Чтобы установить власть закона, которая будет достойна страны, Китаю потребуются лидеры, наделенные дальновидностью, мудростью и смелостью. Несколько десятилетий экономического, социального и юридического развития повысили общественные требования к правовой системе, которая должна быть честной, беспристрастной и достаточно свободной от политики и коррупции. Но не хватает лидера.
Когда-то я думал, что Бо Силай благодаря своей интеллигентности, открытости миру и харизме, которой была отмечена его дочунцинская карьера, мог бы стать таким лидером. Я думал, что если бы демонстрируемый им политический оппортунизм, включающий в себя маоистскую пропаганду и тактику в Чунцине, преуспел в продвижении Бо в высшие государственные структуры, то тот же самый оппортунизм мог бы затем подтолкнуть его к другому направлению - утвердиться в своей исторической роли восстановителя надлежащего правопорядка, правовой независимости и справедливого суда для одной пятой человечества. Далекоидущий маоистский план Бо провалился. Однако история порой работает странным образом.
Те, кто был не сильно знаком с деятельностью Бо на посту главы Коммунистической партии в Чунцине, предрекали, что его последним вкладом в китайскую политику будет усиление последователей реформ, борющихся за роль предводителя страны на пути к господству закона.
Пять лет Бо у власти в Чунцине стали абсолютным провалом для уголовного правосудия. При содействии небезызвестного начальника местной полиции Ван Лицзюня режим Бо проводил незаконные электронные слежки даже за лидерами центральной Коммунистической партии, противозаконный обыск и присвоение частного имущества, произвольное задержание и арест тысяч беспомощных жертв, а также отвратительные пытки подозреваемых, призванные не только выбить зачастую ложные показания, но и наказать их, порой со смертельным исходом, задолго до начала формальных разбирательств их дел. С помощью запугивания адвокатов и манипулирования и судьями, и прокурорами Бо и его приспешники превращали уголовные дела в трагедию и фарс, а некоторые жертвы его печально известной кампании «обратного удара» против преступности шли на казнь после вопиюще несправедливых апелляций и слушаний.
Бо могли бы приговорить за эти нарушения прав человека, но этого не произошло. Однако на разбирательстве, несмотря на многочисленные ограничения, навязанные бывшими товарищами по партии, Бо Силай больше сделал для повышения осведомленности общества о несправедливости «власти закона социализма с китайскими особенностями», чем вдова Мао Цзэдуна Цзян Цин с широко освещенным по телевидению в 1980 - 1981 годах судом над Бандой четырех. Более того, несмотря на то, что СМИ пока не рассматривают перспективу, Бо в отличие от более податливых политических преступников, включая его жену Гу Кайлай и Ван Лицзюня, может настаивать на своем праве подать апелляцию, чтобы опротестовать приговор. По китайским законам это сделает возможным еще одно судебное разбирательство большей части дела, а партийные лидеры будут вынуждены и дальше демонстрировать свое уважение к правам осужденного на самозащиту.
Уголовное правосудие всегда было самым слабым звеном в китайской правовой системе, которая, несмотря на конституционную и законодательную охрану права на защиту, на практике редко оставляет подсудимым реальный шанс на допрос свидетелей обвинения и опровержение их заявлений. Несмотря на то, что англо-американское правосудие уже давно относит перекрестный допрос к величайшим инструментам для определения истины, в Китае открытое отрицание обвинений государства на полностью публичном разбирательстве обычно считается неприемлемым.
Народная республика признала ценность перекрестного допроса, санкционировав его применение, когда в 1996 году Всекитайское собрание народных представителей провело пересмотр уголовно-процессуального законодательства. Это означало потенциально многообещающее развитие. К сожалению улучшения остались на бумаге, а не на практике.
Так как новый закон не требовал обязательного присутствия свидетелей в суде на уголовных делах, свидетели продолжали давать показания непосредственно в суде менее чем в 5% таких разбирательств. Таким образом, китайские подсудимые редко могли воспользоваться преимуществом новой возможности перекрестного допроса. Прокуроры просто зачитывали в суде протокол досудебных показаний свидетелей, которые были изолированы от опасностей враждебного допроса. Даже лучший адвокат не может вести перекрестный допрос куска бумаги!
Когда уголовно-процессуальное законодательство было повторно пересмотрено в прошлом году, предпринимались попытки повысить вероятность появления свидетелей на суде, но пока новые поправки не выглядят особо эффективными. Тем не менее они дают право одному из супругов не свидетельствовать против другого как в суде, так и за его пределами.
Такова предыстория той тупиковой ситуации, которая омрачила первый день суда. Никто из свидетелей против Бо не был более значим, чем его жена. Бо дважды запрашивал ее вызов на дачу свидетельских показаний в суд с тем, чтобы он мог допросить ее. Главный судья разбирательства сказал, что утвердил просьбу, которая была поддержана стороной обвинения, но заявил, что Гу отказалась ее принять.
При этом Гу решила, либо была принуждена свидетельствовать против Бо за пределами суда. Ни она, ни партийные лидеры не хотели, чтобы она подвергалась перекрестному допросу. В надежде сделать ее неявку в суд более удобоваримой суд предоставил видеозапись части ее показаний, которые были зачитаны вслух в суде за день до того, чтобы люди могли по крайне мере взглянуть на поведение Гу.
Последующий вдохновленный и длительный допрос живых свидетелей Сю Мина, Ван Лицзюня и Ван Чжэнгана, отрицание и высмеивание их показаний Бо обозначило то, от чего Гу была избавлена, а также степень, в которой ее показание могло быть изменено или отклонено на перекрестном допросе. Допрос Сю укрепил защиту Бо, что было сразу же признано чиновниками пропаганды, которые проинструктировали внутренние СМИ не освещать так называемые «двадцать вопросов».
Некоторые из аргументов Бо были неубедительными, и, понятное дело, его навыки в перекрестном допросе периодически обнаруживали свою скромность. Но все же хорошая освещенность допросов, несмотря на пристальную слежку и усиленную цензуру микроблогов из суда, вне всякого сомнения, сильно подействовали на публику, не привыкшую к состязательной системе, в направлении которой Китай предпринял некоторые шаги, но редко применял на практике. Уже только это оправдывает заявление Синьхуа о том, что это дело представляет собой «веху в истории китайской юриспруденции».
Автор - профессор и содиректор Института права США-Азия Юридического факультета Нью-Йоркского университета, а также старший научный сотрудник по Азии в Совете по международным отношениям.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Уголовное правосудие всегда было самым слабым звеном в китайской правовой системе, которая, несмотря на конституционную и законодательную охрану права на защиту, на практике редко оставляет подсудимым реальный шанс на допрос свидетелей обвинения и опровержение их заявлений. В Китае открытое отрицание обвинений государства на полностью публичном разбирательстве обычно считается неприемлемым.
