Блеф Обамы

На прошлой неделе из Сирии стали поступать фотографии погибших людей. Эксперты пришли к выводу, что в отношении жертв, число которых, по некоторым оценкам, достигло нескольких сотен, был применен отравляющий газ. Одни утверждали, что эти фотографии были сфабрикованы, другие во всем винили повстанцев. Тем не менее, большинство придерживается точки зрения о том, что ответственность за эту атаку лежит на режиме аль-Асада.

Пока США удавалось избегать непосредственного вмешательства в гражданскую войну в Сирии. Это вовсе не означает, что Вашингтон испытывает нежные чувства по отношению к режиму Асада. Тесные связи Дамаска с Ираном и Россией дают США повод относиться к Сирии с определенной долей враждебности, кроме того Вашингтон принимал участие в кампании, направленной на выдворение сирийских войск из Ливана. Тем не менее, Вашингтон уже давно понял, что беспокоиться стоит не только по поводу враждебных режимов, но и по поводу тех, кто может прийти на их место. Ситуации в Афганистане, Ираке и Ливии убедили Вашингтон в том, что свержение одного режима неизбежно повлечет за собой необходимость мириться с его неидеальным преемником. В вышеперечисленных случаях США быстро  оказались втянутыми в гражданские войны, результаты которых не стоили той цены, которую Вашингтон заплатил за них. В случае с Сирией повстанцы, воюющие против режима Асада – это суннитские мусульмане, чьи наиболее организованные фракции поддерживают  тесные связи с «Аль-Каидой».

Тем не менее, как это часто случается, многие в США и Европе пришли в ужас, увидев последствия гражданской войны, и некоторые из них призвали ООН принять какие-нибудь меры. США тоже были вынуждены прислушаться к этим призывам. Как уже было сказано выше, Вашингтон непосредственно не заинтересован ни в одном из исходов, поскольку все они, с точки зрения США, в любом случае окажутся неблагоприятными. Более того, те политики, которые громче остальных призывают к немедленному принятию мер с целью остановить резню, вероятнее всего, окажутся одними из первых, кто осудит США, когда те начнут убивать, чтобы положить конец убийствам. Военное вторжение неизбежно повлечет за собой смерти людей, потому что бескровных методов остановить гражданскую войну просто не существует.

Красные линии Обамы

Президент США Барак Обама выбрал чрезвычайно осторожную стратегию. Он заявил, что США не станут непосредственно вмешиваться в дела Сирии, если режим Асада не применит химическое оружие, добавив при этом с большой долей уверенности, что этого не должно произойти. В конце концов, сирийский президент Башар Асад уже пережил два года гражданской войны, и утверждать, что он терпит поражение, было бы ошибкой. Единственное, что может помочь одержать над ним победу, это иностранное вторжение, в частности вторжение войск США. Таким образом, вполне естественно, что Асад не станет делать того, что, согласно обещаниям Обамы, спровоцирует военное вторжение США.

Асад – безжалостный человек: он без колебаний применил бы химическое оружие, если бы в этом возникла необходимость. Но он также очень расчетливый человек: он мог решиться на применение химического оружия только в том случае, если бы оно стало его единственной надеждой. В настоящий момент, трудно представить себе ситуацию, которая заставила бы его применить химическое оружие, поставив на карту все, что у него есть. Его противники – не менее безжалостные люди, и мы вполне можем допустить, что они тоже способны применить химическое оружие, чтобы заставить США вмешаться и свергнуть Асада. Однако пока непонятно, как они могли получить доступ к химическому оружию, но, если мы это выясним, они могут навсегда лишиться поддержки западного сообщества. Кроме того, также вполне возможно, что нижестоящие офицеры вооруженных сил Асада применили химическое оружие без его ведома и против его воли. Возможно также  и то, что жертв атаки гораздо меньше, чем нам пытаются показать. Возможно, что фотографии мертвых тел – это просто подделка.

Все эти варианты развития событий возможны, просто мы пока не знаем, который из них соответствует действительности. Между тем, правительства наиболее влиятельных стран, в том числе Франции и Британии, утверждают, что им доподлинно известно, что эта атака – дело рук Асада. 26 августа Госсекретарь США Джон Керри (John Kerry) произнес речь, в которой он аргументировал военное вмешательство в дела Сирии, заявив, что причастность режима к химатакам «неоспорима» и что такая оценка США «основывается на фактах». Между тем, Асад дал свое согласие на то, чтобы инспекторы ООН смогли провести расследование случившегося на месте химатаки. В конце концов, противники Асада обвинят его сторонников в сокрытии доказательств его вины, и к ним присоединится сирийская оппозиция в том случае, если вину возложат на нее или если инспекторы не найдут неопровержимых доказательств применения режимом химического оружия.

В данном случае правда оказалась политизированной, и кто бы ни заявил о том, что ему известна правда – какой бы она ни была – неизбежно будет обвинен во лжи. Тем не менее, главной версией остается то, что Асад совершил химатаку, убив сотни мужчин, женщин и детей и безнаказанно перейдя красную линию, которую установил Обама. Президента США загнали в угол.

США приняли решение обратиться с этой проблемой в ООН. Обама попытается показать всем, что он действует при поддержке ООН. Но он знает, что поддержки ООН он не получит. Российские сторонники Асада и противники военных вмешательств наложат вето на любое предложение о вторжении. Китайцы – у них нет тесных отношений с Асадом, но они решительно противостоят любым санкционированным ООН вмешательствам – вероятнее всего, к ним присоединятся. Независимо от того, обоснованы ли обвинения в адрес режима Асада или нет, Россия все равно будет оспаривать их и воспользуется своим правом вето. Таким образом, обращение в ООН позволяет США лишь выиграть немного времени.  Довольно любопытно то, что в воскресенье, 25 августа, США заявили, что уже слишком поздно проводить какие-либо расследования в Сирии.  Отказ в такой возможности создает ситуацию, в которой США должны вести себя довольно жестко.

Последствия в Сирии и за ее пределами

В настоящий момент речь идет не только о Сирии. США публично огласили условие, которое обязывает их к военному вторжению. Если Обама не предпримет никаких действий, после того как условие было нарушено, степень вероятности войны с такими странами, как Северная Корея и Иран, повышается. Один из способов контроля над поведением этих стран без вступления в войну с ними заключается в четком формулировании условий, нарушение которых повлечет за собой вторжение, чтобы противник имел представление о красной линии и не пересекал ее. Если эти государства сочтут, что США на самом деле блефуют, то вероятность просчетов резко вырастет. Может случиться так, что Вашингтон объявит о красной линии, пересечение которой он не потерпит, но другая сторона решит, что это всего лишь блеф, как в ситуации с Сирией, и нарушит условие. В этом случае Вашингтону придется атаковать – и этой атаки можно было бы избежать, если бы красная линия по Сирии не была всего лишь блефом.

Кроме того, на повестке дня остаются российский и иранский вопросы. Обе страны вложили много денег в поддержку режима Асада. И обе эти страны, возможно, захотят отомстить, если кто-то попытается нанести удар по сирийскому режиму. В Бейруте уже ходят слухи о том, что Иран попросил Хезболла начать брать американцев в заложники, если США атакуют Сирию. Между тем, своим поведением в деле Сноудена Россия наглядно продемонстрировала то, что Обама называет враждебными намерениями. Если США решат нанести удар по Сирии, они должны быть готовы к контрмерам со стороны России. Если они не станут наносить удар, они должны понимать, что Россия и Иран будут рассматривать их бездействие как слабость.

Сирия не входила в список вопросов, влияющих на национальные интересы США, до того как Обама не объявил о красной линии. Именно в тот момент ее значимость резко выросла – и не потому, что Сирия очень важна для США, а вследствие того, что первостепенное значение имеет надежность установленных границ. Проблема Обамы заключается в том, что большинство американцев не поддерживают военное вторжение в Сирию. В Конгрессе США также нет единого мнения по поводу необходимости вторжения, а те, кто активно поддерживает военное вмешательство, не несут на себе основную часть военного бремени и не будут нести ответственность за жертвы среди мирного населения, случайности и просчеты, которые являются неотъемлемой частью войны, независимо от чистоты намерений воюющих сторон.

Вопрос заключается в том, что США и их новая коалиция будут делать, если красная линия действительно была пересечена. Самый фантастический вариант развития событий предполагает, что серия воздушных бомбовых ударов будет проведена настолько виртуозно, что в результате будут уничтожены все запасы химического оружия и никто не пострадает – разумеется, за исключением тех, кто по-настоящему заслуживает умереть. Однако с высоты 3000 метров очень трудно различить, кто под вами находится. Жертвы среди мирного населения будут обязательно, и в них обязательно обвинят Вашингтон.

Размеры войск, которые примут участие в военной операции, определить достаточно трудно, потому что пока цель этой миссии остается неясной. Если рассуждать логически, то цель операции должна заключаться в уничтожении запасов химического оружия. Это вполне разумная цель, однако проблема заключается в определении мест, где химическое оружие хранится. Я предполагаю, что большая его часть хранится где-то под землей, а это существенно затрудняет работу разведки. Даже если в нашем распоряжении окажутся надежные разведданные и если политики им поверят, то наносить удары по подземным целям все равно остается чрезвычайно трудной задачей. Сейчас ходят слухи об ударе с применением «чистых» крылатых ракет. Однако остается неясным, смогут ли эти ракеты поразить даже минимально защищенные цели. Самолеты могут переносить более значительные объемы взрывчатки, кроме того стратегические бомбардировщики могут наносить удары по целям, находясь вне пределов досягаемости вражеских снарядов.

Тем не менее, провести оценку боевых потерь сейчас крайне трудно. Как вы узнаете, действительно ли вы уничтожили запасы химического оружия – действительно ли они находились в этой точке и вы уничтожили склад, где они хранились? Более того, таких складов великое множество, и большинство из них находятся в опасной близости от гражданских объектов. Некоторые снаряды могут попасть не туда, куда они должны попасть.  Атаки могут оказаться более смертоносными, чем то химическое оружие, которое они призваны уничтожить. И наконец, эти атаки приведут к тому, что у Асада не останется причин воздерживаться от применения химического оружия: если он расплачивается за применение химического оружия, он получает полное право его снова использовать. В этом случае потери понесут обе стороны, поскольку Асад попытается воспользоваться химическим оружием, пока его не уничтожили.

Война с химическим оружием несет в себе определенную долю безумия. Проблема заключается не в химическом оружии, которое, вероятнее всего, невозможно уничтожить с воздуха. Проблема заключается в том, что это оружие принадлежит некому режиму. Трудно представить себе ситуацию, при которой атака на склады химического оружия не подразумевает нападение на владеющий ими режим – а режим невозможно уничтожить с воздуха. Для этого нужны сухопутные войска. Более того, на место уничтоженных режимов должны прийти новые режимы, и нам не стоит надеяться на то, что режим, который сменит Асада, выразит свою благодарность тем, кто помог его свергнуть. Вспомните шиитов Ирака, которые сначала отпраздновали свержение Саддама, а потом взяли в руки оружие и выступили против американцев.

Если мы вооружим оппозицию, это позволит нам не прибегать в военно-воздушной кампании, поэтому такой вариант выглядит менее рискованным. Проблема заключается в том, что Обама уже пообещал вооружить повстанцев, поэтому если он опять повторит свое обещание в качестве ответа на химатаку, это позволит аль-Асаду избежать последствий за пересечение красной линии. Но если мы вооружим повстанцев, это увеличит вероятность того, что таким образом мы укрепим позиции джихадистов в Сирии.

Когда Обама говорил о красной линии и химическом оружии в Сирии, он был уверен, что до этого дело не дойдет. Тогда он просто хотел сделать жест в сторону тех членов его администрации, которые считали, что на США лежит моральное обязательство по прекращению насилия. Он также сделал жест в сторону тех, кто не хочет снова ввязываться в войну. Это было как раз тем умным ходом, который может в одночасье обернуться против президента, если вдруг окажется, что исходное предположение было ошибочным. И в данном случае неважно, провели ли эту химатаку войска Асада, оппозиция или это вообще фальсификация от начала и до конца. Если Обаме не удастся найти неоспоримое доказательство того, что аль-Асад не причастен к этой химатаке – а этого, вероятнее всего, не случится – он должен будет либо действовать в соответствии со своим обещанием о красной линии, либо выставить себя президентом, который блефовал. Ситуация усугубляется еще и тем, что невозможно вмешаться в гражданскую войну, при этом не поставив под удар самих себя.

Сейчас Обама уже второй раз за время своего президентства столкнулся с ситуацией, в которой одним из вариантов развития событий является война. Первая ситуация была связана с Ливией. Ливийский тиран мертв, однако последствия его свержения оказались весьма трагическими. Ситуацию в Сирии часто сравнивают с ситуацией в Ливии. Сейчас президент США должен пойти на военное вторжение, чтобы сохранить свое лицо. Однако в США большинство не поддерживает военное вмешательство в дела Сирии. Он должен предпринять военные шаги, однако эти шаги должны быть такими, чтобы никто не смог обвинить США в насилии. Он должен свергнуть аль-Асада, но при этом помешать его противникам занять место диктатора. Он никогда не предполагал, что Асад может оказаться настолько безрассудным. Неважно, виновен ли Асад в применении химоружия на самом деле, поскольку все убеждены в том, что виновен. Президенту приходится отталкиваться именно от этого убеждения, и пока у него нет возможности избежать военной операции, не потеряв при этом лицо. Кроме того, пока неясно, как ему удастся выполнить военную операцию и при этом не навлечь на себя гнев оппонентов в том случае, если что-то пойдет не так.