А зачем элитам государств, живущих от экспорта, нужно собственное население? И почему именно в таких странах распространяется государственная религия, которая чем дальше, тем консервативнее? Ответ, по крайней мере частичный, предлагает ведущий российский интеллектуал, профессор Кембриджского университета Александр Эткинд.
Почему рушатся государства?
Эткинд основывается на книге Why Nations Fail («Почему нации терпят крах») двух американских профессоров экономики - Джеймса Робинсона, Гарвард, и Дарона Аджемоглу, Массачусетский технологический институт. В широко обсуждаемой книге, вышедшей год назад, исследователи пытаются ответить на вопрос, почему одни государства процветают, а другие – рушатся.
Авторы выделяют два вида обществ. В первом типе обществ элиту и остальное население разделяют культурные и общественные барьеры. Элита собирает налоги, за счет них финансируется репрессивный аппарат, держащий население в состоянии подчинения.
Типичный пример - царская Россия XIX века, или же Чешские земли во времена крепостничества. Элита, по сути, живет своей жизнью, социальных отношений не существует. Но в то же время элита зависит от труда своих рабов, и в награду она гарантирует им безопасность и порядок.
Читайте также: Нефтяной босс Игорь Грозный расширяет свою империю
В другой модели общества, согласно Аджемоглу и Робинсону, элита не является стабильной, она меняется, чтобы соответствовать желаниям населения. Элите необходимо собирать налог, и она всегда «договаривается» с населением, которое постоянно требует более справедливого распространения благ в обществе.
Элите постоянно грозят революции, поэтому она вынуждена отвечать на требования населения. В результате в обществе происходит модернизация. Ведь революции приносят негативные последствия как для населения, так и для элиты, при модернизации все происходит с точностью наоборот.
Проклятие экспортной монополии
Эткинд предлагает дополнить такое деление обществ еще одной моделью. К ней он относит государства, которые благодаря ценным товарам могут по всему миру экспортировать пользующийся спросом продукт и получать деньги не с налогов населения, а в виде прямой ренты.
Еще один важный момент: для получения такого товара нужен труд лишь небольшой части населения. Если говорить о России, в сфере добычи нефти и газа работает меньше 2% населения, которые создают более 15% ВВП и на 60% заполняют государственный бюджет. Причем, эти люди живут далеко от столицы - на севере России или на Дальнем Востоке.
Также по теме: Индейцы в добровольной изоляции, нефтяная политика и массовые убийства в тропических лесах
Поэтому в данной модели элите не нужно население, она не обязана следить за его потребностями и пожеланиями. Хорошо работают граждане или плохо - все равно. Важна цена продаваемого товара на мировых рынках.
Россия с такой ситуацией столкнулась не впервые. В средние века значительную часть своих доходов она также получала от экспорта. Тогда это был мех. Сначала Новгородское княжество в большом количестве продавало шкурки белок, позже у Московского княжества практически была монополия на экспорт соболиных шкур в Европу.
Оба источника доходов постепенно исчезли. Сначала появилась шерсть английских овец, ставшая более дешевым и возобновляемым материалом для сохранения тепла человеческого тела. Потом московские охотники фактически истребили всю популяцию соболей.
Петромачо на сцене
Согласно Эткинду, в таком случае и в рамках элиты возникает кастовое общество. Права и обязанности его членов определяет их причастность к основному источнику дохода. Принадлежность к военно-деловой элите превращается в наследственную, как в классических кастах. «Возникает особый культурный тип, который ставит интересы власти выше интересов населения. При Иване Грозном это были опричники, позже, например, чекисты, для современного типа я предлагаю название «петромачо», - пишет с долей иронии Александр Эткинд.
Читайте также: Роснефть - создание нефтяного гиганта?
Неудивительно, считает он, что в нефтяных государствах Персидского залива религия в своих самых строгих формах играет большую роль, и Россия как раз вступает на этот путь. «Только религиозно-националистический язык может объяснить случайность, давшую стране такие источники, когда у других нет ничего. Этот язык также используется для определения тех людей, кто заслуживает получать часть выгод, и тех, кто должен остаться просто используемым гастарбайтером», - объясняет Эткинд.
Но подобный путь не означает, что потом не потребуется ни работа, ни знания. Надо отметить, что Кремль понимает риски. Путин и Медведев говорят о модернизации и поддержке неэнергетической промышленности. Если эти слова превратятся в поступки, это будет в интересах всех.
