До знакомства с Инной Шевченко я считала невозможным то, что образованная 19-летняя девушка, изучающая журналистику в престижном университете одной из европейских столиц и работающая пресс-секретарем мэра города, ничего не знает о феминизме. Но Шевченко настаивает на этом. Она ни разу не слышала о существовании феминизма, пока однажды вечером в российской версии фейсбука она не получила сообщение, которое перевернуло всю ее жизнь и, вполне возможно, вскоре перевернет жизнь всей Британии.
«В нем говорилось: “Привет, мы женская группа, и мы хотим начать нашу деятельность в Киеве, и мы протестуем против секс-туризма и проституции. Ты разделяешь нашу точку зрения? Давай встретимся”. Тогда я была очень активной девушкой, главой студенческого парламента, поэтому я ответила: “Привет, да, я тоже против проституции”. Но позже я поняла, что я никогда не задумывалась о проституции — я против или за нее? Для меня эта мысль оказалась чем-то абсолютно новым: кто-то выступал против проституции, и я спросила себя, выступаю ли я против нее. Я не знаю. Я просто не задумывалась об этом прежде».
С того момента, когда она об этом задумалась, Шевченко успела пережить увольнение с работы, похищение сотрудниками белорусской полиции, избиения, пытки и угрозы смерти. Она была вынуждена бежать из Украины и искать убежища в Париже, на улицах которого к ней относились с пренебрежением и где в результате умышленного поджога она лишилась жилья и всех своих вещей. Однако глядя на ее манеру поведения, вы бы никогда не сказали, что на долю этой девушки выпало столько испытаний: она выглядит спокойным, веселым и невероятно умным молодым профессионалом. «Теперь я ничего не боюсь, — ухмыляется она, но быстро поправляет себя, — теперь я боюсь только одного – быть пассивной. Это единственное, чего я боюсь».
Организация, к которой Шевченко присоединилась четыре года назад и которую теперь она успешно возглавляет, представляла собой крохотную группу украинских девушек, называвших себя Femen. В течение первых двух лет своего существования они протестовали против проституции и секс-туризма, однако никто не обращал на них особого внимания. Но в какой-то момент они выбрали новую тактику, благодаря которой им удалось попасть в заголовки газет по всему миру и превратиться в глобальное движение. Активистки Femen — «секстремистки» — устраивают акции протеста топлес, пишут свои лозунги прямо на обнаженной груди — «Это не секс-игрушка», «Нищие из-за вас» — и с криками бросаются на публичных людей, среди которых были Сильвио Берлускони, Владимир Путин и супермодель, ставшая ведущей известного во всем мире конкурса моделей. Сейчас у этой группы есть филиалы в девяти странах мира, и вскоре ее члены планируют открыть свое подразделение в Лондоне.
Сначала идея протестовать топлес Шевченко не понравилась. «Тогда я говорила: “Нельзя выступать против проституции и одновременно раздеваться”. Я просто не могла представить себе, что я способна на это пойти. Тогда я могла представить себя обнаженной только в постели с мужчиной – или в рекламе йогурта», — и она принимает позу красотки, касаясь кончиком пальца своих губ. — «В моем воображении были только такие картинки, и мне трудно было поверить, что обнаженное женское тело может нести в себе иной смысл».
Когда я впервые услышала о движении Femen, я думала, что роскошные, молодые, полураздетые блондинки — это такие же феминистки, как и те женщины, которые тратят по несколько часов в день на свой макияж и часто повторяют: «Я имею право увеличить грудь, потому что феминизм учит меня, что я этого достойна». Но я очень ошибалась. Когда я спросила Шевченко, как она может эксплуатировать то самое воплощение женской сексуальности, против которого она протестует, она ответила: «Я не против своего тела. Я против их отношения к моему телу. Мы хотим донести до вас значение женского тела. Мы показываем его в совершенно ином контексте и с совершенно иными эмоциям — а не так», — и она принимает позу гламурной модели.
«Мы показываем тело, как сильные женщины. Мы не издаем сексуальных стонов, мы изо всех сил кричим о наших политических требованиях, мы не демонстрируем пассивное и улыбающееся тело, мы демонстрируем агрессивное и кричащее тело. Мое тело всегда что-то говорит. Я использую его в качестве плаката, чтобы написать на нем свои политические требования».
Сначала обнаженная грудь была всего лишь тактикой, однако вскоре члены группы поняли, что это идеальная драматизация их идеологии. «Мы демонстрируем столкновение между патриархальным обществом и женщинами — вы можете воочию в этом убедиться каждый раз, когда становитесь свидетелями наших акций протеста», — говорит она. Насилие полиции в отношении полуобнаженных девушек, запечатленное на видеокадрах, на самом деле вызывает шок. «Такая реакция, — подчеркивает Шевченко, — это лучший ответ тем, кто говорит, что мы не нужны».
Однако есть нечто подозрительное в том, что среди секстремисток Femen преобладают красивые блондинки. «Ваша критика несколько устарела, — улыбается она, — ведь сейчас у нас есть подразделения по всему миру, и к ним присоединяются самые разные женщины. Не буду отрицать, что на Украине наши девушки были практически все на одно лицо. Однако по-другому и быть не могло, потому что наше общество требует от них быть красивыми. Вы ищете себе мужчин, поэтому должны выглядеть идеально. Украинские женщины и все мы придерживаемся этого стандарта красоты — разумеется, я не горжусь этим, но это заложено в культуре».
«Я также не стану отрицать, что это заложено и в идеологии Femen. Мы стремимся показать жертву патриархата, которая начинает бунтовать, бороться — мы демонстрируем эту Барби, которая сражается со всем, что делает ее пластиковой и фантастической. Мы стремимся показать, какими нас создали. Мы были инструментом патриархата, но теперь мы обернулись против него самого. Поэтому не стану отрицать, что иногда мы делаем это сознательно».
Некоторые западные феминистки высказывают критику в адрес Femen, однако Шевченко не так-то просто втянуть в дискуссию. «Мы не боремся с другими феминистками, мы существуем не для этого. Я за феминизм в любом его проявлении. Я могу иметь собственную точку зрения на то, как другие движения защищают феминизм, но я никогда не станут их критиковать, потому что тогда мне придется нарушить свои принципы — ведь я сама феминистка. Феминизм нельзя свести лишь к одной форме, подкрепленной красивой теорией и рассуждениями, справедливыми и понятными всем. Феминизм заключается не только в этом. Мы можем делать все, что угодно, поэтому Femen — это своего рода феминистская «Аль-Каида», если хотите. Мы террористки, которые хотят показать, как все происходит на самом деле».
Возможно, западные феминистки пересмотрели бы свои взгляды, если бы жили на Украине. «На Украине, если вы женщина, какие у вас возможности? Стать домохозяйкой или проституткой. В моем родном городе я встречала женщин, которые изо всех сил искали мужчину — любого мужчину, просто чтобы он был. Все мои одноклассницы вышли замуж сразу после окончания школы в возрасте 17-18 лет. Пока я росла в этом городе, меня постоянно преследовала одна мысль: я хочу выбраться из этого болота». Однако, поступив в университет, она быстро поняла, что большинство ее сокурсниц решили поступить в вуз, только чтобы найти себе мужа из более богатой семьи. Старшая сестра Шевченко попыталась воспользоваться своим высшим образованием, чтобы найти хорошую работу, «и практически во всех ответах на ее запросы ее просили прислать фотографию в купальнике и параметры ее тела, добавляя при этом, что в ее обязанности будет входить секс с боссом. Такова реальность украинской девушки».
В Киеве Шевченко не могла выйти из дома поздно вечером. «Вы как кусок мяса, и мужчины уверены, что могут делать с вами все, чего им захочется — это просто ад. Поэтому когда меня спрашивают, каковы результаты деятельности Femen, я гордо отвечаю, что нам удалось заявить о феминизме и правах женщины в такой политически безграмотной части мира, как Украина, Россия и Белоруссия. И я горжусь тем, что нам удалось вернуть феминизм на улицы Европы».
Когда Шевченко была вынуждена бежать во Францию, после того как в прошлом году она спилила деревянное распятие в Киеве, она задумалась над тем, что Femen может предложить прогрессивному, либеральному, светскому Парижу. Штаб-квартира Femen располагается в нищем иммигрантском квартале, где живут в основном уроженцы севера и запада Африки, то есть глубоко традиционное и религиозное сообщество, но, когда я отметила, что она, мягко говоря, не вписывается в эту обстановку, Шевченко усмехнулась. «Мне нравится этот район, он очень в духе Femen. Мне нравится оказываться в самой гуще проблем».
Французское мусульманское сообщество по вполне понятным причинам выражает резкую критику в адрес Femen, и Шевченко уже обвинили в том, что она не уважает мусульманских феминисток. Сама она это отрицает. «Я не стану обсуждать мусульманский феминизм, потому что он просто не существует. Он невозможен. Это оксюморон. Ислам учит женщин укрывать себя с ног до головы, чтобы сохранить свое достоинство. Как только какая-либо монотеистическая религия берет слово, феминизму приходит конец. Можно сразу забыть о правах женщины и правах человека в целом. Поэтому для меня мусульманская феминистка, христианская феминистка, еврейская феминистка — это все оксюморон».
«Говорят, что я оскорбляю религиозные чувства людей — я знаю! И каждый раз, когда я начинаю говорить об этом, я неизбежно их оскорбляю, но я делаю это не ради провокации, меня просто очень беспокоит то, что сейчас происходит. Почему мы должны выбирать между религией и политическим идеалами? Мне кажется, общество совершило самую большую глупость, допустив религию к участию в политических дискуссиях».
Одна молодая мусульманка из Туниса попала в тюрьму за то, что опубликовала в сети свою фотографию, на которой она топлес, и многие мусульмане призывали забить ее камнями. Разве не безответственно призывать женщин, живущих в мусульманских странах, идти на подобный риск? «Я не стану оправдываться и говорить, то я их ни к чему не призываю. Разумеется, я призываю женщин. Я очень благодарна за то, что мне когда-то отправили в социальной сети короткое сообщение, которое изменило мою жизнь. Поэтому, разумеется, я призываю женщин, потому что знаю, в каком дерьме мы живем. Теперь эта девушка станет примером для многих женщин в Тунисе».
У Шевченко пока не было возможности поехать в Лондон, однако ей удалось наладить связь с несколькими десятками британок, и она уже четко знает, чего она хочет добиться там. «Мы поднимем вопрос проституции, женского обрезания, ношения никабов, мусульманского экстремизма и будем выступать против британского консерватизма и политической корректности, в каком бы виде они ни возникали. Мы также найдем способ проникнуть в школу Аль-Мадина и в Букингемский дворец».
Однако сначала Шевченко предстоит решить небольшую проблему. В сентябре на одном кинофестивале был представлен документальный фильм о движении Femen под названием «Украина — не бордель», согласно которому за некоторыми идеями этого движения стоит мужчина. В фильме он говорит девушкам, что они «слабые», «мягкотелые» «суки», и журналисты быстро нарекают его Малькольмом МакЛареном (Malcolm McLaren), заявляя, что Femen — это на самом деле его движение.
«Мне бы хотелось, чтобы все, кто пишут об этом фильме, сначала его посмотрели, — говорит Шевченко. — Это доказывает, что патриархальная культура настолько глубоко укоренилась в нашем сознании, что даже образованные люди с радостью восклицают: “А, так за всем этим стоит мужчина!” И он сразу же становится основателем движения Femen. Он никогда не был его основателем. Femen основал мужчина? Бред! Для меня фильм стал шоком, потому что они заявили, что Femen – не настоящие феминистки».
На самом деле этот мужчина был приятелем одной из основательниц движения и время от времени посещал их собрания, предлагая на них свои идеи. «Иногда он давал полезные советы, не могу этого отрицать, но потом его запросы начали расти, он начал открыто требовать исполнения его желаний и относиться к нам, как к ничтожествам. Разумеется, все спрашивают, как мы могли допустить его к себе. Но мы не открывали ему дверь со словами: “Милости просим, господин диктатор, заходите и вы, патриархат, и задайте нам жару”».
Теперь он больше не имеет ни малейшего отношения к Femen. Однако если даже Femen некоторое время позволяли мужчине оскорблять себя, как говорит Шевченко, «кто может сказать, что феминизм не нужен?»
