Царственная жизнь в республике Меркель

Третьего октября исполнилось 23 года с момента объединения Германии. Но перед тем как в третий раз встать у штурвала своего государства, бывший и будущий канцлер Германии Ангела Меркель празднует еще одно объединение: немецкого народа под маркой ее руководства. Ведя борьбу на истощение, она изменила политический ландшафт в Германии, а через нее и во всей Европе. Меркель устроилась на самом верху европейской политической системы подобно инертному левиафану, и весьма рассудительно, хотя и редко, применяет власть и силу таким образом, что это превратило политику «отстраненности» в определяющую характеристику ее эпохи в Германии и во всей Европе.

В последнее время с критикой такой формы руководства в Германию приезжает множество мировых политических и экономических лидеров. Они возлагают надежду на то, что благодаря прямым и искренним уговорам и мольбам на «домашней территории» Меркель сумеют добиться некоторых уступок от этой неподатливой страны, которая непреклонна в оценке своего места в Европе и в мире. Энергичный министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский (Radosław Sikorski) нарушил глубоко укоренившиеся центральноевропейские табу своим высокопарным высказыванием: «Немецкой мощи я боюсь меньше, чем немецкой бездеятельности». Американский финансист и миллиардер венгерского происхождения Джордж Сорос в апреле 2013 года выступил с призывом против бездействия. Призывая сделать решительный выбор между выходом Германии из еврозоны и выпуском еврооблигаций в масштабах всей территории обращения евро, Сорос заявил: «Сегодня кризис грозит разрушить сам Евросоюз. Это будет трагедия исторического масштаба, и предотвратить ее под силу только немецкому руководству».

Прошлым летом американский президент Барак Обама, стоя на восточной стороне Бранденбургских ворот, возвестил: «…Я приехал сегодня сюда, Берлин, чтобы сказать, что самоупоение не свойственно великим нациям». Сидя на сцене позади президента Обамы, который в своей в целом безобидной речи выдвинул серьезнейшее обвинение, Меркель вежливо аплодировала. Она несомненно прислушалась к последовавшему затем одобрительному хору международного сообщества.

Хотя это международное сообщество давит на Германию, она потихоньку тащится себе вперед, а точнее, стоит на месте – удовлетворенная, задумчивая, обращенная вовнутрь. Огромная политическая популярность Меркель среди населения основана на ее врожденной осторожности. Имея одни из самых низких в Европе показатели рождаемости, стареющая Германия может начать проявлять еще большую политическую сдержанность. В конце концов, создающее в Германии центр притяжения поколение постепенно стареет.

Но самый значительный мировоззренческий сдвиг в переговорном поведении Германии обеспечил кризис еврозоны. По причинам исторического, географического и политического характера немцы сохраняют сложную идентичность, основанную на многоуровневых ассоциациях и отношениях. Современная Германия больше других государств считает стратегически необходимым согласовывать собственные общенациональные цели и ограничения с целями и ограничениями своих партнеров. Переговорный стиль Германии с упором на согласования вызывает у наблюдателей такое ощущение, что немцы стали большими приспособленцами. Такого стиля Германия придерживается на переговорах со всеми странами, и особенно с теми, которые развивают с ней экономические отношения. Но в Европе и в определенной степени в США такая логика уже не годится.

В последнее время в межведомственных отношениях в Германии возникло новое разделение труда. По большинству стратегических вопросов решения принимаются в ведомстве канцлера в ущерб Министерству иностранных дел. Такая централизация власти в руках канцлера по важнейшим вопросам внешней политики отмечается многими. Но меньше заметна новая роль Министерства финансов и Министерства экономики как «ответственных» за немецкую внешнюю политику. Эти министерства поделили между собой весь мир.

Если важнейшие стратегические решения в области внешней политики Германии принимаются в канцелярии, то вопросы европейской политики решает Министерство финансов, а проблемами мировой политики занимается Министерство экономики. Таким образом, в процессе реализации немецкой внешней политики появляется особый геоэкономический акцент, будь то привилегированные концессии на полезные ископаемые в Казахстане, неподобающее увеличение экспорта оружия и товаров двойного назначения в авторитарные страны, такие как Алжир, Саудовская Аравия и Сирия (до 2011 года), или упор на Трансатлантическое торгово-инвестиционное партнерство (ТТИП) как на организационную логику отношений Европы с Соединенными Штатами.

«Тирания Греции в отношении Германии»

Ученый из Гарварда Джозеф Най (Joseph Nye) утверждает, что современное политическое лидерство по своему характеру делится на две разные категории. Есть трансформационное, или преобразующее лидерство, в котором средства для осуществления перемен оказываются в руках действенных и волевых руководителей, имеющих свое видение перспективы. От него отличается договорное, или компромиссное лидерство, которое в большей степени полагается на управленческие умения, на гибкость руководящих институтов и на способность различных групп к самокоррекции и достижению консенсуса. Стиль руководства Меркель относится ко второй категории, хотя и с существенной оговоркой: он действует только на национальном уровне, и зачастую производит разрушительный эффект на европейском уровне.

Во время кризиса еврозоны Германия стала главной движущей силой изменений в системе выработки политических решений ЕС. Она настаивает на переходе от «коллективистского» метода (это наднациональный подход, основанный на консенсусе, и его продвигает Еврокомиссия) к методу «союзному» (о нем Меркель говорила в 2011 году в своей речи в Колледже Европы). Это межгосударственный процесс, сосредоточенный в Совете Европы, и в нем определяющим при принятии решений является соотношение силы и влияния государств. Результат оказался двояким: 1) полномочия по принятию решений перешли преимущественно к правящей коалиции Германии; 2) в работе по принятию решений появилась косность и консервативность. Цель германского правительства заключается не в том, чтобы целиком сосредоточить власть в канцелярии, а в том, чтобы свести европейский процесс принятия решений к его собственной внутренней системе. В Германии существует традиция разделения полномочий, когда власть распределена между ведомством канцлера, бундестагом, федеральными землями, конституционным судом, Бундесбанком и немецким обществом. Это вызывает медлительность и постепенность в формировании политики. Однако в рамках такой диффузной, но вполне управляемой системы распределения власти немецкое правительство чувствует себя наиболее комфортно при проведении своей европейской политики.

С 2010 по 2012 год немецкая политика кризисного регулирования в еврозоне имела четыре определяющих характеристики. Это 1) приоритет мер жесткой экономии как политический рескрипт, за которым когда-нибудь последует структурная реформа; 2) задержки в принятии решений, определяемые внутриполитическими событиями в Германии; 3) занижение ожиданий накануне важных политических мероприятий, таких как саммиты ЕС, и свертывание инициатив после саммитов; 4) слабые и невнятные намеки на будущий политический союз в Европе. С началом избирательного сезона в 2013 году эти четыре ведущих принципа сохранились.

Меркель продолжает утверждать, что сокращения бюджета и рост это вещи, не противоречащие друг другу, и что их нужно поставить во главу угла кризисного урегулирования. В то же время, дебаты 2012-2013 годов о банковском союзе превратились в тематическое исследование третьего принципа, поскольку  Германия настаивает на том, чтобы уменьшить масштабы надзорных полномочий Европейского центробанка, сдерживает и ограничивает меры правоприменения и требует, чтобы риск брали на себя страны, а не ЕС в целом. Проволочки с созданием банковского союза стали сегодня главным камнем преткновения в политике еврозоны. Ранее проблемы возникали из-за серьезных бюджетных трудностей юга еврозоны, а также из-за макроэкономического дисбаланса внутри Европы. Най, используя пример того, как американцы вели себя в 2004 году в Ираке, говорит: «…нравственными изъянами отличались не только тюремные охранники, но и руководители, которые не смогли уследить за нарушениями в работе системы». Такая же логика применима к руководству Германии, которое не сумело должным образом устранить недостатки несовершенной архитектуры Евросоюза.

Двойственное отношение Германии к Европе вкупе с постепенным политическим самоустранением Америки в отношениях со Старым светом создают там вакуум, который очень слабо заполняет ЕЦБ. ЕС и его институты после лиссабонских соглашений стали намного менее влиятельными как политическое объединение и регулирующий орган. Упадок в нормативной деятельности ЕС и спад в экономике ослабили Европу по четырем направлениям, и все они могут повлиять на стратегические интересы США на континенте. Во-первых, произошло ослабление «мягкой силы», которой ЕС издавна пользовался за счет своего расширения, и которая являлась его самым мощным внешнеполитическим инструментом в регионе (Турция, Украина). Во-вторых, налицо отход от демократических норм и принципов, поскольку некоторые недавно принятые в ЕС государства начали сворачивать его общий свод законодательных актов и правил (Венгрия, Румыния). В-третьих, это косвенным образом привело к усилению региональных трений в странах, где существуют сепаратистские настроения (Испания, Бельгия, Британия). И наконец, это ускорило процесс ослабления  традиционных партий в связи с усилением бунтарских партийных сил на крайнем правом и на левом фланге. Из-за этих процессов созданные на национальном уровне коалиции стали неуклюжими и громоздкими (Греция, Италия, Испания). Кроме того,  все это повлияет и на политический ландшафт в Европарламенте после выборов 2014 года.

Расшифровывая атлантизм Германии

Поведение Германии с партнерами по атлантическому блоку продемонстрировало ее нерасположенность к активному формированию общественного мнения. Меркель внимательно следит за мнениями своих сограждан по всей стране, отыскивает золотую середину, а затем искусно занимает ее. Иногда это заставляет ее принимать решения, вызывающие тревогу у партнеров и союзников Германии. В 2011 году Германия воздержалась при голосовании по резолюции Совета Безопасности ООН №1973 о защите гражданского населения в Ливии, которое в итоге привело к отстранению Муаммара Каддафи от власти. За это она подверглась критике и осуждению практически повсеместно. А в сентябре на саммите «двадцатки» в Санкт-Петербурге Германия не стала спешить с подписанием совместного заявления по Сирии, в котором сирийский режим подвергся «решительному осуждению» за применение химического оружия. Это стало отражением все тех же соображений, которые заставили Германию принять свое решение по Ливии.

Американские политические руководители, озадаченные готовностью Берлина подрывать западный консенсус в ходе кризиса еврозоны и ослаблять западное единство, серьезно задумываются над тем, как им наладить более прочные стратегические отношения с сегодняшней Германией. Соединенные Штаты использовали уже весь запас своей приманки в попытке добиться расположения правительства Меркель. В 2009 году ее пригласили выступить на совместном заседании палат конгресса, а в 2011 году для нее устроили государственный обед в Белом доме. Как уже говорилось выше, президент Обама приехал в Берлин прямо посреди избирательного сезона, чтобы выступить у Бранденбургских ворот на стороне Меркель, отдав символическую дань уважения ее государственной мудрости. Пожалуй, самый важный момент состоит в том, что администрация Обамы полностью поддержала давнюю внешнеполитическую цель Германии: заключить трансатлантический договор о свободной торговле. Трансатлантическое торгово-инвестиционное партнерство это стратегический проект Германии периода правления Меркель. А фундамент пан-атлантической торговой зоны был заложен в 2007 году, когда Германия председательствовала в ЕС и создала Трансатлантический экономический совет.

Большая часть государств Европы то выступает с позиций атлантизма, то выпячивает свою европейскую идентичность. Так постоянно поступает Польша, Чехия и Великобритания. Германия же, в отличие от  них, одновременно  говорит об атлантизме и о своей европейской идентичности. В истории полно таких примеров, скажем, вступление Германии в НАТО, заключение Римского договора (1955-58 гг.) (о создании Европейского экономического сообщества – прим. перев.), подписание соглашения пяти ведущих стран Запада о скоординированных валютных интервенциях (соглашение Плаза) и Закона о единой Европе (1985-86 гг.), воссоединение в рамках НАТО, принятие Маастрихтского договора (1989-92 гг.), восстановление германо-американских отношений после иракской войны, а также возрождение конституции ЕС посредством Лиссабонского договора (2007-09 гг.). Если умело организовать  и провести переговоры по ТТИП, то они помогут создать новый мост для продвижения идей атлантизма.

Но у переговорщиков вызывает тревогу факт включения в переговорный процесс разоблачений Сноудена. Меркель удалось предотвратить избирательные последствия от этих утечек, когда ситуация была наиболее острой, но немцы продолжают дискуссию о защите данных и неприкосновенности частной жизни. По словам Меркель, Европа должна рассматривать сектор интернета как стратегическую отрасль экономики, точно так же, как она смотрит на аэробус и проект спутниковой системы навигации «Галилео». Германия также положительно реагирует на призывы о создании европейской «облачной» компьютерной сети, которая будет существовать отдельно от действующих американских «облачных» сервисов. Она поддерживает идею использования европейских фондов НИОКР для создания собственной отраслевой базы.

Германия продемонстрировала свою способность совершать резкие политические развороты. Быстрое совпадение интересов и объединение сил, вызванное непредвиденными обстоятельствами, может привести к нарушению равновесия с огромными и даже дестабилизирующими политическими последствиями. Один из примеров тому – принятая в 2011 году новая энергетическая политика Германии, предусматривающая постепенный отказ от всех мощностей атомной энергетики после аварии на Фукусиме. А поскольку в Брюсселе и особенно в Европарламенте сильно стремление внести поправки в предыдущие соглашения об электронной коммерции и совместном использовании информации, перспективы новой информационной политики в Европе и отказа от ТТИП вполне реальны.

Два срединных царства

В своих отношениях с усиливающимися державами Германия последовательно проводит курс на компромиссные решения, пытаясь избежать или урегулировать болезненные с политической точки зрения проблемы и отдавая предпочтение стабильности, способствующей поддержанию экономических связей. Такого рода отношения Берлин поддерживает с Восточной Азией, а это влияет на то, каким партнером для США Берлин может быть в данном регионе. В отличие от некоторых громких голосов из Центральной Европы, Германия с оптимизмом смотрит на американскую «привязку к Азии», видя в ней средство для обеспечения спокойствия на торговых маршрутах, на которые она все больше рассчитывает, и полагая, что для нее самой в этой привязке мало политических и экономических издержек. Однако она пока не проявляет особого желания тратить в этом регионе свой политический капитал ради решения вопросов, способных повлиять на ее важные экономические интересы.

Китай, будучи самым важным игроком в Азиатско-Тихоокеанском регионе, считает Германию родственной душой в системе международных отношений. В определенном смысле обе страны являются усиливающимися державами. Подобно двум срединным царствам, они занимают уникальное положение в международной системе, являясь теми центрами, вокруг которых вращаются динамичные и порой весьма неспокойные регионально-государственные системы. Обе страны имеют активное сальдо текущего платежного баланса, и в своем развитии обе ориентированы на экспорт. В то же время, они медленно продвигаются к модели роста за счет увеличения потребления. И Китай, и Германия с большими сомнениями относятся к призывам США и других стран взять на себя большую долю ответственности за управление миром.

Политическая элита Германии не считает Китай родственной душой, но она готова пользоваться такими представлениями – как для наращивания торговых связей с Китаем, так и для отстаивания своих общих интересов. Для этого Берлин время от времени солидаризируется с китайскими интересами в вопросах торговли в ущерб своим партнерам по ЕС, и ослабляет стратегическое стремление Европы вместе с США осуществить привязку к Азии. Это стало очевидно во время недавнего внутриевропейского спора по вопросу введения компенсирующих импортных пошлин на китайские солнечные панели, поскольку этот импорт грозит производству таких панелей в самой Европе. Если Еврокомиссия выступила за введение пошлин, то Германия, обеспокоенная экономическим возмездием в других экспортных областях, встала на сторону китайцев.

Данный инцидент указывает на то, какую роль совпадение экономических интересов и компромиссы играют в отношениях Германии с ведущими мировыми державами. Опять же, здесь есть определенные опасности для Трансатлантического торгово-инвестиционного партнерства. Такое поведение Берлина вызывает сомнения в решимости Европы (и особенно Германии) использовать ТТИП в качестве  западного геоэкономического совещательного органа, посредством  которого США и Европа могут совместно оказывать давление на китайцев и прочие развивающиеся экономические державы, принуждая их к соблюдению коммерческих правил и норм и через это поддерживая общемировой порядок в торговле. Этот аргумент об «экономическом НАТО» стал геостратегическим доводом, продвигающим переговоры о трансатлантической мегазоне свободной торговли. Отход Германии от позиции ЕС в антидемпинговом споре о солнечных панелях является  зловещим знаком.

Обновление начинается дома

В момент, когда Меркель в третий раз занимает кресло канцлера, Германия находится в очень выигрышном положении в международной системе. Правоцентристский истэблишмент в 2013 году предпринял решительную попытку воспользоваться этим, создав безболезненную электоральную среду. Однако это дает неверное представление о тех тектонических сдвигах, которые происходят внутри Германии, и которые могут коренным образом преобразить ее экономику. То самоупоение, которое стало определяющим моментом во внешней политике Меркель, также направлено и вовнутрь. Запущенная инфраструктура, от шоссейных дорог и до широкополосных сетей, становится все более обременительной для передовой производственной базы страны. Рост цен на энергоресурсы постепенно сводит на нет преимущества в зарплатах и производительности, а также результаты реформы 2010 года. Момент взрыва немецкой демографической бомбы замедленного действия быстро приближается, а вместе с ним стремительно убывают трудовые ресурсы и растут потребности государства в средствах на пенсии и здравоохранение. Это тоже накладывает свой негативный отпечаток на немецкую конкурентоспособность, поскольку сокращение численности молодых работников ограничивает инновационный потенциал страны.

Самой большой проблемой для Меркель является  выработка курса на перспективу для Германии, что в конечном итоге станет ее политическим наследием на долгие годы. Отвечая на критику тех, кто двадцать с лишним  лет тому назад выступал за замедление процесса объединения, Гельмут Коль (Helmut Kohl) указывал на Людвига Эрхарда (Ludwig Erhard), основателя социально ориентированной рыночной экономики, которая легла в основу германского общественного договора: «Если бы Эрхард думал как вы, мы бы до сих пор покупали ботинки по карточкам». Ангеле Меркель, известной своим пристрастием к карточкам, следует прислушаться к этому совету.

Тайсон Баркер – директор программы трансатлантических отношений вашингтонского фонда Bertelsmann.