В первой части материла преподаватель международных отношений из Университета штата Сан-Франциско Андрей Цыганков анализирует две «культурные фобии» России: исламизм и западничество.
Сирийский кризис обострил напряженность в отношениях России и Запада, которая возникла еще в 1990-х годах. Москва выразила критику по поводу давления западных держав на Иран, целью которого было заставить его соблюдать условия договора о нераспространении ядерного оружия. Кроме того, Россия выступала против применения силы в бывшей Югославии и Ливии. Контакты бывшего президента Дмитрия Медведева с его американским коллегой Бараком Обамой на время позволили добиться сближения, однако эта оттепель в двусторонних отношениях не смогла устоять под давлением политических потрясений на Ближнем Востоке. Хотя результаты этих преобразований еще не до конца ясны, они проливают свет на коренные расхождения между взглядами России и Запада на Ближний Восток и его будущее.
Наблюдатели нередко объясняют колебания России по поводу сотрудничества с Западом в ближневосточных вопросах соображениями могущества и престижа, различиями в принятых ценностях. Хотя гипотеза насчет расхождения в ценностях действительно имеет право на жизнь, не похоже, чтобы это противоречие подразумевало нежелание России преодолеть разногласия и сотрудничать с Западом.
Исходный постулат заключается в том, что Россия воспринимает себя как цивилизацию с прочными региональными связями, привилегированными отношениями с Западом и исламским миром, которые опираются на богатую историю и должны быть сохранены, если страна хочет остаться единым целым в культурном и политическом плане. С такой точки зрения Москва не заинтересована в разжигании радикальных течений на Западе и в исламском мире, а стремится к диалогу и переговорам. Обоим этим мирам следует договариваться, а не навязывать друг другу собственные ценности. Ни шариат, ни западная демократия не могут достичь мира или добиться победы силовым путем. Для выживания России необходимо разобраться с тем, что она воспринимает как радикальные направления в политических системах и практиках на Западе и в исламе (западничество и исламизм). Добиться этого можно работой с умеренными течениями в двух этих мирах для поиска обоюдно приемлемых решений. Пытаясь нащупать некий средний путь между двумя крайностями исламизма и западничества, Москва намеревается привлечь умеренные и прагматичные группы с обеих сторон.
«Культурные фобии» России
Культурные составляющие российской нации
Расположенная на границе Запада и Востока российская нация пыталась объединить в себе влияние обоих этих миров. С западной цивилизацией ее роднит большая культурная близость. Будучи христианской державой, Россия сохранила осознание культурного родства с Западом во времена татаро-монгольского ига, которое параллельно усилило ощущение угрозы со стороны чуждых и нехристианских южных народов. Кроме того, Европа и Запад в целом занимали центральное место в спорах о национальном самосознании в Российской Империи. Западники рассматривали Европу как модель для подражания, тогда как славянофилы хотели видеть Россию доминирующей державой в европейской цивилизации. Хотя у двух этих течений были разногласия в этом моменте, они оба считали Европу и Запад важнейшей средой, в которой лидеры страны должны отстаивать свое понимание чести и национальных интересов.
Российская история отмечена стремлением к признанию Западом и модернизации по его образцу. Хотя Европа никогда безоговорочно не признавала Россию неотъемлемой частью себя, российские лидеры отталкивались от европейских идей. Подобное отождествление с западной цивилизацией объясняет историческую тенденцию России к поиску путей сотрудничества с Западом и в первую очередь с европейскими нациями. Таким образом, Москва неизменно нацелена на развитие отношений с Европой и сражалась бок о бок с ней в самых разных конфликтах, в том числе войне против Швеции (1655-1660), семилетней войне с Пруссией (1756-1763), войне против наполеоновской Франции, Первой и Второй мировых войнах и, наконец, недавней «войне с терроризмом».
Стремление на Запад против «евразийского» курса
Несмотря на свои христианские корни, России удалось установить прочные связи с мусульманскими народами Евразии. В Российской Империи всегда существовала напряженность между русскими и другими народами, но она была куда менее выраженной, чем в колониальных империях. Как отмечает Джоффри Хоскинг (Geoffrey Hosking), «аннексированные территории становились полноправными составляющими империи, если это было возможно». Отношения между христианами и мусульманами складывались тяжелее всего, однако Россия постепенно пришла к мирному сосуществованию с исламом. Начиная с правления Екатерины II, империя установила особые отношения с исламом, поддерживая тех мусульманских лидеров, которые соглашались с основными направлениями ее политики. Более того, она даже играла роль третейского судьи в спорах между мусульманами от Волги до Средней Азии.
Со второй половины XIX века российские мыслители начали задаваться вопросом о том, не стоит ли отказаться от стремления в Европу и повернуться лицом к Востоку, который начали воспринимать не как некий отсталый регион, а источник полезного опыта. После унизительного поражения в Крымской войне некоторые философы, такие как Николай Данилевский и Константин Леонтьев, выразили сомнения по поводу Европы и назвали Россию особым культурно-историческим образованием, которое нельзя рассматривать как часть европейской цивилизации. В начале ХХ века интеллектуалы из эмигрантов выдвинули теорию о том, что Россия представляет собой не европейскую, а «евразийскую» цивилизацию. Эта теория пользуется немалым влиянием и по сей день.
Доминирующая в настоящий момент в России точка зрения представляет страну как культуру, которая объединяет в себе западные и восточные составляющие, но в то же время сохраняет собственные особенности и связи. Сторонники так называемого цивилизационного подхода полагают, что России нужно продвигать на международной арене свои культурные ценности, а не просто государственные интересы. По их мнению, в условиях мирового экономического кризиса, России нужно опереться на новый цивилизационный проект, чтобы укрепить культурные основы и сохранить отношения с другими державами. Некоторые отмечают способность России мобилизовать свое культурное влияние благодаря расположению на «перекрестке» Евразии и объединению южной, западной и восточной периферии с помощью транспортных осей на ее территории и территории бывших советских республик. В Кремле сегодня все чаще поднимаются вопросы культуры, а обсуждение внешней политики все больше включает в себя культурные категории. Российские лидеры установили две главных угрозы для их восприятия России как цивилизации на перекрестке Запада и исламского мира.
Исламизм
Первая угроза - это радикальный и воинственный ислам, другими словами, исламизм. Российские эксперты и политики нередко говорят об особых связях с мусульманами, но в то же время проводят черту между фундаментализмом и экстремизмом в исламе. Так, например, бывший министр иностранных дел и специалист по Востоку Евгений Примаков рассматривает большинство арабских мусульман как фундаменталистов, которые чтят традиционные исламские обычаи, но воздерживаются от агрессивных действий и не представляют угрозы. В частности он различает исламские государства и тот ислам, что воплощают в себе талибы (он называет это исламским экстремизмом). По его словам, России нужно поддерживать первых и изолировать вторых. Владимир Путин придерживается аналогичной точки зрения и неоднократно с уважением отзывался о традиционном исламе как о важной составляющей российской религиозной, культурной и общественной среды. Точно также, он считает важным не путать этот ислам с любыми формами экстремизма и религиозной нетерпимости.
В России опасаются, что радикальный ислам может пустить корни на ее территории. Растущее влияние исламистских идеологов, расширение иммиграции мусульман из бывших советских республик и неэффективная государственная политика по экономической и политической интеграции Северного Кавказа - все это породило взрывоопасную ситуацию. Если изначально исламистский терроризм был ограничен лишь территорией Чечни, то впоследствии он охватил и другие кавказские республики: Дагестан, Ингушетию, Кабардино-Балкарию, Северную Осетию. После теракта в московском театре в 2002 году чеченские исламисты не раз устраивали кровопролитные акции в российской столице.
В период с 2010 по 2012 год Россия столкнулось с новым ростом террористической угрозы. 29 марта 2010 года две смертницы, которых подготовил самопровозглашенный эмир Кавказа Доку Умаров, устроили взрыв в вагоне московского метро, в результате чего 40 человек погибли, а еще многие получили ранения. Другой крупный теракт произошел в марте 2011 года в главном столичном аэропорту «Домодедово» (36 погибших и 180 раненых). Кремль ответил на это новой антитеррористической стратегией на Северном Кавказе, однако так и не смог снизить градус насилия. Летом 2012 года оно охватило Татарстан, где были убиты два умеренных мусульманских лидера. Вероятно, еще более важным событием можно считать гибель от рук смертницы умеренного дагестанского имама Саида Ацаева 29 августа. Ацаев вел переговоры с радикальными исламистами.
Западничество
Второе препятствие для культурного продвижения России - это радикальное и этноцентрическое течение в западной цивилизации, которое иначе называется западничество. Эта идеология ставит западные ценности выше ценностей всего остального мира и утверждает легитимность гегемонистских и военных действий по отношению к другим нациям. Западники с подозрением относятся к любым попыткам других добиться признания, систематически пытаются помешать им. В некоторых работах отмечается явление зеркального западничества на Востоке, которое было сформировано европейцами для оправдания империализма в исламском мире. Похожий этноцентризм прослеживается в анализах многих западных специалистов с тех пор, как Россия стремится утвердиться в качестве независимой державы. Москву обвиняют в том, что она не желает вступать в западные институты и придерживается собственных империалистических и автократических традиций.
С конца 1990-х годов Россия выступает с неизменной критикой такого течения в западном мире. После воздушных ударов НАТО по Сербии Москва утверждает, что стремление Запада использовать силу для разрешения международных кризисов представляет угрозу для мира и стабильности во всем мире. Хотя Россия и поддержала США в «войне с терроризмом» после терактов 11 сентября, она выступала за взвешенный ответ в рамках Организации Объединенных Наций.
Она поддержала американское вмешательство в Афганистане, но не одобрила войну в Ираке, которая показалась ей искажением смысла борьбы. Владимир Путин рассматривал терроризм как надгосударственное явление, которое можно победить лишь с помощью объединения сил нескольких стран, а не нападения на относительно стабильное государство, такое как Ирак. По мнению Москвы, агрессивное поведение Запада могло повлечь за собой аналогичный ответ со стороны исламистов. Антитеррористическая операция в Афганистане, которая изначально пользовалась широкой международной поддержкой, постепенно переросла в «войну цивилизаций» или даже крестовый поход США против мусульманского мира. Вместо развития связей с умеренными мусульманами американская политика, наоборот, привела к их изоляции и создала широкое поле деятельности для радикалов. Таким образом, западничество и исламизм столкнулись лбами, пустив волну насилия и нестабильности по всей планете. Для России, где проживают от 20 до 25 миллионов мусульман, участие в такой «войне цивилизаций» стало бы самоубийством.
