В среде левых появилась мода на словосочетание «примитивный антикоммунизм». Никто никогда не объяснял, что именно оно означает, но в нас живет некая надежда, что существует и другой антикоммунизм, наверное, более сложный. О деталях лучше спросить Иржи Динстбира (Jiří Dienstbier) или Любомира Заоралека.
Однако с уверенностью можно утверждать, что человеку, которого назвали «примитивным антикоммунистом», должно быть действительно стыдно. «Примитивный антикоммунист» звучит практически так же, как и «примитивная раса», и чуть хуже, чем «примитивный коммунист», а это в любом случае может сказать только... да, примитивный антикоммунист.
Не совсем ясно, почему в стране, где уже 20 лет действует закон о противоправности коммунистического режима, подтвержденный к тому же одним из первых (а по мнению многих — одним из важнейших) решением Конституционного суда, выражение «антикоммунист» получило такое некрасивое звучание. Разве в этом есть какой-то опасный фанатизм? Почему в 2013 году, спустя почти четверть столетия после революции, надо поддаваться предрассудкам относительно преданных сторонников этой идеи? Они уже сделали свое дело, они однозначно не опасны, по крайней мере не так, как, например, неонацисты, потому что сейчас - другое время, 50-е годы уже никогда не смогут вернуться, в отличие от 30-х... И тот, кто не может этого понять, тот — да, правильно, примитивен... и так далее.
Дамы, плачущие на могиле массового убийцы Готвальда, и господа, учившие, как на границах, очерченных колючей проволокой, стрелять в narušitel, превратились в легитимных представителей партии, которая в своем уставе написала, что не стремиться к свержению демократии насильственным путем, так что только примитив может сомневаться в честности ее намерений. Почти как в 1946 году. Когда и как, собственно, все это произошло?
Может быть, в тот момент, когда стало ясно, что чешский антикоммунизм не обязан быть просто «примитивным» или в самом деле настоящим (что для некоторых левых одно и то же), он может быть прагматичным. Сейчас антикоммунистическая борьба сосредоточена на фронте Института изучения тоталитарных режимов, будто снятие с должности его директора означает возврат куда-то к 24 февраля 1948 года (24 февраля 1948 года прошла забастовка в поддержку коммунистов, в результате февральских событий власть в Чехословакии перешла к Коммунистической партии — прим. пер.). Так, конечно, не может думать ни премьер Нечас (Petr Nečas), который, как минимум, безвкусно что-то рассказывает о «левом» путче и подготовке к будущему правлению социал-демократов (ČSSD) и коммунистов (KSČM). Да, такой состав (неважно, под какой маской) со следующего года, скорее всего, действительно будет нами руководить. Но это будет заслуга не Петрушки Шустровой (Petruška Šustrová) и не нынешнего директора Павлы Фогловой (Pavla Fóglová), а именно — Петра Нечаса и его партии. Если, конечно, мы все еще считаем, что власть формируется на основании результатов выборов.
«Гражданско-демократическая партия» (ODS) никогда не базировала свой пафос на идеях антикоммунизма, хотя ее отец-основатель и первый председатель Вацлав Клаус всегда демонстративно называл себя «некоммунистом» и свою жизнь в период нормализации описывал как сочетание послеобеденного тенниса и вечерних концертов Иржи Стивина в «Редуте». Это действительно не похоже на примитивный антикоммунизм. Внутри партии удача никогда не улыбалась дважды и никогда - диссидентам, а пара тех, кого, наверное, можно было бы назвать настоящими «антикоммунистами» (я заранее извиняюсь), уже все равно покинули ряды социал-демократов. Например, Гана Марванова (Hana Marvanová), Яна Марцова (Jana Marcová), Ян Румл (Jan Ruml), Станислав Деваты (Stanislav Devátý). Александр Вондра (Alexandr Vondra) хоть и остается в партии, но теперь он в большей степени занимается не антикоммунизмом, который ему по крайней мере можно было доверить, а авиасообщением.
И хотя «Гражданско-демократическая партия» готова когда угодно залезть на антикоммунистические баррикады и защищать страну от наступления красной орды, в то же самое время на той же самой улице она вполне может договориться с классовым врагом о какой-нибудь сделке — от президентских выборов до продажи государственной земли. Здесь можно увидеть и положительные моменты: эта тактика способствовала тому, что чешские коммунисты превратились в ленивых перекупщиков голосов и, как сказал их классик - в «полезных идиотов», от которых порой уже тошнит. Но бояться их сегодня действительно нет причин.
Но чувство страха из-за коммунистов — очень индивидуальная вещь. И «антикоммунизм» - совершенно нормальная, естественная и многими действительно пережитая реакция в стране, где бок о бок до сих пор живут ненаказанные преступники и их жертвы. Усомниться в этом может только примитивный человек.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В среде левых появилась мода на словосочетание «примитивный антикоммунизм». Никто никогда не объяснял, что именно оно означает, однако с уверенностью можно утверждать, что человеку, которого назвали «примитивным антикоммунистом», должно быть действительно стыдно. «Примитивный антикоммунист» звучит практически так же, как и «примитивная раса», и чуть хуже, чем «примитивный коммунист».
