Наконец-то пришла хорошая новость. Папа Франциск высказал сомнение: «Война в Сирии - это действительно война, или это торговая война, чтобы продать оружие и увеличить масштабы незаконной торговли?» Важно, что Папа начал высказываться о войне по существу, не ограничиваясь организацией дня молитвы и поста и абстрактными призывами всех сторон «к согласию, прощению, диалогу и миру».
Кто же эти люди доброй воли, к которым обратился Папа? Как случилось, что за исключением немногих мусульман, пришедших на площадь Святого Петра или в церкви, чтобы продемонстрировать поддержку в обмен на узаконивание их в качестве представителей исламских сообществ в религиозном и политическом плане, и Великого муфтия Сирии Ахмада Бадреддина Хассу (Ahmad Badreddin Hassou), лояльного режиму Асада и взывавшего к миру в мечети Омейядов Дамаска (это - бывшая церковь, где хранится голова Иоанна Крестителя, и где молился в 2001 году Иоанн Павел II), ни в какой другой мечети мира исламские проповедники не обратились к верующим мусульманам на их языке, чтобы призвать к согласию, прощению, диалогу и миру?
Ответ прост: эти ценности присущи христианству, но они не отражаются в двух столпах ислама: Коране и учении Мухаммеда. Наоборот, они призывают мусульман любой ценой подчинить себе евреев, христиан, атеистов, неверных и отступников, по отношению к которым выражается презрение и ненависть и считается законным проявление любого насилия вплоть до убийства.
Я надеюсь, что папу проинформировали о том, что пока он проповедовал на площади Святого Петра, призывая всех к миру, исламские террористы Аль-Каиды убивали христиан в Малоуле, в сердце сирийского христианства. Если Папа будет продолжать обращаться без разбора к жертвам и палачам, особенно если жертвами являются христиане, то восточные христиане, как это уже случалось, потеряют доверие к Римской церкви.
Равным образом, если Запад будет продолжать ставить на одну доску регулярную армию суверенного государства, признанного ООН, и боевиков-террористов, пособников Аль-Каиды, осужденной международным сообществом, то он окончательно потеряет доверие, заставит не только Сирию, но и Египет, который сражается с теми же врагами, отвернуться от Запада. Модель цивилизации, ставшая образцом для подражания, будет обречена.
Я задаю себе вопрос, случайны ли дезинформация, путаница и противоречия, сопровождающие войну в Сирии, или же это плод сознательной стратегии, жертвами которой являются, прежде всего, сирийцы, а потом и все мы?
Можно ли скрыть тот факт, что война продолжается уже два с половиной года, что ее жертвами стали 110 тысяч человек, что почти вся страна лежит в развалинах?
Можно ли и дальше делать вид, что с самого начала войны не было известно, что ее хотели Турция, Саудовская Аравия и Катар, которых поддержали в политическом плане Соединенные Штаты, Великобритания и Франция, чтобы уничтожить режим Асада?
Можно ли после моря лжи средств массовой информации о так называемой "арабской весне" продолжать врать о сирийском "сопротивлении", которое на деле является терроризмом Братьев-мусульман, салафитов и Аль-Каиды?
Можно ли считать "законным" применение "обычного" оружие, включая то, с помощью которого террористы режут горло и головы и подрываются в толпе среди мирного населения, что привело к гибели 110 тысяч человек, и начинать войну из-за применения "незаконного" химического оружия, жертвами которого стали 355 человек?
Возможно ли, чтобы Обама, Кэмерон, Олланд и Эштон, Эрдоган и принц Бандар бин Султан заявляли, что у них есть неопровержимые доказательства, что именно Асад использовал химическое оружие еще до выводов комиссии ООН, при том, что ее член Карла Дель Понте, независимые журналистские расследования и фотографии российских спутников свидетельствуют об ответственности за этот акт исламских террористов?
Существует сознательная стратегия, которая хочет заставить нас поверить, что война в Сирии в ее интернациональном варианте начинается только сейчас и будет состоять в "гуманитарном вмешательстве" ради спасения сирийцев от "нового Гитлера". Эта война заставляет нас взглянуть правде в глаза ради сохранения своего человеческого достоинства, чтобы не служить безжалостным интересам торговцев оружием, о которых, наконец, во всеуслышание сказал Папа.