотрудникам ЖКХ. Приехал из другой страны? Пока будешь разбираться со всей бумажной волокитой, получая вид на жительство и разрешение на работу, на каждом этапе тоже придется кому-то платить.

С точки зрения Николая, когда родитель дает учителю немного денег или какой-нибудь подарок, чтобы тот по-особому отнесся к его ребенку, это всего лишь «установившаяся практика», а отнюдь не взяточничество. У президента Путина, однако, другое мнение. Говоря о борьбе с коррупцией, он сказал: «Нам нужно не забывать о том, что происходит и тревожит людей на улицах, в районах и городах, когда сотрудники соответствующих служб деньги вымогают. Нам нужно не забывать и то, что происходит в социальной сфере. Неприятно говорить — в образовании, в здравоохранении».