Эти кадры облетели все СМИ: рано утром 3 октября неподалеку от итальянского острова Лампедуза потерпела крушение лодка, на бору которой находились от 450 до 500 мигрантов. Трагедия (она предположительно унесла жизни 300 человек) вызвала сильнейшую реакцию не только в Италии, но и по всей Европе. Люди, наконец, проснулись. Это, конечно, хорошо, но, пожалуй, уже слишком поздно. Да и последствия такого «пробуждения», скорее всего, будут эфемерными. Факты прекрасно всем известны. С 1990-х годов почти 20 000 человек погибли при попытке проникнуть на территорию Европейского Союза. Таким образом, это явление отнюдь не ново, а последовавшая за кораблекрушением у Лампедузы буря эмоций на самом деле является деревом возмущения, за которым не видно леса безразличия большинства европейцев к участи иммигрантов. Сейчас, когда СМИ как обычно обсасывают эту трагедию, а европейские выборы 2014 года становятся все ближе, предлагаю рассмотреть вопрос в исторической перспективе.
Вернемся немного назад. Накануне европейских выборов 2009 года Европарламент дал старт информационной кампании в прессе, которая должна была свести сложнейшие вопросы к двум десяткам альтернатив и привлечь тем самым внимание тех граждан, которым безразличны дела Евросоюза. В числе поднятых вопросов значился следующий: «Какой должна быть открытость наших границ?» Европарламент задал условия обсуждения дихотомическим образом: «Существует два подхода к вопросу миграции. Некоторые полагают, что иммиграция может многое дать Европейскому Союзу в экономическом и культурном плане. Другие считают, что иммиграция в ее нелегальной форме чревата отрицательными последствиями для государств-членов».
При такой подаче информации Европарламент удерживал обсуждение трудной проблемы в рамках бинарной логики: открытость или закрытость, свобода или жесткий контроль. Точно такое же дихотомическое мышление получило отражение в европейском пакте по иммиграции и убежищу 2008 года и президентской кампании во Франции 2007 года. С тех пор оно является неотъемлемой частью обсуждения миграционных вопросов в Европе.
Читайте также: Великобритания, Европа и спор об иммиграции
В такой логике Европейский Союз представляется как своего рода осажденная крепость, которая борется с наплывом нелегальных мигрантов. Она формирует негативное восприятие людей, которые мигрируют в европейские государства ради их богатств и системы социального обеспечения. В условиях экономического кризиса, когда мигрант выступает конкурентом европейского гражданина с точки зрения доступа к рынку труда и определенным общественным благам, подобная черно-белая риторика чревата серьезными политическими и социальными последствиями (драма на Лампедузе является лишь последним их проявлением).
Подобные заявления европейских властей способствуют тому, что проблема нелегальной миграции все больше сводится к вопросу пограничного контроля: получается, что бороться с ней попросту невозможно без укрепления рубежей Евросоюза. Так, предложенные варианты противодействия нелегальной миграции систематически ведут к усилению инструментов пограничного контроля: ужесточение визового режима, новые меры защиты документов, формирование автоматизированных систем обнаружения нарушителей морских границ, создание и расширение полномочий Агентства ЕС по безопасности внешних границ (Frontex) и т.д.
В день трагедии глава Европейской комиссии Жозе Мануэл Баррозу, которого еще давно пригласили выступить перед студентами одного бельгийского вуза, подал новый пример одержимости пограничным контролем. Когда студентка задала ему вопрос о произошедших событиях и роли Европейского Союза, он в ответ лишь призвал к расширению ресурсов Frontex.
Как бы то ни было, подобные заявления (даже когда речь заходит об усилении контроля морских границ для повышения эффективности спасательных операций) звучат не особенно убедительно. Они лишь подпитывают политический миф о возможности эффективного и всестороннего контроля на внешних границах ЕС. Стоит ли напоминать, что единственные исторические примеры настоящей блокады границ государства — это Восточная Германия и Северная Корея? Пусть даже в двух этих случаях власти стремились скорее удержать собственное население внутри границ, а не создать барьер на пути иммигрантов, разве могут они служить образцом для демократического государства? Кроме того, нужно ли напоминать, что большинство мигрантов проникли на территорию Евросоюза совершенно законным путем и только затем стали нелегалами, что подрывает потенциальную эффективность усиления пограничного контроля? Наконец, неужели у нас все забыли об опыте Европы и США, который говорит, что пограничный контроль может оказаться эффективным на локальном уровне, однако почти никогда не дает результатов в глобальных масштабах. Контроль ведет лишь к смещению этих потоков. Так, Испания, быть может, и «поборола» нелегальную миграцию в Гибралтарском проливе, но эта победа привела лишь к появлению новых миграционных путей, которые сегодня идут через Грецию, Мальту и... Лампедузу.
Также по теме: Как дела у иммигрантов во Франции и Великобритании?
Противопоставление закрытости и открытости способствовало формированию гибридной риторики «избирательной» закрытости границ. В условиях глобализации, интеграции рынков и бурного развития транснациональных потоков граница должна быть не барьером, а фильтром. Европейцы сегодня пересекают границы государств-членов, даже не осознавая, что они переступают некие символические ограничения. Такая свобода перемещения пользуется широчайшей поддержкой граждан Евросоюза, которые рассматривают ее как одно из главных достижений европейской интеграции. Но есть у нее и обратная сторона: формирование системы для контроля за поездками граждан и борьбы с проникновением незаконных или нежелательных элементов из третьих стран.
По мере ужесточения контроля на границах Евросоюза попасть в Европу становится все сложнее. Некоторым приходится пользоваться услугами проводников, потому что иными средствами перейти через границу у них не получится. Развитие торговли людьми, готовность мигрантов идти на все большие риски, активизация бессовестных дельцов — все это косвенные последствия европейской политики борьбы с нелегальной иммиграцией. Кораблекрушения у Лампедузы вполне можно было избежать. Оно стало результатом (пусть и ненамеренным, но прогнозируемым) политики пограничного контроля на рубежах ЕС, авторы которой отказываются здраво оценить возможные последствия.
Европейские выборы 2014 года становятся все ближе, поэтому будем надеяться, что события у Лампедузы привнесут хоть немного здравомыслия и, не побоимся этого слова, человечности в обсуждение иммиграционных вопросов. Тем не менее, десять с лишним лет пограничных и миграционных проблем не дают нам ощутить особого оптимизма. Хотя нам, конечно же, хотелось бы ошибиться. Потому что речь здесь идет не только о географических границах Европейского Союза, но и о границах демократии.
