В своем масштабном исследовании американских военных кампаний, развернутых после 11 сентября, журналист Джереми Скахилл (Jeremy Scahill) следует традициям Геродота и Фукидида. И в этом его ошибка.
Да, возможно, эти историки являются самыми влиятельными людьми в своем ремесле. Геродота до сих пор называют «отцом истории». Главное его наследие заключается в его новом взгляде на научное изыскание, который предполагает объяснение причин и следствий исторических событий посредством рассказа о действиях людей – об их мудрости, эмоциях и ошибках.
Позже Фукидид пересмотрел принципы Геродота, затмив его во многих отношениях. Он критически относился к «Историям» Геродота, девяти книгам о географии, политике и войне, считая их беспорядочными и бессвязными. В длинном предисловии к своей «Истории Пелопонесской войны» Фукидид пообещал с большей ясностью рассказать о том, каким образом решения людей приводят к тем или иным действиям. Более того, он поклялся придерживаться более строгих критериев доказанности, включая в свое повествование только то, что он считал правдой: он всегда полагался либо на свидетельства очевидцев, либо на заведомо надежные источники.
Несмотря на очевидные различия в подходах этих двух греческих историков, их считают основателями истории как науки. Между тем, ни того ни другого нельзя назвать хорошим историком в строгом смысле. К примеру, Геродот рассказывал своим читателям, что равнины Индии покрывал золотой песок и что там водились муравьи, поедающие людей.
В своей статье 2007 года, опубликованной в The Atlantic, Роберт Каплан (Robert Kaplan) попытался найти оправдание для отца «фактической» истории, подчеркнув, что «факты значат больше, чем суждения». Другими словами, по крайней мере, по мнению Каплана, Геродот рассказал нам чрезвычайно занимательную историю, и это уже можно считать большим достижением. Однако, вероятно, этого не вполне достаточно, чтобы считать его труд «историей».
Суждения Фукидида тоже вызывают некоторые сомнения. Он участвовал в Пелопонесской войне, однако, как командующий отрядом, он потерпел поражение и позже был вынужден отправиться в ссылку. Таким образом, его биография вряд ли способствовала его непредвзятости, как наблюдателя.
А те длинные, красноречивые диалоги, передающие споры военачальников о войне и стратегии – неужели они переданы дословно? Вы действительно так считаете? Даже современники историка относились к ним с подозрением. «Если люди действительно так разговаривали, - жаловался Дионисий Галикарнасский, - даже их отцы и матери не смогли бы вынести неприглядность их речей». На самом деле он поймал Фукидида на лжи. Получается, что для отца истории правильное изложение «сюжета» истории было гораздо важнее, чем точная передача сказанного людьми.
Надо отдать должное, Фукидид и Геродот заложили основы истории, как разъяснительному повествованию – то есть критическому рассказу о причинах расцвета и упадка наций. Идея о том, что история должна быть по-настоящему объективной и достоверной, на самом деле стала скорее продуктом эпохи Просвещения благодаря таким историкам, как лорд Актон (Lord John Acton), Леопольд фон Ранке (Leopold von Ranke), Вильгельм Дильтей (Wilhelm Dilthey) и Ганс Дельбрюк (Hans Delbrück). Именно в эту эпоху история превратилась в профессию, и внутри нее появились критерии, позволяющие гарантировать, что историк с его методами и источниками прилагает определенную долю усилий для того, чтобы его рассказ был независимым, беспристрастным и точным.
В настоящее время популярные книги по истории больше напоминают труды древних греков – занимательные рассказы, отражающие исключительно точку зрения их авторов. В тех книгах, которые сегодня выдаются за «исторические труды», занимательность повествования зачастую одерживает верх над историей как таковой.
В древней Греции занимательность повествования оказывалась на первом месте, потому что это был единственный способ рассказать людям о происходящем. У Фукидида и Геродота просто не было достаточного количества информации, чтобы добиться большей точности.
В наше время мы стремимся к занимательности повествования, потому что это доставляет нам удовольствие. Отчасти это также объясняется ростом влияния эмпатии в современном мире. Эмпатия стала главной характеристикой западного общества. Сочувствие все чаще одерживает верх над логикой холодных и неопровержимых фактов.
Истории способны вызвать в нас импульсы эмпатии эффективнее всего, а возможности, которые предоставляют нам технологии информационной эры, заставляют эти импульсы зашкаливать. Историк Линн Хант (Lynn Hunt), к примеру, считает, что озабоченность наших современников пытками и универсальной природой прав человека является отражением чрезвычайно эмпатической культуры.
Соблазн выдать занимательное повествование за серьезную историю чрезвычайно велик, ведь это может принести популярность и хорошую прибыль.
На обложке книги «Dirty Wars: The World is a Battlefield» («Грязные войны: мир – это поле боя») говорится, что «благодаря своему смелому рассказу Скахилл раскрывает истинную природу грязных войн, которые ведут США, чтобы оставаться в тени». Это действительно похоже на историю. Однако, несмотря на свой внушительный объем в 600 с лишним станиц, «Dirty Wars» нельзя назвать учебником по истории. Это скорее занимательное чтиво.
Сомнения в достоверности взгляда Скахилла на историю возникают уже на первой странице. Он пишет, что вице-президент Дик Чейни (Dick Cheney) и министр обороны Дональд Рамсфелд (Donald Rumsfeld) «пришли к власти с планами свергнуть Саддама Хуссейна». Неужели? Так у них был план? Мало кто станет спорить с тем, что Чейни и Рамсфелд считали Ирак незавершенным делом. Но это вовсе не свидетельствует о том, что у них был фактический план.
Более того, скажем, они мечтали о второй войне в Персидском заливе. Но другие представители администрации президента – включая Колина Пауэлла (Colin Powell) и Конлолизу Райс (Condoleezza Rice) – этого не хотели. Среди сторонников сдержанности был сам президент США. Во время публичных выступлений и в частных беседах Джордж Буш-младший часто говорил о том, что США должны использовать свою мощь с благоразумием и рассудительностью. Скахилл же напротив не предоставляет своим читателям ни единого факта, который бы допускал иную интерпретацию динамики, обусловившей политику США после 11 сентября. По мнению Скахилла, политика США была полностью делом рук Чейни и Рамсфелда.
Скахилл пишет, что после крушения башен-близнецов произошло нечто, что можно назвать дворцовым переворотом неоконсерваторов. На странице 18 он цитирует экономиста Милтона Фридмана (Milton Friedman): «Только кризис – реальный или предполагаемый – приводит к настоящим переменам».
С точки зрения повествования, интересно то, что Фридман вообще появляется в этой книге. Как совершенно справедливо отмечает Скахилл, он был «иконой консерваторов» и «ключевым советником преемственных республиканских администраций… обладающим огромной властью над чиновниками Белого дома Буша».
Однако Скахилл вовсе не утверждает, что Фридман в значительной мере повлиял на политику США после 11 сентября. Как отметил Йохан Норберг (Johan Norberg) в одной из своих статей 2008 года, бессмысленно думать, что экономист может стать вдохновителем наращивания военной мощи после 11 сентября. Фридман «всегда указывал на чрезмерные расходы на оборону и на опасность политической свободы, которую предоставляет милитаризм», - пишет Норберг, цитируя биографа Фридмана Лэнни Эбенстейна (Lanny Ebenstein).
С таким же успехом Скахилл мог бы процитировать слова Рама Эмануэля (Rahm Emanuel), однажды сказавшего, что «никогда не хочется, чтобы серьезный кризис пропал впустую». Глава администрации президента Обамы выразил ту же самую мысль, что и Фридман. Однако высказывание Эмануэля не могло бы создать такой пугающий образ заговора.
Можно бесконечно перечислять примеры раздражающих попыток Скахилла переложить историю на свой лад, однако в этом случае эта статья получится длиннее, чем сама книга. Что касается серьезных читателей, то им потребуется довольно подробно изучить события, последовавшие за 11 сентября, чтобы отделить значимое и полезное от банального пиара.
Вы бы стали этим заниматься? Вероятнее всего, нет. Тем, кто уже поверил в существование тайного заговора неоконсерваторов, эта книга определенно понравится. Остальные просто не станут ее дочитывать, потому что она, скорее всего, вызовет у них раздражение.
Какой вклад книга «Dirty Wars» внесла в понимание вопросов войны и мира? Вероятно, не слишком существенный.
Геродота и Фукидида никогда не забудут. Без их трудов мир так и не узнал бы о войнах, которые определили западную цивилизацию, о том, как горстка разрозненных греческих полисов отчаянно боролась с Персидской империей, или о том, что легло в основу борьбы за превосходство между Афинами и Спартой. Несмотря на все их недостатки, их вклад в историю огромен, потому что их рассказы представляют собой большую часть того, что нам известно о тех войнах.
Однако если говорить о книгах, описывающих события после 11 сентября, то у нас уже есть масса историй, подобных «Dirty Wars». В будущем историки вряд ли захотят тратить время, тщательно изучая их содержание в поисках действительно стоящей информации.
О войне Америки после 11 сентября – особенно о ее секретной стороне – еще только предстоит написать серьезный исторический труд. Но этот труд должен быть более объективным и сбалансированным, и его автор должен будет справедливо оценить людей, принимавших решения, их решения и последствия этих решений.
Взгляд Скахилла на мир после 11 сентября в корне отличается от поучительной книги Аарона Фридберга (Aaron Friedberg) под названием «In the Shadow of the Garrison State» («В тени государства Гаррисона»), написанной им в 2000 году. Этот профессор из Принстона аргументировано утверждает, что Эйзенхауэру - и другим президентам до и после него – с успехом удавалось удерживать США от превращения в военно-промышленный комплекс, о котором Айк нас предупреждал.
Но Фридберг вряд ли мог стать образцом, которому захотел бы подражать Скахилл. В период президентства Буша Фридберг работал на Чейни.
В книге «In the Shadow of the Garrison State» есть все то, чего не хватает «Dirty Wars» - рассудительность, обоснованность и документальная подтвержденность. И хотя ней нет красноречивых споров, подобных тем, что мы встречаем в трудах Фукидида, книгу Фридберга все равно можно назвать качественной историей.
Джеймс Джей Карафано является вице-президентом по вопросам обороны и внешней политики фонда The Heritage Foundation.
