Германия виновна в застое Европы?

22 ноября 2005-го года Ангела Меркель вступила в должность немецкого канцлера. Сегодня Германия бьет рекорды по экспорту, но навлекает на свою голову критику Брюсселя, который винит ее в дисбалансе европейской экономики.

Европейская комиссия заявила о начале расследствия по поводу чрезмерно высокого положительного сальдо внешнеторгового баланса Германии (более 6% ВВП страны), который рассматривается как препятствие на пути формирования единой Европы. За восемь лет под руководством Ангелы Меркель Германия стала безоговорочным лидером еврозоны. Давайте рассмотрим основные пункты обвинения против Берлина.

1. Германия остановила процесс подъема европейского производствами своими мерами жесткой экономии

Ален Фабр: Для жесткой экономии были свои причины как в Германии, так и других государствах. В первую очередь это касается дисбаланса на национальном уровне. Если бы Германия и еврозона не оказали давление, рынки бы по-своему скорректировали дисбаланс в сфере трудоустройства или внешней торговли. То же самое происходит, когда от предприятия требуют придерживаться жесткой экономии, чтобы тем самым восстановить его деятельность. Я бы сказал, что Германия в своей политике предпочитает накачивать экономические мышцы, но при этом не переходит разумных границ. В отличие от США, которые с некоторых точек зрения напоминают чрезмерно раздутого «качка». 

Франческо Сарачено: Как и любой кризис после крушения спекулятивного пузыря, начавшийся в 2008-м году кризис сопровождался ростом частных накоплений. Потребность в сокращении задолженности семей, компаний и финансовых институтов привела к резкому падению частного спроса (потребление и инвестиции). Таким образом, для поддержки экономического роста и спроса требовалось увеличение государственных расходов. Именно это и произошло в 2009-м году. Тем не менее, начиная с 2010-го года государства на периферии еврозоны были вынуждены ограничить траты в связи с долговым кризисом. Совокупная борьба с частной и государственной задолженностью в этих странах вылилась в глубокий кризис. Германия могла бы помочь этим государствам (а, значит, и самой себе) заявив о том, что необходимую бюджетную консолидацию нужно было проводить медленнее и мягче. Этого, вероятно, было бы достаточно, чтобы успокоить рынки.

Вместо эксплицитной поддержки оказавшихся в трудном положении стран Германия могла бы дать толчок восстановлению экономики с помощью более экспансионистски ориентированного курса и тем самым сделать этот процесс более эффективным и безболезненным. Как бы то ни было, конечное решение оказалось иным. Германия придерживалась риторики о стрекозе и муравье, лишь разжигая беспокойство на рынках. Кроме того, радикальная политика жесткой экономики и ограничительный курс внутри страны способствовали спаду государственного спроса в Европе (на фоне застоя в частном секторе), что только обострило существующий кризис.  

2. Она удерживала высокий курс евро и пользовалась им в ущерб другим странам

Ален Фабр: С этой точки зрения к вопросу нужно подойти обстоятельнее. Недовольные Германией наблюдатели говорят о том, что та извлекла выгоду из недооцененной по отношению к марке валюты: если бы в стране остались в ходу старые деньги, это нанесло бы серьезный удар по ее экспорту. То есть с переходом на евро немецкая экономика получила мощный толчок. В результате Германии по силам удерживать высокий курс евро (не в последнюю очередь по отношению к Франции), сохранив при этом свою конкурентоспособность. Как мне кажется, система, в которой экономический рост во многом упирается на обменные курсы, губительна в среднесрочной перспективе. Пример Италии и Испании служит наглядным тому подтверждением.

Франческо Сарачено: Страна с большими долгами и низкой конкурентоспособностью экономики может прибегнуть к снижению реального обменного курса (стоимость ее товаров в иностранной валюте) для активизации экспорта и сокращения зависимости от иностранного капитала. Этого можно добиться с помощью более низких чем у торговых партнеров показателей инфляции или снижением номинального обменного курса. Страны на периферии еврозоны могли бы выпутаться из ситуации путем снижения курса евро, которое бы дало толчок их экспорту за пределы Европы, или с помощью более низких чем в центральных государствах темпов инфляции, которые бы повысили их конкурентоспособность внутри еврозоны. 

Германия же создала огромные препятствия для осуществления двух этих стратегий. Положительное сальдо ее внешней торговли получило отражение в близком к равновесию общем балансе Европы (в последнее время он даже находится в положительной зоне). А евро в свою очередь так и остался сильным. Кроме того, крайне низкие показатели инфляции в Германии вынудили периферийные государства проводить политику сокращения цен и зарплат для восстановления конкурентоспособности. Дефляция способствовала увеличению долговой нагрузки и торможению экономического роста, сделав тем самым жесткую экономию совершенно бесполезной. Повторюсь, более мягкая политика со стороны Германии сделала бы процесс преобразований на периферии не таким болезненным и куда более эффективным.  

3. Положительное сальдо ее внешнеторгового баланса мешает остальным странам ЕС

Ален Фабр: Мне кажется, это весьма любопытный аргумент, который предполагает, что если одни выигрывают, то другие автоматически проигрывают. На самом деле из принципов рыночной экономики следует, что каждый из партнеров зарабатывает на торговом обмене. Другой важный статистический показатель говорит о том, что три четверти прибыли от внешней торговли Германии идут из-за пределов еврозоны. Торговые успехи Германии связаны с развивающимися рынками (вообще, только благодаря им они и возможны), тогда как еврозона не может справиться со своими структурными проблемами. К тому же, нельзя не отметить, что немцы очень активно пользуются туристическими услугами и с этой точки зрения их присутствие на рынках южных европейских стран весьма высоко. То есть в данной области в немецком балансе просматривается дефицит. Этот показатель не учитывается в расчете сальдо внешней торговли, однако он напоминает о необходимости более рационального взгляда на взаимоотношения Германии с европейскими партнерами.

Франческо Сарачено: Избыток накоплений в Германии из-за ее огромного положительного сальдо лишает другие страны еврозоны чрезвычайно важного рынка. Такое положение дел вынуждает их искать пути для сокращения дефицита с помощью экспорта за пределы еврозоны в условиях очень высокого курса евро. В результате финансовое положение дел других государств улучшается медленнее, чем было бы в том случае, если бы Германия согласилась на расширение импорта и дефицит внешней торговли.  

4. Она потянула зарплаты вниз до уровня, который не могли позволить себе ее партнеры

Ален Фабр: Если действительно попытаться разобраться в ситуации, а не зацикливаться исключительно на ее анекдотических сторонах, станет ясно, что зарплаты в Германии в промышленном секторе растут в среднем на 3%. И это означает (хотя зачастую у нас можно услышать путанные заверения в совершенно обратном), что внутренний спрос играет в экономическом росте большую роль, чем экспорт. Во-вторых, у нас любят рассматривать частные случаи (например, скотобойни, где иностранцы трудятся за просто смешные деньги), но они никак не могут служить объяснением экономических успехов Германии. Более того, Германия как раз таки отличается высокими зарплатами, которые примерно на 30% выше средних показателей по еврозоне. То есть, трудящимся в Германии недоплачивают только в исключительных случаях. 

Франческо Сарачено: Переход от отрицательного к положительному сальдо внешнеторгового баланса стал возможным благодаря реформам Харца, которые сформировали двойственный рынок труда. С тех времен любые негативные явления в других странах (например, во Франции) влекли за собой повышение безработицы, тогда как в Германии наоборот увеличивалось число бедных работников на фоне стабильной или даже растущей занятости. Таким образом, речь идет не о возможности для снижения зарплат, а другом политическом выборе. Но если бы Франция и другие страны сделали бы такой же выбор, как и Германия, это повлекло бы за собой настоящую гонку, в которой бы были только проигравшие. Соревновательная девальвация 1930-х годов служит наглядным тому подтверждением. Система зарплатных ограничений в Германии работает лишь потому, что другие страны не следуют ее примеру. Кроме того, в ближайшем будущем рассчитывать на какие-то перемены не приходится, о чем свидетельствуют трудности на пути инициативы социал-демократов по введению минимальной зарплаты в рамках переговоров по формированию нового правительства.  

5. Она предлагает другим членам ЕС только одну модель развития (свою собственную), пренебрегая их культурными отличиями, а также политическими и социальными традициями

Ален Фабр: Во-первых, речь идет о решении финансовых трудностей еврозоны. А в этой области Германия полагает, что солидарность одних неразрывно связана с ответственностью других. То есть, по ее мнению, для сокращения дефицита нужны реформы. Все упирается именно в это требование, так как сложно представить себе Германию, которая согласилась бы платить за других и мириться с их дефицитами. Кроме того, Германия просто не в состоянии помочь всем своим партнерам. В этом есть определенная логика.  

Во-вторых, Германия никогда не стремилась к «немецкой Европе»: ей нужна «европейская Германия». Речь здесь идет о системе управления не только в Германии, но и других странах. Таким образом, она подчеркивает, что социальная сторона экономического развития Европы должна быть связана с конкурентоспособностью. Что касается всего остального, другие государства могут поступать так, как считают нужным. Отмечу также, что подобная манера представлять вещи в отрицательном свете весьма свойственна Франции и на самом деле не соответствует реальному положению дел в Германии: там лишь три или четыре земли толкают вперед всю немецкую машину, которая применяет к себе самой правила солидарности/конкуренции. Другими словами, централизованное и обязательное для всех государств-членов решение не соответствует точке зрения Германии.   

Франческо Сарачено: Помимо культурных отличий Германия не принимает во внимание экономическую логику и основы бухгалтерского учета. Модель экономического роста с упором на экспорт может работать только в том случае, если она не имеет широкого распространения. Общемировое сальдо внешнеторгового баланса по умолчанию равно нулю, так что на немецкую модель мы все сможем перейти только в том случае, если начнем экспорт на Марс. Это весьма странная модель, успех которой неразрывно связан с отсутствием подражателей. Кроме того, у экспортной модели есть еще один недостаток геополитического рода. «Немецкой» Европе, которая опирается на экспорт в остальной мир для поддержания своего экономического роста, придется иметь дело с США, Китаем, а в будущем, быть может, и другими игроками. В результате она, возможно, и стала бы экономическим гигантом, но так и осталась политическим карликом. Если Европа неспособна сыграть роль мировой державы, она обречена на политическое бессилие. 

Ален Фабр (Alain Fabre) — экономист, глава независимой консалтинговой компании.

Франческо Сарачено (Francesco Saraceno) — старший экономист отдела «Инновации и конкуренция» Французского центра экономической конъюнктуры.