Власть военных в Турции

В 1992 году тогдашний начальник Генерального штаба (ГШ) Турции Доган Гюреш (Doğan Güreş) объявил: «Турция – это государство военных». Генерал, подчеркнул тем самым не только собственную роль в управлении страной, но и значимость всех вооруж»нных сил для политического и даже экономического (военные контролировали до 17% ВВП) развития страны.

Действительно, буквально до последнего времени в Турции существовала парадоксальная ситуация заключавшаяся в том, что хотя начальника Генштаба назначал президент, а подчинялся он непосредственно премьер-министру, в действительности же именно глава ГШ являлся реальным командующим вооруж»нными силами страны.

У такого положения вещей была своя предыстория, связанная с тем, что военные традиционно оказывали огромное влияние на внутриполитическую жизнь страны со врем»н Кемаля Ататюрка (Kemal Atatürk), выступая за создание светского государства и за ограничение роли ислама в официальной жизни. В условиях политической нестабильности, царившей в Турции на протяжении долгих десятилетий двадцатого века, именно военным турецкие законодатели предоставили возможность выступать в роли неких арбитров политических сил. В наиболее острые периоды политических кризисов вооруж»нные силы становились «гарантом демократии», призывая турецкие партии к согласию и требуя не разжигать социальных конфликтов.

При этом аргументы у военных были очень даже весомые. Достаточно сказать, что Совет национальной безопасности, до недавнего времени состоявший на 80% из членов высшего командного состава, обладал чрезвычайными полномочиями в деле обеспечения национальной безопасности и укрепления политической стабильности в стране. Например, в феврале 1997 года тогдашний премьер Турции Эрбакан (Necmettin Erbakan) попытался ввести практику «политического ислама», вызвав тем самым резкое недовольство военных, что тут же стоило ему его высокой должности. Вскоре военные инициировали судебный процесс над Эрбаканом, и суд вообще запретил ему в течение пяти лет заниматься политической деятельностью за »попытку нарушения светского режима».

Понятно, что такая ситуация никак не устраивала Реджепа Эрдогана (Recep Erdoğan), в 2002 году возглавившего правительство после победы под исламскими знам»нами на парламентских выборах его Партии справедливости и развития (AKP). На фоне заявленного Эрдоганом стремления добиться полноценного членства в Евросоюзе и необходимости гражданского контроля над вооруж»нными силами парламент Турции законным образом отобрал у военных большую часть их полномочий, значительно понизив их роль в политической жизни страны. К тому же эта позиция Эрдогана нашла поддержку у различных сло»в турецкого населения, которому стали надоедать «переходные режимы». Но премьер пош»л ещ» дальше, ж»стко ответив на заговор турецких офицеров, якобы ставивший целью свержение правительства Эрдогана. Более тр»хсот человек, участников так называемого «Плана Кувалда», были осуждены и оказались на долгие годы в тюрьме, в том числе крупные военачальники. Понятно, что тем самым Эрдоган недвусмысленно и достаточно ж»стко дал понять военным, что те должны теперь держаться как можно дальше от политики.

По сути, никто и ничто не мешает теперь Эрдогану вести новый внутриполитический курс, направленный на изменение формы правления Турецкой республики от парламентской к президентской. К следующим выборам президента (роль которого сейчас по большей части представительская) в 2014 г. правящая партия AKP намерена подойти с конституционными поправками, наделяющими главу государства более значительными полномочиями. Тем более что этот пост Эрдоган явно зарезервировал для себя. Напомним, что выборы на высший пост государства должны стать всенародными, что наделит нового президента прямым мандатом избирателя, а не опосредованным поддержкой парламента страны.