Находясь в Дамаске, редактор VAGUS.TV Сердар Акинан поделился своими впечатлениями с Hürriyet.
Я был уверен, что у городов есть души. В этом смысле Дамаск для меня проигрывает только Иерусалиму. Впервые я был в этом городе в 1994 году, с уже ушедшим из жизни нашим коллегой Мехметом Али Бирандом, потом я посетил Дамаск несколько месяцев назад, но в этот раз меня встретила еще более зловещая картина.
Международный аэропорт закрыт, и единственный способ попасть в сирийскую столицу – Ливан. Дорога от Бейрута до Дамаска в обычных условиях занимает максимум два часа. Однако чтобы добраться до Дамаска сейчас, необходимо преодолеть по меньшей мере восемь контрольно-пропускных пунктов, на которых с поразительной и утомительной скрупулезностью проводится тщательный обыск транспортных средств и людей.
Оказавшись в Дамаске, я поселился в гостинице, которая ранее носила название Dedeman, а ныне – DamRose. Как только я открыл балкон в комнате с видом на город, меня поприветствовал первый сильный взрыв. Второпях установив штатив, я тотчас же включил видеокамеру.
Через некоторое время я понял, насколько лишена смысла эта моя суета. Днем и ночью через определенные интервалы времени Дамаск сотрясают эти громыхающие звуки. И что действительно странно – жизнь города продолжает протекать в предельно будничных рамках. Будто его жители равнодушны к грохоту вооруженных столкновений, доносящемуся время от времени издалека.
«Мы уже не слышим»
Не изменяя своей извечной привычке, на такси я отправляюсь на эпохальный рынок Аль-Хамидия, в старый город Дамаска. Я спрашиваю пожилого таксиста: «Почему звуки взрывов никого не пугают?» Ответ звучит так: «Не три дня, не три недели, не три месяца, а тридцать месяцев. Мы уже не слышим…»
При входе на рынок проверяют военные. Нет ни одного уголка в городе, где нельзя было бы встретить военнослужащих в камуфляже с боевым оружием наперевес. Судя по тому, что говорится в городе, казармы опустели.
Мы беседуем с владельцем магазина по продаже модных женских платьев, который задает мне вопрос: «Зачем Эрдоган это делает?» Отвечаю: «Не знаю». Я действительно не знаю.
В старом городе я продвигаюсь прямо в сторону «Ворот Фомы». Grape Leafs – скромное кафе, где мне довелось пообедать около года назад. «Боишься?» – спрашиваю я у официанта, который задает встречный вопрос: «Америку? Нет! Ты думаешь, они по нам ударят? Не смогут ударить. Точно не ударят. Сейчас они поняли, что произойдет тогда».
Поток кровавых грязных денег
В вечерние часы мы встречаемся с моим другом-журналистом, проживающим в Дамаске. Помимо внешней миграции, около 3,5 миллиона человек были вынуждены покинуть свои дома в Сирии. Не могу не спросить: «Столько разрушений, экономических лишений, алавитский диктат, и как же не вспыхнула гражданская война?»
«Значит нынешний режим – это не алавитский диктат. Давутоглу не смог этого увидеть. Суннитский средний класс, христиане и другие меньшинства поняли, во что стремятся превратить страну Свободная сирийская армия и “Фронт ан-Нусра”. Однако сегодня в Сирии возвышается нечто особенное. Сирийский национализм… Вопреки экономическим эмбарго, возник некий другой странный экономический баланс. Миллионы долларов из стран Персидского залива передаются тысячам джихадистов “Аль-Каиды”. Где расходуются эти деньги? В Сирии. Сюда стекаются непонятные грязные кровавые деньги».
Утром огонь, вечером сальса
Я выясняю ситуацию со столкновениями в Дамаске. Это город, который напоминает тарелку, прислоненную к горе Джабаль-Касиюн.
На расстоянии, которое можно преодолеть за 10 минут езды на машине к центру города, такие районы, как Дерзи, Хаитиширин, Кабун, Джобар, Хараста, Дума и Дарайя, полностью контролируются силами Свободной сирийской армии. На карте это пространство похоже на полукруг. Доносящиеся взрывы – звуки обстрелов этих районов из артиллерийских батарей, расположенных на Джабаль-Касиюн.
Вечером я спускаюсь в бар гостиницы, в которой я остановился. Когда я открываю двери, передо мной возникает картина, в которую невозможно поверить. Десятки молодых пар на вечере сальсы.
Звучит латинская музыка, молодежь заказывает мохито и в едином порыве танцует.
Рядом со мной стоит молодой человек, наблюдая за танцующими парами. Я обращаюсь к нему: «В нескольких километрах война. Люди гибнут. Вы здесь танцуете? Странно, не правда ли?»
«Воевать с ними – дело армии. Если им удастся приблизиться, я тоже буду воевать. Но, если я не буду выходить из дома, я и другие… Они подумают, что мы боимся их. Мы не боимся. Ни их, ни Америки, ни Эрдогана. Пусть приходят. Здесь священный Шам Шариф».
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Международный аэропорт закрыт, и единственный способ попасть в сирийскую столицу – Ливан. Дорога от Бейрута до Дамаска в обычных условиях занимает максимум два часа. Однако чтобы добраться до Дамаска сейчас, необходимо преодолеть по меньшей мере восемь КПП, на которых с поразительной и утомительной скрупулезностью проводится тщательный обыск транспортных средств и людей.
