Сегодня областной суд российского города Кирова приговорил к пяти годам колонии единственного настоящего лидера оппозиции со времен распада Советского Союза Алексея Навального, а также оштрафовал его на крупную сумму за схему хищения денежных средств, которая оказалась настолько замысловатой, что не может не являться выдумкой. Его обвинили, как он сам говорил, в «краже леса».
Дело было так. Работая в 2008 году добровольным советником на общественных началах у губернатора Кировской области, Навальный попытался реформировать местную лесозаготовительную отрасль. Это стало поводом для того, чтобы завести на него уголовное дело, когда он начал копаться в коррупционных схемах и сделках государственных чиновников и компаний, и размещать разоблачительные материалы в своем популярном блоге. Обвинение заявило, что Навальный установил такие условия торговли, которые были невыгодны правительству Кировской области, и в результате оно потеряло один миллион рублей, или 30000 долларов, за что Навальный мог получить до семи лет лишения свободы.
Но когда авторитет и политическое влияние Навального среди городского среднего класса начали усиливаться, это дело, которое местная прокуратура закрывала много раз, открыли снова. Прошлым летом, после многочисленных антикремлевских протестов с участием, появившихся у Навального сторонников, которых он заметно сплотил, у него дома провел обыск и перевернул все вверх дном Следственный комитет – российский аналог ФБР. Вскоре после этого путинский однокашник и близкий друг Александр Бастрыкин, возглавляющий этот Следственный комитет, зарычал на своих подчиненных на открытом (и довольно страшном) совещании, заявив, что комитет должен начать охоту на этого человека «по фамилии Навальный», а «не мычать трусливо». Дело после этого немедленно возобновили, и, якобы, украденная Навальным сумма увеличилась до 16 миллионов рублей, то есть, до 500000 долларов. Теперь ему грозило уже до десяти лет лишения свободы.
Навального невозможно было не признать виновным. Он не мог избежать тюрьмы, хотя ходили слухи (рожденные скорее отчаянием и надеждой, нежели реальностью), что он получит условный срок. Путин явно дал своему дружку Бастрыкину карт-бланш для закручивания гаек оппозиции, которая после оспоренных парламентских выборов, состоявшихся в декабре 2011 года, начала масштабные протесты с участием десятков тысяч человек. Дело Навального стало одним из многих. Как писал в The New Republic Джошуа Яффа (Joshua Yaffa), в дисциплинарные сети попали более двух десятков человек. Навальному не пошло на пользу и то, что он как бы в ответ на надуманные обвинения опубликовал в своем блоге информацию о имеющемся у Бастрыкина бизнесе в Чехии, где у него также есть постоянный вид на жительство. (Представьте себе, что у Роберта Мюллера (Robert Mueller) (руководитель ФБР – прим. перев.) обнаружится вид на жительство где-нибудь в Коста-Рике.)
Но нельзя сказать, что могло быть хуже. Когда голову Навального требует такой человек как Бастрыкин, у него нет никаких шансов спастись от тюрьмы – и оппозиционер знал это. Ему не нравилось строить гипотезы и фантазировать, но он всегда очень откровенно и прямо говорил о тех рисках, на которые идет, причем зачастую делал это с юмором и иронией. Когда судья в ускоренном темпе начал зачитывать вердикт на 100 страницах, и волнение на виртуальных русскоязычных просторах «Твиттера» достигли пика, Навальный попросил своих последователей не печалиться и разместил картинку джокера со словами «Чего такие серьезные?»
«Алексей прекрасно понимал, что получит реальный срок, и что это будет большой срок», – сказала его супруга Юлия, когда все закончилось. В маленьком, битком набитом зале суда она быстро обняла мужа, после чего на него надели наручники и увели. Судья, который дрожащим голосом зачитывал приговор, не отрывая глаз от текста, уже сбежал. «Алексей был готов к этому, насколько такое возможно», – сказала Юлия. (Однако соответчик Навального бизнесмен Петр Офицеров и его жена Лидия не были готовы. Офицеров, у которого пятеро детей, получил четыре года, хотя мог избежать приговора, заключив сделку с обвинением. Когда приговор был зачитан, Лидия вцепилась в Петра, и полицейским пришлось разнимать их. Когда Офицерова увели, Лидия расплакалась.)
Но Юлия жена политика, и подобно мужу, она была готова. За последний год эта белокурая и обаятельная блондинка сопровождала его на каждое судебное заседание, на каждый митинг протеста, гордо стоя рядом с ним. Иногда они приводили детей, которым сейчас пять и одиннадцать лет. В стране, не привыкшей видеть своих лидеров в семейном кругу, молодая и красивая семья Навальных производила сильное впечатление. Вскоре Юлия уже стала альтернативной первой леди России – именно так ее стали называть люди. А Навальный, хотя он и не любит ярлыки, стал для них президентом.
Впервые я встретилась с Навальным в декабре 2010 года. Он был тогда простым блогером, пишущим о коррупции, и я собиралась написать про него небольшую деловую заметку. Но не прошло и пяти минут, как я поняла, что ем суши, сидя рядом с настоящим человеком, молодым Ельциным или молодым Клинтоном, только-только начинающим свое восхождение. Алексей высокий и крепкий мужчина, по-русски уютный и симпатичный. Он проницателен и остроумен, может блеснуть бранным русским словцом, как ребенок, выросший не среди утонченной московской интеллигенции, а в народе, этакая соль земли – имидж, который он тщательно создавал для себя. Навальный обладает харизмой, не прилагая к этому никаких усилий, и может убедить вас, что к своей хитрости и таланту политического маневрирования он приберегает только для хорошей драки. «Он прирожденный политик, - сказала мне тогда известный российский политолог Маша Липман. – Если бы Россия была открытой для политической конкуренции страной, он бы наверняка сделал блестящую политическую карьеру. Он мог бы даже стать кандидатом в президенты».
Но не в этом было главное достоинство Навального. В отличие от каждого второго представителя оппозиционной политики путинской эпохи, Навальный понимал, что главная проблема России это не Путин. Проблема заключается в постсоветской культуре алчности, страха и цинизма, которую Путин поддерживает и использует. Навальный старательно держится в стороне от крикливых прозападных либералов из старой гвардии. Он называет их «адской, невменяемой, сумасшедшей массой остатков и объедков демократического движения восьмидесятых», которые просто приняли участие в создании культа личности Путина, поскольку это очень удобно – верить в то, что за все зло в нашей стране несет ответственность один-единственный человек.
Однако Навальный настойчиво утверждает, что россияне ничуть не хуже всех остальных – грузин, индонезийцев, тех, кто обуздал коррупцию в своих странах и создал как минимум подобие власти закона. Такая черта характера порой заводит его в темные дебри русского национализма, но он взрывается, слыша предположения о том, будто русские генетически или по своей культуре предрасположены к коррупции и авторитаризму. «Нет ни культурных, ни духовных, ни интеллектуальных, ни каких-то других препятствий, мешающих нам жить нормально. Их не существует», – сказал он мне той осенью. А Россия, добавил он, не так уж и сильно отличается от Европы, чтобы быть не в состоянии достигнуть европейских стандартов во всем. «Все понимают, что так жить лучше, и все хотят так жить. И мы можем так жить. Мы тоже можем построить демократию европейского стиля».
Навальный не питает иллюзий и не считает, что достичь этой цели можно легко и быстро. Вместо того, чтобы организовывать крошечные и бесплодные протесты в манере старой гвардии, он на протяжении нескольких лет спокойно и методично работал над созданием основ массовых протестов против Кремля, которые прошли в 2011-2012 годах. Еще до того, как завести свой популярный блог «Финальная битва между добром и нейтралитетом», Навальный, получивший юридическое образование, работал над проектами по привлечению молодых москвичей к повседневной общественной деятельности по месту жительства. Он учил их, как протестовать против незаконной застройки и прочих нарушений, как использовать к своей выгоде официальные бюрократические каналы. В своем блоге он детально описывал нелепые и довольно грубые схемы, при помощи которых государственные банки и нефтегазовые компании расхищали сотни миллионов долларов. Он размещал у себя кипы документов в подтверждение своих обвинений. А поскольку Россия это неимоверно и открыто коррумпированная страна, данные материалы стали настолько популярны, что Навальный превратил свой блог в отдельное предприятие, работающее по принципу краудсорсинга, на основе информации от добровольцев. Позднее он создал на его основе Фонд борьбы с коррупцией, в который люди по-прежнему активно вносят деньги, несмотря на запугивания со стороны властей. Это позволило Навальному не обращаться за средствами к Америке и Западу, что опасно с политической точки зрения, а работать на самообеспечении.
Важность такого явления трудно переоценить. Навальный сделал в своем блоге нечто очень простое: он призвал к ответу чиновников и государственные компании, сделав это так, как не могло и не хотело делать разрушенное гражданское общество. «Навальный делает воровство настолько же опасным, насколько оно безопасно, – сказал мне в то время интернет-предприниматель Антон Носик. – Он меняет представление общества и чиновников о рисках». Благодаря ему люди, живущие в раздробленном и убаюканном нефтяным бумом и путинскими политическими махинациями обществе, начинают ощущать, что они все-таки несут какую-то ответственность за происходящее в их стране, и, что важнее, они могут изменить ситуацию. А это немаловажный интеллектуальный и духовный шаг для страны, где в силу исторического наследия и наследия поколений более 80 процентов населения чувствуют себя абсолютно бессильными. Поступив таким образом, Навальный начал менять представление россиян о том, что политика это грязное и бесполезное слово.
Благодаря его медленной и кропотливой работе, его видению перспективы десятки тысяч людей вышли на улицы Москвы на демонстрации протеста. Многие из них благодаря Навальному в декабре 2011 года впервые пришли на выборы и почувствовали себя обманутыми, увидев, насколько сильно все было сфальсифицировано. Поэтому они стали протестовать в беспрецедентных масштабах и тысячами приняли участие в скучной и утомительной работе по наблюдению за выборами. Такое было немыслимо еще за два года до этого. Осознав, важность такого сдвига и поняв, кто несет за это ответственность, власти арестовали Навального на следующий день после выборов 5 декабря 2011 года. Это был не последний его арест.
Можно назвать это штампом и клише, используемым в отношении любого третируемого лидера оппозиции в мире, но оно особенно верно в отношении Навального и россиян: он показал россиянам, как не бояться. Тот объем страха – за собственную безопасность, за средства к существованию, за семью – который заполняет умы и души рядовых россиян даже сейчас, он колоссален. Отчасти это результат невообразимо кровавой и безжалостно жестокой российской истории, а отчасти следствие того, что система играет на этом страхе, давая понять, что тихое невежество и спокойное незнание – это самая безопасная и надежная ставка, а также преподнося урок на примере тех, кто не желает подчиняться.
Вся личность Навального строится на этом примере. Он показывает, что у него все в порядке, что можно жить счастливой и продуктивной жизнью без этого всепоглощающего страха и чрезмерной осторожности. Он лоб в лоб сталкивался с самыми страшными и грозными людьми из российской системы, такими как Бастрыкин, и делал это с язвительным юмором, благодаря чему его блог не только формирует недовольство и гнев, но и дает увлекательный материал для чтения. Мотаясь во время суда между Москвой и Кировом, он умудрился собрать подписи и зарегистрировался в качестве кандидата на пост московского мэра. У него есть целый штаб, который ведет его кампанию. Он ходил к друзьям на дни рождения и отпускал остроумные шутки по поводу того, что его ожидает. Когда судья зачитывал приговор, он продолжал писать в «Твиттере», улыбаясь и подмигивая матери и жене. (Вскоре после вынесения приговора его штаб объявил, что Навальный вряд ли будет участвовать в выборах, и призвал их бойкотировать.)
В основном это объясняется его общительностью, но это также политическая стратегия. Нападать на ветряные мельницы в одиночку страшно, но если ты хочешь, чтобы вместе с тобой в атаку пошли и другие, тебе надо убедить их, что мельницы только кажутся страшными. Два года назад, когда я впервые беседовала с Навальным, он очень четко дал понять следующее: нет никакой злобной и страшной путинской машины, и если упорно и сильно толкать, она рухнет. «Люди, которые работают в бизнесе на достаточно высоком уровне, могут рассказать вам, что никакой машины не существует, – заявил он. – Все это фикция. То есть они могут уничтожить отдельного человека, типа [Сергея] Магнитского или меня, или [Михаила] Ходорковского. Но если они пытаются делать что-то систематически против огромного количества людей, то никакой машины нет. Есть разношерстная шайка воров, сплотившихся вокруг портрета Путина. Нет никакого супер-репрессивного режима. Нет мифических агентов ЧК, которых мы все должны бояться. Это просто шайка воров». Когда что-то случается с противниками системы, сказал он, это происходит из-за того, что они выступают в одиночку. «Но если завтра десяток бизнесменов выступит напрямую и открыто, мы будем жить в другой стране, – добавил Навальный, – начиная уже с завтрашнего дня».
Завтрашний день действительно создал другую Россию, пусть даже так называемая «снежная революция» рухнула под давлением со стороны путинской машины и от своей собственной неорганизованности и неопределенности. Но страна действительно стала другой, о чем наглядно свидетельствуют многотысячные демонстрации в Москве в знак протеста против вынесения приговора Навальному. (А также российские биржевые индексы, опустившиеся на полтора процента, когда прозвучали сообщения о вынесенном приговоре.) Эти протестующие не боятся ни водометов, ни спецназа. Сегодняшний день, как показал им вынесенный Навальному приговор, это уже завтра.
Суд над Навальным стал первым случаем, когда он появился на национальном телевидении, которое полностью принадлежит государству и внесло его в черный список. (Путин, со своей стороны, публично говорит о Навальном с некоей угрозой, но он боится произносить его имя вслух, опасаясь тем самым признать его легитимность и, подобно какой-нибудь сцене из фантастической повести, вызвать к жизни его мистическую силу интернета.) Цель заключалась в том, чтобы упредить незначительную, но растущую популярность и известность Навального, и неразрывно связать его имя с преступностью и коррупцией. Однако опросы показывают, что россияне достаточно циничны и понимают надуманность этих обвинений, видят, что это возмездие за его политическую деятельность, за ослабление позиций некоторых весьма влиятельных и богатых групп.
Понимая это, Навальный свое последнее слово превратил в политическое выступление. «Давайте выйдем из мира фантазии и сказок, – сказал он. – 15 лет поступления огромного количества нефтяных и газовых денег, они обернулись для жителей чем? Кто-то из нас получил лучший доступ к здравоохранению, к образованию, к новому жилищу, к чему? Что мы получили?»
Навальный без стеснения говорит о своих политических амбициях – он заявляет, что хочет баллотироваться в президенты. В этом он особенно откровенен. «Если кто-то считает, что я, услышав эти 6 лет и угрозы 6 лет, [этого для него требовало обвинение] куда-то убегу за границу или спрячусь где-то, очень сильно ошибаются, – сказал он слегка в нос, в свойственной ему важной манере, глядя на смотрящего в сторону напряженного судью. – Сам от себя я никуда не убегу. У меня другого выхода нет, и я не хочу заниматься ничем другим. Я хочу заниматься тем, чтобы помогать жителям своей страны». Затем он добавил, вторя названию собственного блога: «Я считаю, что ни один сейчас не имеет права на нейтралитет. …Потому что каждый раз, когда кто-то из нас думает “Давайте я где-то постою в сторонке, и просто все пройдет мимо меня, и я подожду”, он просто помогает вновь тому отвратительному феодальному строю, который сидит, как паук, в этом Кремле, конкретно 100 семей, которые сосут со всей России, помогает им вновь и вновь».
За день до отъезда в Киров Навальный сделал последнюю и очень длинную запись в своем блоге.
«Это неловкое чувство, когда тебе надо написать что-то очень многозначительное перед завтрашним приговором, – написал он с типичной для него непочтительностью. – Тем не менее. Вот, что хочу сказать…. Нечего без конца ныть и пугаться, а нужно организовывать работу». Он продолжил, но не на тему благородных принципов свободы и прав человека, а о той будничной политической работе, которая должна заложить основу. «Все эти годы я вместе с вами учился организовываться в условиях госпропаганды, запугивания и отсутствия денег. Чему-то научился. Мы умеем теперь собирать деньги… Умеем вести расследования лучше, чем любые структуры, которым положено вести расследования. Умеем находить недвижимость и активы жуликов, их виды на жительство. Умеем делать, децентрализованно финансировать и выпускать газеты …. Умеем митинги большие проводить. Умеем партии создавать. Умеем под петициями собирать 100000 реальных подписей».
«Никого кроме вас нет, – продолжил он. – Никого происходящее в стране и городе не волнует больше, чем вас. Нет удивительных волонтеров, которые приедут и сделают работу за вас… Если вы уж дошли до того, что читаете этот блог, то вы и есть передний край. Нет никого, кроме вас».
Главное, подчеркнул он, это не поддаваться страху. Что, в конце концов, может сделать с нами система? Бросить за решетку?
«Ну кого они там могут посадить? Ну 20 человек, ну 50. Ну 100, если сильно постараются. Вот и весь страшенный потенциал. Понятное дело, что довольно неприятно оказаться среди этих 20-50-100, но всякое в жизни случается. Бывает, на людей и рояли падают».
