ЖЕНЕВА – Пока делегаты из 189 стран собираются вместе, чтобы подготовиться к следующей Конференции участников Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) по рассмотрению действия Договора, которая состоится в 2015 году, я вспоминаю о своем первом официальном брифинге, посвященном ядерной стратегии ООН, в котором я участвовал, будучи молодым австралийским министром, еще в начале 1980-х годов. Он проходил в недрах Пентагона, на вопросы отвечал мужчина в белом плаще и с указкой, поразительно похожий на Вуди Аллена.
Он мало что говорил о бесчисленных реальных человеческих существах, которые будут превращены в пар, раздавлены, изжарены, сварены или облучены смертельной дозой радиации, если ядерная война когда-либо разразится. Его речь была неэмоциональной и техничной – в основном о забрасываемом весе, выживаемости, наведении ядерного оружия на военные и гражданские объекты противника. Но в этом была ошеломляющая логика ядерного сдерживания и механизмов гарантированного взаимного уничтожения, которой придерживались и США, и Советский Союз в годы холодной войны.
Тридцать лет спустя наш мир уже не тот, где правительства в Москве или Вашингтоне могут запустить свои ракеты друг в друга (если он когда-либо таким был). И это не тот мир, где Китай или США предположительно могли бы когда-либо намеренно начать ядерную войну один против другого.
Даже для Индии и Пакистана гораздо выше риск ошибочного суждения или просчета, нежели преднамеренного разжигания ядерной войны. А что касается Северной Кореи – или Ирана, если он когда-либо создаст ядерное оружие – риск инициирования ядерной атаки ничтожно мал, учитывая, что это обязательно привело бы к их (неядерному) сожжению.
Не многие делегаты из присутствующих здесь, в Женеве, даже из ядерных государств, не согласились бы с любой из этих оценок. Но поразительно, как много тех бесплотных расчетов моего «двойника» Вуди Аллена по-прежнему преобладает в современной ядерной политике.
Россия опасается, что ее ракеты с ядерными боеголовками, базирующиеся по большей части в статических местоположениях, могут быть уничтожены упреждающими ударами американских ракет дальнего действия, а ее ответный удар может быть ослаблен противоракетной обороной США. И хотя она не может представить ни одного сценария, при котором это могло бы когда-либо произойти, она не только оттягивает дальнейшие переговоры о сокращении вооружения, но и настаивает на сохранении тысячи единиц, или около того, своего стратегического ядерного оружия в состоянии мгновенной боеготовности.
Неудивительно, что США отказываются вывести из состояния боеготовности свои собственные ядерные ракеты, если этого не сделает Россия. Таким образом, около 2 тысяч ракет массового уничтожения по-прежнему стоят друг напротив друга в состоянии полной готовности, увеличивая вероятность катастрофы в случае человеческой или системной ошибки или кибер-саботажа.
Эта логика сдерживания создает эффект снежного кома. Поскольку Россия и США владеют 18 тысячами из мировых текущих запасов ядерного оружия, составляющих 19 тысяч единиц, практически невозможно убедить любую другую ядерную державу сократить их собственные (намного меньшие) арсеналы, пока Великая Двойка не урежет значительно свои собственные.
Китай разделяет беспокойство России по поводу превосходства США в неядерном оружии и противоракетной обороне и увеличивает и модернизирует свои запасы оружия, составляющие около 240 единиц. Поскольку Китай берет такой курс, Индия – не входящая в ДНЯО, но владеющая 100 ракет – считает нужным пополнить свой арсенал. А Пакистан, в этом случае, еще более решительно стремится остаться впереди Индии.
Правда в том, что ни одно из ядерных государств, входящих или не входящих в ДНЯО, не предпринимает ничего, кроме пустых разговоров, чтобы окончательно ликвидировать ядерное оружие. Продолжающаяся соблазнительная сила логики времен холодной войны и языка ядерного сдерживания является основной причиной, хотя некоторые государства понимают, что фактор тестостерона – чувство статуса и престижа – также присутствует.
Вдохновляющая риторика президента США Барака Обамы за разоружение остается только словами. Ни одно ядерное государство не начнет значительное сокращение ядерного оружия, не говоря уже о полном его устранении. Размеры их арсеналов, запасов расщепляющихся веществ, их планы по модернизации оружия, их установленные доктрины и сведения о проведении развертывания вооружений – все это говорит об одном. Все они предвидят неограниченное сохранение своего ядерного оружия и его постоянную роль в их политике безопасности.
Последствия такой позиции крайне тревожны. Беспокойства по поводу того, что государства Ближнего Востока и Северо-Восточной Азии вступают в ядерный клуб, остаются такими же сильными, какими всегда были. Но затягивание процесса разоружения со стороны ядерных держав создает все более трудные условия для добавления новых необходимых сил для установления мирового режима нераспространения ядерного оружия.
Это было очевидно на последней Конференции участников ДНЯО по рассмотрению действия Договора в 2010 году, когда усилия по предоставлению более сильных гарантий, укреплению механизмов соблюдения и принуждения к выполнению и попытки вдохнуть новую жизнь в контроль над производством расщепляющихся веществ ни к чему не привели. И это чувство живо в Женеве на этой неделе.
Конечно, это иррационально, когда те, чьей конечной целью является мир без ядерного оружия, поддерживают все, кроме самых сильных мер по нераспространению ядерного оружия. Но неуступчивость – это естественная и неизбежная реакция, когда лидеры видят двойные стандарты – «мои заботы о безопасности оправдывают ядерное оружие, а ваши – нет» – в действии.
Прогресс в достижении цели в виде более безопасного и разумного мира требует, чтобы все ядерные государства вырвались из образа мышления времен холодной войны, переосмыслили стратегическую применимость ядерного сдерживания в современных условиях и переоценили огромные риски, связанные с сохранением их арсеналов. Пришло время признать, что в современном мире ядерное оружие – это проблема, а не решение.
Гарет Эванс – восемь лет был министром иностранных дел Австралии и почетным президентом Международной кризисной группы. В настоящее время ректор Национального университета Австралии и сопредседатель Глобального центра ответственности по защите. Будучи министром иностранных дел, оказался в центре процесса пересмотра отношений с Китаем, Индией и Индонезией, одновременно углубляя альянс с США. Участвовал в создании АТЭС и АСЕАН. Он также играл ведущую роль в налаживании мирного процесса в Камбодже, а также в переговорах по международному соглашению по химическому вооружению. Главный автор доктрины ООН об «ответственности по защите».
