Сегодня в Йоханнесбурге в возрасте 95 лет скончался Нельсон Мандела. Когда он болел, Ив Фэрбенкс написала эту статью о его жизни и наследии.
Вскоре после переезда в Южную Африку в 2009 году я отправилась в исторический черный городок Соуэто, находящийся на южной окраине Йоханнесбурга. Повез меня туда чернокожий журналист и специалист по пиару Брайан Малангу (Brian Mahlangu). Работая редактором нового журнала по дизайну, Малангу хотел показать мне новые, привлекательные стороны этого поселения. Но чем дальше мы ехали, тем больше он начинал огорчаться. В Соуэто действительно было несколько восхитительных домов; но там, где заканчивались газоны, на тротуарах появлялись брошенные бутылки Кока-Колы, обрывки пакетов из-под чипсов и пустые коробки из-под куриных крылышек с надписью KFC. Южноафриканцы очень сильно мусорят. Мусор стал неотъемлемой чертой ландшафта в парках Соуэто. Малангу объяснил это тем, что у молодых чернокожих граждан по-прежнему отсутствует «чувство собственности» на общественные места ЮАР и на саму страну. А затем он сказал нечто поразительное: «Я виню в этом Манделу». Он махнул из окна такси рукой в сторону разделительной полосы дороги, на которой валялись куски пенопласта. «Мусор — это его вина».
Надо ясно представлять себе следующее. Достижения Нельсона Ролилахлы Манделы, первого избранного демократическим путем президента Южной Африки, поставили его в один ряд с такими людьми, как Джордж Вашингтон и Авраам Линкольн, и ввели в пантеон редких личностей, которые своей глубокой проницательностью и четким видением будущего преобразовывали целые страны. Брошенный на 27 лет за решетку белым меньшинством ЮАР, Мандела в 1990 году вышел из заточения, готовый простить своих угнетателей и применить свою власть не для мщения, а для создания новой страны, основанной на расовом примирении. Мадиба в своих веселых цветастых рубашках, со своей счастливой улыбкой и прекрасными речами стал своего рода тотемом для новой Южной Африки. Он не только инициировал, но и постоянно обеспечивал мир. В 1993-м, за год до окончания белого правления, белый реакционер убил лидера освободительного движения чернокожих Криса Хани (Chris Hani). Возникла угроза страшного насилия. Тогда Мандела выступил на телевидении и очень трогательно снял расовую окраску с этого инцидента.
Сегодня я обращаюсь ко всем простым южноафриканцам, черным и белым, обращаюсь от всей души. Белый человек, полный предрассудков и ненависти ... совершил деяние настолько подлое, что вся наша нация оказалась на грани катастрофы. Белая женщина из африканеров, рискуя жизнью, чтобы вы знали, отдала этого убийцу в руки правосудия. ... Настало время всем южноафриканцам заодно выступить против людей, стремящихся уничтожить то, за что отдал свою жизнь Крис Хани — нашу общую свободу.
Но есть и другая реальность. Многие южноафриканцы моложе 40 лет не ощущают особой связи с отцом нации. В статьях о многочисленных недугах Манделы на закате его жизни приводятся хвалебные высказывания южноафриканцев двух типов — белых и чернокожих людей постарше. В то же время, совершенно не слышны голоса молодых чернокожих граждан, у которых весьма неоднозначное отношение к святому отцу-основателю. Некоторые даже обижаются на него.
В прошлом году я отправилась в новое поселение Дьепслут, чтобы побеседовать с группой молодых людей об изменениях, произошедших у них в стране с 1994 года. Дьепслут — это такое дитя южноафриканской свободы, появившееся на свет непреднамеренно. Это огромный лагерь самовольных поселенцев, выросший на участке болотистой и почти непригодной для проживания земли за пределами Йоханнесбурга. Его заселили приехавшие в поисках лучшей жизни честолюбивые жители сельской глубинки. Апартеид запер чернокожих в сельской местности, наложив изощренные ограничения на их передвижения. А когда он начал рушиться, начался запоздалый и стремительный процесс урбанизации. Чернокожие из сельских районов хлынули в города, убегая от безработицы в родных местах. Но проблема в том, что и в городах для них рабочих мест тоже не хватает.
«Дети людей, участвовавших в восстании 1976 года (знаменитый протест чернокожих при апартеиде) оказались в нищете», — пожаловался 35-летний Маси Малемела Маломела (Masie Malemela Malomela), когда мы начали разговор на сонной пыльной улице, проходящей мимо рядов лачуг из гофрированного листового алюминия. Мы встретились в половине второго в будний день, однако улица, как он объяснил, только начинает просыпаться, так как причин пробуждаться раньше у нее нет. В зависимости от статистики, которой вы доверяете, безработица в ЮАР составляет сегодня от 25 до 40 процентов, и самая отчаянная ситуация - среди молодежи. Примерно 71 процент южноафриканцев в возрасте от 15 до 34 лет не принимает участия в официальной экономической жизни страны. Закончивший среднюю школу и получивший аттестат Маломела тоже не может найти работу. Пытаясь найти объяснение тому, что он считает крушением надежд освобождения, Маломела, подобно Брайану Малангу, винит Манделу. Объяснить такое разочарование можно, лишь сделав вывод о том, что сам герой нации допустил какую-то ошибку. В широко разрекламированном и расхваленном на все лады примирении под руководством Манделы дьявол прятался в деталях. «Было принято решение поделиться властью с белыми в 1994 году, — объяснил Маломела. — Но это был несправедливый раздел. Черные сказали: „Мы возьмем политическую власть“. А африканеры взяли экономику».
Действительно, после апартеида белые южноафриканцы в финансовом плане преуспевают, и очень даже неплохо. Лишь девять процентов акций первой сотни компаний, зарегистрированных на Йоханнесбургской фондовой бирже, перешли в руки чернокожих, а белые до сих пор занимают 70 процентов постов в высшем корпоративном руководстве. В то же время, в глаза бросается одно поистине удивительное экономическое достижение чернокожих, ограниченное классом амбициозных ветеранов освободительного движения и их друзей. Эти так называемые «черные бриллианты» сидят сегодня в правлениях корпораций, которыми раньше управляли белые, и ездят на навороченных BMW.
30-летний друг Маломелы Мотакге Маквела (Mothakge Makwela) вспоминает, как в юности менялось его представление о чернокожем политическом руководстве. В детстве Маквела любил Манделу. Он также не считал себя бедным. «Но когда сдаешь выпускные экзамены в школе, начинаешь замечать несоответствие [между самим собой и черными бриллиантами]. Поступив в колледж, замечаешь, что не можешь за него платить. Начинаешь понимать, что ты очень беден». Он сделал свой окончательный вывод, состоящий в том, что «Мандела нас продал». При демократической передаче власти лидеры черного освобождения «представляли самих себя. ... Посмотрите на семью Манделы — вся семья наживается». Мандела лично никогда особо не выпячивал свое богатство. Но его дом находится в шикарном районе Йоханнесбурга, ставшем южноафриканской версией нью-йоркского Уэстчестера — утопающие в зелени огромные особняки и величественные бульвары в тени деревьев. А его фонд известен тем, что яростно защищает издательские права на облик Манделы, ставший улыбчивой иконой, и делает все возможное, чтобы доходы от него шли только в семью. Его внук возглавлял горнодобывающую компанию с высоким уровнем капитализации, которую позднее привлекли к суду за обман своих работников. А его внучки получали прибыль от телевизионного реалити-шоу.
Сколько правды в представлениях о том, будто условия, выработанные Манделой и его коллегами по переговорному процессу во время демократической передачи власти в ЮАР, привели к обогащению немногочисленной кучки чернокожих и к обнищанию масс? Я спросила об этом специалиста по конституционному праву из Кейптаунского университета Пьера де Воса (Pierre de Vos). «Если посмотрите на окончательный вариант конституции, то увидите, что партия Манделы Африканский национальный конгресс получила около 80 процентов того, что хотела, — сказал мне де Вос по телефону. — Я думаю, АНК на переговорах одержал полную победу над Национальной партией [африканеров]». Тем не менее, была и другая договоренность, достигнутая за рамками переговоров о конституции, добавил де Вос. Это было «джентльменское соглашение» между Манделой и «командными высотами экономики».
До освобождения Манделы из тюрьмы в 1990 году АНК долгое время выступал за радикальные экономические перемены, требуя национализации горнодобывающей промышленности и более справедливого распределения сельскохозяйственных работ и доходов от них. Когда Манделу освободили, он начал разъезжать по западным экономическим саммитам, где его быстро убедили в том, что такие радикальные шаги — это безрассудство. «Выдвигались доводы о том, что начнется бегство капитала, и экономика страны рухнет», — сказал де Вос. И возникло взаимопонимание: АНК не будет трогать крупный бизнес, если крупный бизнес согласится остаться в стране и введет в свое высшее руководство чернокожих. К сожалению, эта сделка также привела к такой ситуации, в которой на среднем уровне рабочие места не создавались, а экономика апартеида еще больше укреплялась, обеспечивая совершенно недостаточную занятость, давая работу лишь неквалифицированным рабочим в горнодобывающей отрасли и не оставляя места личному творческому началу и карьерному продвижению.
В прошлом году стало больше забастовок и протестов из-за отсутствия экономических перспектив у бедных чернокожих. «Будут радикальные изменения, — предсказывает Маломела. — Вы же видите, что случилось в Египте». Если на улицах ЮАР возникнет единодушное мнение о том, что большая часть чернокожего населения почти ничего не выиграла от своего освобождения, и если страна укрепится в мысли о необходимости запоздалой революции, то ее представления об эпохе Нельсона Манделы могут измениться.
Наследие крупных лидеров всегда со временем претерпевает изменения в оценках. Оливера Кромвеля с королевскими почестями похоронили в Вестминстерском аббатстве. Но спустя несколько лет он начал вызывать в Британии такое мощное и всеобщее отвращение, что его тело выкопали из могилы, повесили, а голову посадили на кол. Спустя несколько столетий заслуги Кромвеля пересмотрели, его возвеличили, а там, где на колу висел его череп, воздвигли величественный памятник этому человеку. Меня поражает то, насколько мало у нас содержательных биографий Манделы. Нам предстоит еще очень многое проанализировать и оценить в его жизни и наследии. Ему составят много некрологов, но сегодня книга его памяти только начинает писаться.
Ив Фэрбенкс писательница, живущая в Йоханнесбурге. Она работает над книгой о Юной Африке после апартеида.
