Левое правительство приняло три неравнозначных законопроекта по браку, местному самоуправлению и «расе». Все эти меры заметно контрастируют с его неспособностью добиться провозглашенного равенства в экономике.
Пришедшие к власти левые провели три неравнозначных меры, которые касаются брака, местного самоуправления и «расы». Всех их объединяет то, что они послужили пищей для споров. Кроме того, их приняли во имя священного принципа равенства, хотя все они являются результатом различных или даже противоречивых суждений.
Вечером 21 мая гей-ассоциация Inter-LGBT провела в Париже крупный концерт по поводу принятия закона о «браке для всех» под лозунгом «Да здравствует равенство!». «Я рад, что моему правительству удалось укрепить равенство», - написал 17 мая в Twitter премьер Жан-Марк Эро (Jean-Marc Ayrault). «Равенство!» - скандировали депутаты-социалисты после окончательного утверждения этой реформы. В данном случае равенство устанавливается между парами людей одного и разных полов.
Таким образом, мы можем говорить о равенстве как о равнозначности полов. Если и дальше следовать этой логике отрицания их особенностей, то рано или поздно мы придем к повсеместному распространению различных форм вспомогательных репродуктивных технологий и суррогатного материнства. Именно это имеют в виду в Inter-LGBT, когда говорят о необходимости «добиться предельного равенства».
Равенство или взаимодополняемость полов?
Другая мера левого правительства представила равенство полов с несколько иной стороны. Речь идет о новом механизме избрания законодательных собраний в департаментах на основе странных «биномов» мужчина-женщина. Здесь мы видим равенство через взаимодоплняемость полов.
Во имя феминизации бывших генеральных советов (а они действительно были сосредоточием политической «мужественности») половая дифференциация должна быть физически представлена в каждом кантоне. Она больше не отрицается и не тонет в потоке теорий, а закрепляется на основе математических гарантий.
Голосование по законопроекту об удалении слова «раса» во всем нашем законодательстве представляет собой третью вариацию на тему символического поиска равенства. Как ни парадоксально, но эта словарная цензура призвана стать мерой борьбы с расизмом. Франсуа Олланд придерживается аналогичных суждений и во время предвыборной кампании пообещал внести поправку в 1-ю статью Конституции, чтобы убрать оттуда это грубое слово.
Подобные инициативы и споры по понятным причинам вызывают смех в других государствах, где слово «раса», которое может легко использоваться и как синоним для «этноса», отнюдь не вызывает стыдливости. Кроме того, они идут вразрез с существующими научными знаниями, которые подтверждают наличие среди людей биологического разнообразия, пусть даже оно сейчас и не играет большой роли, так как на первое место вышли культурные отличия.
«Путеводная звезда левых»
Хотя эти проявления стремления к абстрактному равенству и могут показаться бессмысленными, они выполняют вполне реальную функцию. Как справедливо отметил философ Норберто Боббио (Norberto Bobbio), равенство - это «путеводная звезда левых». Кандидат Олланд как нельзя лучше отразил это в своей знаменитой речи в Ле Бурже. «Душа Франции - это равенство», - провозгласил он, объединив центральную концепцию левого самосознания с традициями Революции 1789 года.
Как бы то ни было, главная проблема в том, что левое правительство испытывает все больше трудностей с тем, чтобы подкрепить свою страсть к равенству реальными фактами. Оно отказалось менять основанную на конкурентном (следовательно, далеком от равенства) динамизме экономическую систему, и теперь отчаянно пытается скомпенсировать это формальными проявлениями равенства.
Нам всем прекрасно известно, что неравенство в обществе становится все сильнее. К тому же, сложно представить, чтобы проводимая под флагом конкурентоспособности социально-экономическая политика смогла обратить вспять эту тенденцию. Показные меры по достижению равенства доказали свою ограниченность, в том числе даже в ключевых для них областях.
Слова и дела
Равенство мужчин и женщин? В правительстве наблюдается строгий паритет, чего никак нельзя сказать о технократическом аппарате и высших административных рядах, которые оказывают огромное влияние на реальную власть. В стране существует целый юридический арсенал, который направлен на равенство полов в оплате труда, однако в действительности зарплаты женщин по-прежнему на четверть меньше, чем у мужчин.
Что касается «расы», властям гораздо проще запретить какое-то слово, чем пытаться бороться с дроблением общества, где социальная «иерархизация» опасно обостряет «этнические» различия. Нынешний пролетариат в своей массе - это люди иностранного происхождения. Сегодня в рабочем классе насчитывается 42% иностранцев и 40% иммигрантов при всего 24% французов по рождению (данные за 2004 год). Если точнее, сыновьям иммигрантов из Магриба намного медленнее удается добиться продвижения по социальной лестнице.
Точно также, правительству гораздо проще время от времени поднимать вопрос о праве голоса для иностранцев (во имя все того же равенства), чем пытаться уменьшить все растущую пропасть между уставшими от дебатов классами общества. У левых, которые по факту не идут дальше слов, мало шансов одержать победу над славящейся своим упрямством действительностью.
