27 июля 2012 года неожиданно появился Владимир Чуров.
Собственно, неожиданность состояла не в его появлении: как человек, отвечающий за состоявшиеся незадолго до этого президентские выборы, и как сторонник победившего на них Владимира Путина, Чуров имел все основания совершить круг почета. И не в способе появления – на заполненном горячим воздухом воздушном шаре, который тихо опустился с облачного неба и подтвердил справедливость прозвища, данного Чурову его противниками, которые хотели этой кличкой указать на его способность вытаскивать политические победы из такого места, которое я эвфемистически назову его шляпой.
Нет, неожиданным в прибытии Волшебника на озеро Селигер – эту находящуюся в 400 километрах от Москвы ажурную идиллию из земли и воды, где ежегодно открывается самый крупный в России прокремлевский молодежный лагерь, стало то, во что он был одет. Это был не костюм, не косоворотка, и даже не камуфляжная форма, которую так любит его босс – охотник и собиратель. Это была бело-голубенькая футболочка, на которой жирными буквами на кириллице было написано «Сайрес Смит».
Ну, если говорить о политических вирусах разума, то на слоган «Да, мы можем» это явно не тянуло. Это даже было слабее его эффектного появления на Селигере годом позже в винтажном автомобиле «Победа» образца 1945 года в сопровождении обязательных для такого случая пляшущих казаков. Такая кавалькада вызвала воспоминания о великой традиции русского политического театра от Петра до Сталина и дальше. А вот футболка придала ему ощущение современности. Вместо слогана она задавала загадку, которую большинство юношей и девушек на Селигере разгадали при помощи того самого инструмента, которым всегда пользуется в таких случаях молодежь: интернета. На тот случай, если кто-то не захочет наводить справки, помощники Чурова дали подсказку. «Он приземлился на таинственном острове Селигер, как Сайрес Смит», – сказал один чиновник из избиркома, загадочно шевеля бровями и как бы намекая: кто знает, может, я говорю о герое из новой книги о Гарри Поттере?
Читайте также: Путинская Россия - политический театр на Валдае
К сожалению, он говорил не о нем. Он говорил о Сайресе Смите, герое романа Жюля Верна «Таинственный остров», который вышел в 1874 году. Это роман-робинзонада, и действие в нем происходит во времена гражданской войны в США (в первоначальном, напоминающем название передачи с телеканала ABC Family варианте, роман назывался «Семья, потерпевшая кораблекрушение. На необитаемом острове с дядюшкой Робинзоном»). Автор выбрасывает Сайреса и его разношерстную ватагу с воздушного шара на один из островов в океанских просторах, которые очаровывали западную цивилизацию как минимум со времени появления книги Дефо.
Назвав свой новый дом островом Линкольна (не иначе как в честь любимого седана своего предводителя), жертвы шарокрушения приступили к его окультуриванию. В этом они добились немалых успехов, в основном благодаря незыблемым моральным устоям Сайреса и его неисчерпаемым знаниям практически во всех областях. А также благодаря его удаче, ведь это очень важный фактор, поскольку самая большая загадка острова Линкольна заключается в том, как на нем все неизменно происходит в самом благоприятном для поселенцев направлении, какой бы неминуемой ни казалась та или иная катастрофа. Посреди шторма начинают светить маяки; к берегу прибивает ящики с боеприпасами; собаку Сайреса Топа таинственная сила выбрасывает из воды буквально за секунду до нападения свирепого морского чудовища. Происходит одно загадочное происшествие за другим, и все это начинает вызывать у Сайреса подозрения. Кто, или что за таинственная сила стоит за этим чудесным вмешательством? И почему он/она/оно прилагает такие усилия, чтобы спасти их от беды?
Такие литературно-киношные насмешники из сферы черного юмора, как Томас Пинчон (Thomas Pynchon) и Ховард Хоукс (Howard Hawkes) наверняка раскритиковали бы бесстыдно гиперактивную счастливую развязку «Таинственного острова», создав сюжеты, в центре которых пустота, а повествование продвигается вперед урывками, как балерина, которую только что подстрелили. Но важно помнить, что многочисленные читатели Жюля Верна любят его книги, потому что в конце все проблемы решаются.
Несмотря на зрелищные спецэффекты, его книги – это не просто содержание. Это еще и форма – символ справедливости, который не менее убедителен, чем военный памятник или серия из «Закона и порядка». Жюль Верн своими произведениями доказывает, что любая проблема, какой бы неразрешимой она ни казалась вначале, может быть решена, если как следует потрудиться и применить научный метод. Иными словами, это то, чем был славен XIX век. Этим и объясняется популярность Верна среди его современников и, как мне кажется, среди современных российских политиков.
Также по теме: Путин - минус 13
Прилет Чурова на воздушном шаре на Селигер – это, пожалуй, самый наглядный пример жюльвернофилии среди лиц высокого ранга – но не единственный. Давая в 2011 году интервью журналу Outside (журнал называется Outdoor Life – прим. перев.), не меньший любитель приключений Владимир Путин тоже включил французского писателя в свой пантеон:
«Я всегда любил и с удовольствием много читал Джека Лондона, Жюля Верна, Эрнеста Хемингуэя. Их герои – смелые, находчивые люди, переживающие увлекательные приключения – конечно, формировали и мой характер, и мое отношение к активному отдыху».
Такая литературная классификация может вызвать замешательство у американского читателя, который привык отводить Хемингуэю почетное место в ряду серьезных авторов; но высказывание Путина вооружает нас ключом к разгадке привлекательности Верна – вернее, двумя ключами. Первая разгадка довольно проста. Как и все великие фантазеры-выдумщики, Верн предлагает нам «увлекательные приключения», выдумывая такие вещи, каких его читатель в реальной жизни ни за что и никогда не увидел бы. Может, в эпоху кино и телевидения это производит на нас меньшее впечатление, и поэтому я склонен думать, что второй момент в высказывании Путина более существенен, по крайней мере, для него.
Речь идет не о знаменитых сюжетах Верна, а о его героях. Критики обычно называют это слабым местом в творчестве француза, но в устах Путина это «смелые, находчивые люди». Более того, он отдает им должное как воспитателям его «внутреннего я» (предположительно, того самого, о котором так нежно говорил Джордж Буш во время слияния их душ). Особо не преувеличивая, могу сказать, что Путин как бы просит журнал Outside увидеть в нем героя Жюля Верна. Смелый и находчивый человек, иными словами – настоящий мужчина, который отвечает на нелепый и сокрушающий душу вызов стихии, швыряющей людей на необитаемые острова, энергичным построением цивилизации, включая приручение орангутана.
Все это выглядит достаточно неплохо, по крайней мере, для пресс-релиза. Но как отмечает в своем коротком эссе «Наутилус и пьяная лодка» французский философ-зануда Ролан Барт (Roland Barthes), в такой перестройке мира по Верну присутствует и более мрачный принцип, который имеет меньше отношения к жизни на природе и больше к тому, как «смелые и находчивые» пытаются сделать такую активную жизнь частью своей менее великой и славной жизни в домашнем уюте. «Этот принцип, – пишет Барт, – есть бесконечная попытка самоизоляции».
Читайте также: Валдай наш насущный
«Укрыться, отгородиться и уютно устроиться – это экзистенциальная мечта детства и Жюля Верна. Прототипом такой мечты является почти идеальный роман. Это и есть «Таинственный остров», где человек-дитя заново изобретает мир, заполняет его, навешивает замки и запирается внутри. И венцом всему становится этакая буржуазная поза полного умиротворения: тапочки, трубка, камин. А снаружи в это время ревет буря, то есть пространство и время во всей их превратности».
Для Барта герои Верна – это не мужественные первопроходцы, а инфантильные ксенофобы. Они хотят превратить хаотичную всемирную катастрофу в нечто подобное гигантской комнате для игр, чтобы через ее нарисованное окно наблюдать за тем, как все рушится, или просто мирно течет мимо – что в общем неважно, поскольку происходящее снаружи никоим образом не может просочиться вовнутрь и оказать на находящееся внутри свое пагубное воздействие.
Эта динамика «внутри-снаружи» в устах Барта может показаться полной абстракцией, но мне кажется, она знакома любому, кто пытался получить российскую визу. Будучи «пористым» и исключительно неортодоксальным обществом, Россия всегда сталкивалась с проблемами, пытаясь понять, как бы ей не упустить нужное наружу, и не впустить ненужное вовнутрь. Суть проблемы несомненно состоит в ее уверенности в том, что она в состоянии это сделать. Кроме того, российские лидеры веками мучились мыслью о том, что важнее: не впускать или не выпускать. Так, Петр I решил немного проветрить душную русскую избу. Отсюда и его знаменитое желание сделать город своего имени «окном в Европу». Взгляд из этого окна кого-то воодушевлял, а у кого-то вызывал приступы ненависти. Потом это окно то плотно затворяли, то настежь открывали, то заколачивали досками, то чуть-чуть приоткрывали, то закрывали занавесками. Границы, которых практически не было, уже через год ощетинивались контрольно-пропускными пунктами … и вот с крахом коммунизма началось общее истощение организма с большой кровопотерей. Советский Союз развалился, распался, раскололся, как айсберг, внезапно попавший в тропические воды. Но то, что могло стать концом истории (или началом новой), оказалось лишь очередным поворотом сюжета. В стране воцарилось беззаконие (пусть относительное). Оно настолько напугало людей, что они поверили человеку, пообещавшему навести порядок, но не сказавшему, что наводить его он будет «любыми необходимыми средствами».
Также по теме: Россияне живут в окопах и любят сильную власть
Прошло тринадцать лет, а люки до сих пор задраены. Россия в последние годы заявляет о своем желании очиститься от всего, что она считает нерусским, делая это снова и снова, и меняя определение данного термина с каждой очередной чисткой. Агрессивность кремлевской риторики (недавно он осудил пропаганду гомосексуализма) в некоторых случая похожа на патологию. Но на самом деле, это естественный результат, ведь Россия – это корабль, из которого нельзя выпускать воздух, и в который нельзя впускать воду, иначе он потонет. Гениальность Верна состояла в понимании того, что лучшие лоцманы используют эту динамику в рамках системы и в своих интересах, и неважно, какое судно они ведут: НЛО, воздушный шар, субмарину, остров или страну. Его герои прежде всего люди правильные и организованные, и это позволяет им выживать и решать сложные, но очень упорядоченные проблемы, с которыми они сталкиваются. В этом плане они являются антиподами героев богатого русского сказочного фольклора, которые добиваются успеха как раз потому, что они гибкие, а следовательно, способны приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам. Успех в сказке достигается способностью выжать максимум из плохой ситуации. У Верна же должна меняться сама ситуация, а герой это тот человек, который благодаря своей силе может ее изменить.
Заглотив чуровскую наживку, мы можем сказать, что отвратительные репрессии Путина происходят от верновского стремления к гармонии: что он пытается удержать на плаву корабль, которым командует, в сложнейших условиях современной жизни. Это тот самый русский позыв – разве прогрессивный Петр не увидел первым, что его родина – застойное болото, не осознал необходимость строительства ковчега, который выдержит любые толчки, любую тряску? После него Россия часто считала своим достижением не инновации, а консерватизм. Культуру, порядок и гармонию необходимо сохранять любыми необходимыми средствами. Нельзя допустить, чтобы корабль разбился о скалы.
Но такое столкновение неизбежно, ибо так всегда бывает в человеческом обществе, каким бы обустроенным оно ни было. Это один из моментов, о котором в романах Жюля Верна почти ничего не говорится. Как ни странно, но редким исключением здесь стал «Таинственный остров», который в итоге воссоединяет Сайреса Смита с другим легендарным персонажем Верна капитаном Немо. Как бы в знак благодарности автору за свое чудесное спасение в «20000 лье под водой», Немо становится той великодушной силой, которая помогает группе Сайреса во время ее злоключений на острове. В конце книги они все-таки находят этого человека, который лежит на смертном одре в своем знаменитом подводном аппарате-кракене под названием «Наутилус». Он умирает и мучается сомнениями, не зная, помог ли своими действиями сделать землю более похожей на свой корабль. «Этот человеконенавистник все еще жаждал творить людям добро», – говорит нам Верн. Очевидно, Немо хочет продолжать разговор, пока Сайрес Смит не простит его. «Что вы думаете обо мне, господа? – умоляюще спрашивает он. – Был ли я прав или ошибался?» На этот крик души Сайрес громогласно отвечает:
Также по теме: Незадачливый пэр выдвинул Путина на Нобелевскую премию
«Капитан, вы были неправы, думая, что можно вернуть прошлое, и боролись против необходимого прогресса. Но ваша ошибка не мешает восхищаться вами, и ваше имя может не бояться суда истории. История любит отважных безумцев, хотя осуждает результаты их деятельности. Вам нечего бояться суда истории, капитан Немо, правы вы или виноваты. Честные люди, которые находятся здесь, вечно будут вас оплакивать!»
Самый эффективный отзыв, который я могу составить на речь Сайрес и который объясняет, почему я считаю «Таинственный остров» в равной степени ужасным и интересным (а читать роман действительно интересно), состоит в том, что роман, насколько я могу судить, нравится Путину и Чурову. Скрываясь под маской мужественной сдержанности, Сайрес Смит чего только не делает – разве что не взбивает подушки умирающему Немо. Удивительное великодушие – хотя и оно вполне понятно. В конце концов, разве трудно простить мир, если все то, что тебе в нем не нравится, исчезает?
