Незадолго до голосования в американском Конгрессе по вопросу военного вмешательства в Сирии Россия вновь подчеркнула свою поддержку режима Башара Асада. На закрытии саммита большой двадцатки в Санкт-Петербурге в прошлую пятницу Владимир Путин в очередной раз заявил о своем несогласии с операцией без мандата ООН и высказал предположение о том, что видеозапись с изображением тел погибших во время химической атаки детей была сфабрикована бандитами из «Аль-Каиды». Тем самым он отмел в сторону аргументы и доказательства, которые представили Франция и США для оправдания применения силы в Сирии.
Эти заявления служат логическим продолжением курса на безоговорочную поддержу сирийского режима, которого Россия придерживается с самого начала кризиса в 2011 году (в частности Москва уже трижды использовала право вето на голосовании по проектам резолюции с осуждением режима Башара Асада), и прозвучали в тот момент, когда некоторые поговаривали о возможном сближении российских и американских позиций по Сирии.
Но чем объясняется такое упрямство России в сирийском вопросе? Почему Москва отказывается идти на уступки, хотя и осознает все возможные последствия?
Геополитика и исламизм
Как считает директор отдела Россия/СНГ Французского института международных отношений Тома Гомар (Thomas Gomart), все это связано в первую очередь с геополитикой: «Главная цель России — это стабильность на Ближнем Востоке. Кроме того, Москва хочет воспользоваться ситуацией, чтобы подчеркнуть непоследовательность Запада».
Россия опасается «подъема исламизма и формирования панисламского фронта, который бы простирался до самого Кавказа, восточных рубежей Содружества независимых государств и Средней Азии». В таких условиях падение режима Башара Асада представляет реальную опасность для Москвы: по ее мнению, оно будет означать активизацию исламизма и терроризма на ее территории. Кроме того, своей неизменной поддержкой сирийского режима Россия стремится помешать планам Катара и Саудовской Аравии, которые, как подозревают в Кремле, могут финансировать тренировочные лагеря исламистов в Чечне и провоцировать напряженность в отношениях федерального центра с мусульманскими республиками Северного Кавказа.
Так, несмотря на окончание боевых действий после первой и второй чеченских войн, вооруженные отряды сепаратистов, которые поддерживают связи с исламистскими организациями, периодически устраивают теракты и наносят удары по федеральным силам. Взрывы в московском метро в марте 2010 года напомнили всему миру, что России по-прежнему приходится иметь дело с серьезной террористической угрозой.
Кроме того, к этим опасениям по поводу расширения и усиления суннитских движений, примешивается и вопрос места Тегерана в регионе. «В Кремле считают, что добиться стабильности на Ближнем Востоке попросту невозможно без подключения Ирана к решению международных вопросов», — подчеркивает Тома Гомар. Таким образом, Москва отказывается играть в западную игру, которая нацелена на изоляцию Тегерана в дипломатическом и политическом плане.
У этой поддержки есть сразу несколько причин. Как говорит специалист по ближневосточной политике России Жюльен Носетти (Julien Nocetti), «в Москве очень ценят нейтралитет Ирана на постсоветском пространстве в 1990-е годы и отсутствие поддержки исламистских движений с его стороны. Более того, у обеих стран есть общие интересы касательно равновесия в регионе».
Экономические интересы
К тому же, дело касается и экономики. За последние несколько лет в отношениях Росси и Ирана наметился ощутимый подъем. В частности было подписано несколько двусторонних соглашений в космической отрасли, а также энергетике, телекоммуникациях и транспортной сфере. Объем товарообмена составляет примерно 3,5 миллиарда долларов в год.
Москва является по сути единственным партнером Ирана в области мирного атома, внесла большой вклад в строительство Бушерской АЭС и готовится к подписанию договора на строительство еще одной электростанции. Таким образом, ослабление Ирана в результате операции в Сирии не может не отразиться на интересах России.
Кроме того, свержение сирийского режима может обернуться для Москвы потерями в экономическом плане. По информации Стокгольмского института исследования проблем мира, в период с 2006 по 2010 год на Россию пришлось 48% сирийского оружейного импорта. Эти цифры в частности объясняются подписанием в 2007 году крупного договора на поставку оружия, который повстанцы грозятся пересмотреть в случае их прихода к власти. Что касается энергетики, в ноябре 2009 года Стройтрансгаз запустил один из самых масштабных проектов постсоветской эпохи, который предполагал строительство газового терминала у Хомса (он должен был обеспечить 50% потребностей в газе сирийского электроэнергетического сектора). Кроме того, «Лукойл» (крупнейший российский производитель нефти) провел целый ряд инвестиций в эту богатую углеводородами страну.
«Одна из причин стремления Москвы сохранить статус-кво связана с тем, что нынешний подъем цен на углеводороды играет на руку России, — отмечает Жюльен Носетти. — Некоторые аналитики полагают, что цена барреля в будущем достигнет 150 долларов. Чем больше у Москвы нефтедолларов, тем увереннее она во внешней политике».
Что касается товарооборота, в 2004 году он демонстрировал скромные результаты, однако достиг пиковой отметки в 2 миллиарда долларов в 2008 году после введения Западом санкций против Сирии. Кроме того, Москва поддержала стремление сирийского режима к реформам и реструктуризации после Х съезда партии Баас в 2005 году, списав 70% из 12 миллиардных долгов Тегерана. Наконец, видное место в позиции России занимает и геоэнергетическая составляющая. В 2008 году Катар поставил перед собой целью построить трубопровод из Персидского залива в Европу через Сирию и Турцию, то есть в обход России и Кавказа. «Это было очень плохо воспринято в России, которая занимает практически монопольное положение в экспорте газа в Европу, — рассказывает Жюльен Носетти. — Для нее это красная линия». К тому же, с 1971 года Россия пользуется привилегированным правом доступа в порт Тартуса на Средиземном море, где расположена единственная российская военная база за пределами бывшего СССР. В настоящее время там находятся около 30 кораблей и примерно 150 российских солдат.
Хотя этот порт играет в первую очередь символическую роль, он приобретает немалую значимость в периоды напряженности, о чем свидетельствует недавняя отправка в Средиземное море российского авианосца «Адмирал Кузнецов»: это стало посланием для США, которые направили в регион шесть эсминцев.
Исторические связи христиан
Кроме того, нынешняя позиция Путина, которая является продолжением заложенных в советские времена отношений, связана и с другими факторами.
Установленные полвека назад связи Дамаска и Москвы заметно ослабли после распада Советского Союза и переосмысления российскими властями ближневосточной политики страны в начале 1990-х годов. В то же время в эпоху холодной войны они переживали настоящий расцвет, кульминацией которого стало подписание в 1980 году Леонидом Брежневым и Хафезом Асадом двустороннего договора о дружбе и сотрудничестве.
Во время холодной войны, когда Ближний Восток играл ключевую роль в противостоянии западного и советского блоков, Сирия считалась стратегическим союзником СССР, особенно после перехода Египта на сторону Запада в результате подписания Кэмп-Дэвидских соглашений в 1979 году.
С другой точки зрения, подавляющее большинство сирийских христиан исповедуют православие и поддерживают тесные связи с московским патриархатом. Россия старается постепенно вернуть себе статус христианской державы и, таким образом, стремится представить себя в качестве защитницы христиан на Востоке по примеру Франции во времена Османской Империи. С начала кризиса 450 000 сирийских христиан были вынуждены покинуть дома или стали беженцами. Как считают представители этого религиозного меньшинства (на него приходится 10% населения), иностранное вмешательство может лишь усугубить ситуацию.
«Как бы то ни было, все эти факторы не играют особой роли, — утверждает Жюльен Носетти. — Первостепенного значения не имеет здесь даже экономика: после свержения режима Каддафи в Ливии Россия потеряла договоры на общую сумму от 5 до 8 миллиардов долларов, однако это не стало для нее серьезным ударом. Вопрос касается в первую очередь равновесия сил на Ближнем Востоке. В случае свержения сирийского режима российская дипломатия лишится одного из последних союзников в регионе. Россия также использует Сирию в качестве рычага давления в своей западной политике».
Кроме того, в сирийском кризисе Россия, безусловно, пытается оказать сопротивление США (23 года спустя после окончания холодной войны и распада Советского Союза) и вновь утвердиться в качестве ключевого партнера на международной арене. «Москва сильно потеряла в имидже в арабском мире после начала революций и практически бессильно взирает на социально-политические преобразования, которые формируют лицо региона после войны в Ираке в 2003 году», — резюмирует Жюльен Носетти.
