Решение Обамы отменить запланированную на сентябрь встречу с российским президентом Владимиром Путиным в Москве вряд ли можно назвать неожиданностью. Российско-американские отношения идут на спад вот уже полтора года, и их ухудшение только ускорилось после неожиданного прибытия шесть недель тому назад в аэропорт Шереметьево Эдварда Сноудена. Но хотя по поводу отношений между Белым домом и Кремлем существуют некоторые серьезные причины для беспокойства, включая расхождение в интересах, ценностях и взглядах, взаимное разочарование двух стран гораздо глубже, чем оно должно быть. Во многом политика администрации Обамы по отношению к России — это умышленное ранение, нанесенное Соединенными Штатами самим себе. Будем надеяться, что чиновники из администрации сумеют остановить кровотечение, пока оно не стало более серьезным. А усилиться это кровотечение может вполне.
Взаимоотношения между Обамой и Путиным не задались еще в 2009 году, когда американский президент, направляясь на встречу с Медведевым и Путным в Москву, заявил, что российский лидер «одной ногой стоит в прошлом». Разногласия по поводу американско-натовской интервенции в Ливии в 2011 году также оказали значительное воздействие на отношения между США и Россией, хотя в то время ситуацию удалось удержать под контролем, и даже был достигнут некоторый прогресс. Нынешнее охлаждение в российско-американских отношениях началось с прозвучавшего в сентябре 2011 года объявления Путина о том, что он планирует вернуться на пост президента, и усилилось во время протестов оппозиции после декабрьских парламентских выборов того же года. По прежним американским меркам, реакция администрации на два этих события была сдержанной и даже вызвала в США определенные нарекания за слабость. Но по меркам России, это было нежелательное вмешательство во внутренние дела другой страны, которое усилило существующее недовольство и укрепило ощущение того, что Америка хочет ухода Путина и его сторонников.
Читайте также: Россия - самая опасная страна мира
Кремль мог бы спокойно смириться с резкими заявлениями бывшего госсекретаря Хиллари Клинтон, если бы не две проблемы. Во-первых, у администрации отсутствует стратегическая концепция российско-американских отношений, и она не в состоянии разработать позитивную повестку. [Информация для защитников Обамы: не надо мне рассказывать о контроле вооружений — каковы бы ни были его потенциальные выгоды для безопасности, большинству американцев и русских это безразлично. А следовательно, данная область фактически не может служить основой для устойчивого сотрудничества между США и Россией. Но вот в подвалах Пентагона и российского Министерства обороны компьютеры, разрабатывающие самые неблагоприятные сценарии, будут постоянно глючить от перенапряжения.] А поскольку нет ни концепции, ни повестки в отношениях скорее всего будут преобладать разногласия.
Во-вторых, администрация приняла глупое решение сменить посла, сделав это досрочно, в нарушение графика Госдепартамента, в и без того напряженной обстановке. Администрация Обамы убрала способного профессионального дипломата, а вместо него назначила талантливого ученого, ставшего чиновником Белого дома. Ему хорошо удавалось налаживать отношения в Совете национальной безопасности, но из-за своей биографии и репутации борца за демократию в России он мгновенно стал негативным символом и раздражителем.
Если бы американские руководители умели ждать, то новый посол мог приступить к исполнению своих обязанностей после майской инаугурации Владимира Путина. Тогда ему не пришлось бы выступать с личными комментариями по поводу мартовских президентских выборов в России и проводить требуемые этикетом и широко разрекламированные прессой встречи с деятелями российской оппозиции в очень напряженную предвыборную пору. Регулярные мелкие скандалы, происходившие в период между двумя выборами в России, часть из которых явно инспирировали официальные российские СМИ, усугубили существующие проблемы.
Также по теме: Американское лицимерие по отношению к России
Когда Путин вернулся в Кремль, Вашингтону и Москве пришлось разбираться с непреднамеренными последствиями заключенного между ними двустороннего соглашения, расчистившего путь для вступления России во Всемирную торговую организацию. Это было давней целью обоих государств, и заслуга в ее достижении также принадлежит тоже им обоим. Но тут возник парадокс. Поскольку для вступления России в ВТО сенат и палата представителей должны были отменить поправку Джексона-Вэника, дабы американские компании избежали штрафных санкций, это создало возможность для принятия закона Магнитского, который в ином случае наверняка подвис бы на неопределенное время, а потом зачах в конце сессии законодательного органа, как это случалось и раньше. Но в июле 2012 года Россия приняла закон о некоммерческих организациях, накладывающий дополнительную нагрузку на НКО, получающие финансирование из-за рубежа. Это подлило масла в огонь в Вашингтоне, и наверняка отбило у администрации всякую охоту противодействовать принятию закона Магнитского, расходуя свой политический капитал на демократов в конгрессе.
Закон Магнитского дает исполнительной власти полномочия, которым она уже обладает. В частности, это запрет на выдачу виз и замораживание счетов россиян, подозреваемых в причастности к серьезным коррупционным деяниям и в нарушении прав человека. Его принятие подтолкнуло российскую Государственную Думу к мерам возмездия. В ответ она приняла закон имени Димы Яковлева, которым американским родителям запрещается усыновлять детей из России. Его мнимой причиной стала забота о здоровье и безопасности детей, у которых в российских детских домах условия гораздо хуже и тревожнее. Такой обмен ударами на парламентском уровне ускорил ухудшение двусторонних отношений во второй половине 2012 и в начале 2013 года.
И тут на сцене появился Эдвард Сноуден. Российские чиновники вполне могли избежать превращения этого обстоятельства в проблему в российско-американских отношениях. Для этого им надо было немедленно отправить Сноудена обратным рейсом в Гонконг, как только они обнаружили, что его паспорт недействителен. Хотя, если бы Москва и Пекин начали перебрасывать друг другу эту горячую картофелину, такие действия вряд ли породили бы добрые чувства между Россией и Китаем. По какой-то причине Россия позволила ему остаться в аэропорту, но на свою территорию не пустила.
Читайте также: Нет... самую большую рыбу Путин поймал в Белом доме
Со своей стороны, администрация Обамы в деле Сноудена начала допускать одну оплошность за другой. Не успел скандально известный разоблачитель нанести свой первый визит в мужской туалет транзитной зоны в аэропорту Шереметьево, как госсекретарь Джон Керри уже начал грозить России «последствиями» для двусторонних отношений, если российские чиновники откажутся выдать Сноудена. Тем самым, он практически уничтожил все шансы на проведение закулисных переговоров, а Кремль был вынужден занять жесткую позицию, поскольку в глазах российского населения и остального мира любая сделка с американцами выглядела бы как серьезная уступка США. Такие заявления вполне понятны и обоснованны, когда их делает сенатор, чтобы переизбраться на очередной срок; но они исключительно контрпродуктивны, когда с ними выступает главный американский дипломат.
К сожалению, американские руководители впоследствии лишь усугубили эту ошибку. Человеку со стороны трудно понять все тонкости стратегии администрации, но команда Обамы перекрыла Сноудену все возможные пути отхода, дабы поставить российское правительство перед выбором: выдать его или оставить у себя. Администрация поступила так в ситуации, когда Москва, оставившая Сноудена в транзитной зоне на том довольно неубедительном основании, что это на самом деле еще не Россия, четко давала понять, что не хочет вставать перед этим выбором. Но в конечном итоге уже неважно, была ли это целенаправленная стратегия администрации, потому что результат получился такой же: Белый дом вынудил российских руководителей принять решение, которое они не хотели принимать.
Здесь возникает три вопроса. Во-первых, понимали ли члены администрации Обамы, что они делают? Неясно, какой ответ на этот вопрос лучше: да или нет. Во-вторых, неужели они действительно думали, что такая попытка загнать Владимира Путина в угол даст желаемый результат? Если так, то это был колоссальный просчет. Если мы что-то и знаем о Путине, то это то, что он не поддается мощному публичному давлению. Как мог кто-то подумать, что он уступит? Этот лидер не раз говорил, что «слабых бьют», и что он не желает, чтобы Россия снова стала слабой, как в 1990-е годы. Мужественность — это основа его политического облика.
Также по теме: Американские законодатели сыты по горло Россией и Путиным
В-третьих, правильно ли было загонять Сноудена в ловушку, какой для него стал московский аэропорт? Если посмотреть на 193 членов ООН, то наименьшим влиянием Соединенные Штаты обладают на Китай, который Сноуден покинул из-за соглашения об экстрадиции, существующего между США и Гонконгом, а также на Россию, с которой у США договора об экстрадиции нет. Зачем вынуждать Сноудена оставаться в стране, на которую мы можем оказать лишь незначительное воздействие, и с которой у нас так много важных интересов? Почему бы не позволить ему уехать в Эквадор или в Боливию, с которыми американские представители могли бы поговорить совсем иначе, и где последствия серьезных разногласий были бы незначительными? Похоже, что у чиновников из администрации отсутствует как стратегическая жилка, так и изобретательность.
В самом широком смысле налицо еще более суровый приговор политике администрации в отношении России. Достаточно присмотреться к реакции на дело Сноудена со стороны членов конгресса, авторов редакционных статей и всех остальных, кто не следит ежедневно и пристально за российско-американскими отношениями. Из многочисленных осуждений в адрес России и из призывов к возмездию ясно одно: мало кто понимает, почему российско-американские отношения важны для США. За пять лет работы администрация так и не смогла дать внятный ответ на этот важный вопрос так, чтобы его поняла элита и общество в целом. Поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что Соединенные Штаты и Россия продолжают прыгать из одного кризиса в другой, которые то больше, то меньше.
Прежде всего, Россия важна, потому что это одна из двух крупных стран в мире, которая не является союзницей и партнером Америки — а также потому что она и Китай испытывают одинаковые опасения по поводу созданной Западом и возглавленной США системы международных отношений. В результате, чтобы сохранять существующую международную систему и ее огромные преимущества для США, для американских компаний и рядовых американцев, мы должны умело строить отношения с Москвой и Пекином.
Читайте также: Сноуден, Сирия как сигнал геополитических изменений в мире
Россия важна еще и потому, что она может оказать существенное положительное либо отрицательное воздействие на обширный круг американских приоритетов во внешней политике. Россия может поставить зенитно-ракетные комплексы С-300 в Иран, а может и не поставить, соблюдая действующий запрет. Она может продолжить оказание помощи США и НАТО в снабжении войск в Афганистане и в их переброске, а может и отказаться. Она может предоставлять Америке информацию об исламских экстремистах и террористах, нацелившихся на Америку, как было в случае с организаторами взрывов на Бостонском марафоне, а может и не предоставлять.
Объясняя решение президента не встречаться с Путиным в Москве, заместитель советника национальной безопасности Бен Родс (Ben Rhodes) сказал: «Мы продолжим работу с Россией по вопросам, где мы сможет найти взаимопонимание, но это было единодушное мнение президента и его команды национальной безопасности, что в нынешней обстановке встреча в верхах не имеет смысла». Возможно, он прав, но только наполовину. С учетом того, насколько отвратительными становятся российско-американские отношения, встреча Обамы и Путина вряд ли могла привести к существенным результатам. Но чтобы найти «взаимопонимание» с Кремлем в будущем, президенту и его советникам надо лучше определять приоритеты и строить отношения с Россией. Будем надеяться, что они так и поступят.
Пол Сондерс — исполнительный директор Центра за национальный интерес (The Center for the National Interest) и заместитель издателя The National Interest. С 2003 по 2005 год он работал в Госдепартаменте.
