Главный герой знаменитого романа Ивана Гончарова «Обломов», вышедшего в 1859 году, вероятно, самый нерешительный человек в мировой литературе. Впервые мы видим этого молодого русского дворянина лежащим в постели поздним утром. Выбирается он из кровати на протяжении двух глав – и сразу же падает в кресло. Большую часть жизни он проводит лежа, хотя у него много дел. Его имение в беспорядке, ему нужно съезжать с квартиры, друзья пытаются вытащить его то на прогулку, то в заграничную поездку, наконец, ему нужно найти жену. У него много идей о том, как все наладить - он мечтает о доме, который построит в поместье, о женитьбе, о путешествии с друзьями. Однако сперва ему нужно встать, умыться, сменить халат на приличную одежду, а этому все время что-то мешает. Обломов никуда не переезжает, но он постоянно планирует переезд, объясняет слуге, как готовиться к переезду, думает о том, что он сделает, когда переедет, - а потом теряет либо носовой платок, либо нить размышлений и все начинается сначала. Точно так же он годами собирается навести порядок в имении – и ничего не делает. Обещает друзьям составить им компанию , но никак не может собраться. Книга, которую он читает, месяцами открыта на одной и той же странице. Он до полудня лежит в постели в своем халате. И, разумеется, своей вины он во всем этом не видит — ему мешают действовать всевозможные препятствия, некомпетентность слуг, посетители.
Как то вечером его друг Штольц сердито говорит Обломову, что пора им, наконец, отправиться в давно планировавшееся путешествие.
«"Теперь или никогда!" - явились Обломову грозные слова, лишь только он проснулся утром... Через две недели Штольц уже уехал в Англию, взяв с Обломова слово приехать прямо в Париж. У Ильи Ильича уже и паспорт был готов, он даже заказал себе дорожное пальто, купил фуражку… Но Обломов не уехал ни через месяц, ни через три… Вот уж август, Штольц давно в Париже, пишет к нему неистовые письма, но ответа не получает».
Читайте также: И снова о проблемах внешней политики, основанной на ценностях
В политике, которую администрация Обамы ведет в последнее время в отношении Египта, есть что-то обломовское. Она строит грандиозные планы, разглагольствует о будущем Египта, обсуждает действия режима и реакции «Братьев-мусульман», знает, чего заслуживает народ Египта и на что надеется народ Америки. Она считает необходимым едва ли не каждый день информировать общество о своих взглядах на происходящее. Иногда она даже делает это по несколько раз за день – вдруг кто-то за обедом успел позабыть, по поводу чего она глубоко негодует, а что всего лишь осуждает. Но почти никаких действий за этими словами не следует. Заморожена поставка нескольких F-16, которые египтянами все равно вряд ли понадобились бы. Отменены военные учения. Ах да, администрация еще заверяет нас, что она провела множество долгих телефонных разговоров.
Днем в прошлый четверг администрация наглядно продемонстрировала свою «обломовщину», когда во второй раз за три часа официально комментировала ситуацию в Египте. Брифинг официального представителя Госдепартамента Джен Псаки (Jen Psaki) превратился в череду ее пикировок с журналистом Associated Press Мэттом Ли (Matt Lee), которого очень интересовало, считает ли администрация свою политику эффективной и рассчитывает ли в принципе на какой-нибудь эффект. Ли несколько раз спрашивал, должна ли была отмена учений просто дать египетским военным понять, что ими недовольны, или предполагалось, что она изменит их поведение. Псаки каждый раз уходила от ответа, говоря, что администрация не может «решать за египтян, какие шаги они предпримут», но что она «приняла ряд мер, чтобы подтолкнуть их обратно на продуктивный путь».
Псаки утверждала, что кровопролитие «повлияло на принимаемые нами решения», что администрация «продолжит анализировать и пересматривать все формы помощи» и что она «выдвигает новые конструктивные идеи». Она также заявила, что «главное – это конечный результат». Это заставило Ли спросить, уверена ли администрация, что «ее политика соответствует поставленным целям». Псаки в ответ опять повторила, какие цели ставит перед собой администрация, добавив, что она «понимает – путь будет долгим» и что «мы не можем заглядывать в будущее... мы каждый день оцениваем, какие меры необходимы». При этом, разумеется, «достичь эту цель может только сам египетский народ. Мы не можем сделать это за него». Через несколько минут этот разговор повторился с начала, причем Псаки подчеркнула тонкое различие между рассмотрением «необходимых мер», которое можно проводить «каждый день» и оценкой «положения дел», которая делается на длительный срок.
Также по теме: Ответ на ситуацию в Египте - ничего не предпринимать
Иногда казалось, что общение с Псаки доставляет Ли некое недоброе удовольствие. Один из его вопросов был больше всего похож на булавку, которой трепещущую бабочку прикалывают к картонке:
«Мэтт Ли: Хорошо. А теперь последний вопрос – обещаю на этом остановиться. Как вы думаете, администрация действительно, считает, что те меры, которые вы принимаете в Египте и в Сирии…
Г-жа Псаки: Хм-хм.
- … достойны президента, не так давно получившего Нобелевскую премию мира?
- Да, Мэтт.
- Ну да, так да»..
Псаки недолго занимает этот пост, но почти все это время провела, вертясь как угорь на журналистских сковородках. Ей постоянно приходится отвечать на подобные вопросы о Египте. Пересеченье установленной Обамой «красной черты» в Сирии вызвало очередной поток обещаний «срочно проанализировать», «оценить» и «пересмотреть». В ходе того же брифинга Ли заодно ухитрился поставить Псаки в тупик, спросив, считает ли она новые израильские поселения на Западном берегу «незаконными».
Отчасти в таком положении дел виновата лично Псаки, которая – в отличие от своей предшественницы Виктории Нуланд (Victoria Nuland) – по профессии не дипломат, а политический аппаратчик. Однако корнем проблемы все же следует считать нынешнюю администрацию в целом. Ответы Псаки мало о чем говорят просто потому, что говорить нечего. У администрации Обамы нет стратегии по Египту. У нее нет ни своего видения, ни основной цели. Без этого она естественно не способна разобраться в каирской мешанине интересов и ценностей. Она не знает, ни что ей делать, ни что ей говорить, но при этом понимает: что-то говорить и что-то делать все равно нужно. И вот мы получаем бесконечные «переоценки», противоречивые заявления, софистику. Администрация «рассматривает варианты», делится своими чувствами, рассказывает всем, насколько сложна ситуация, как много факторов нужно учесть, какую продуманную политику ведет президент и какие трудные решения принимает. Оценки, пересмотр оценок, переоценка пересмотренных оценок… «Мы продолжаем пересматривать наши отношения с Египтом, - говорит Псаки. – Я уже упоминала ряд факторов, которые нам нужно рассмотреть, в том числе глубину партнерства, интересы нашей национальной безопасности и региональную стабильность. И мы будем продолжать переоценку».
«"Теперь или никогда!" "Быть или не быть!" - Обломов приподнялся было с кресла, но не попал сразу ногой в туфлю и сел опять».
