После отчета Тюо пяти разным комиссиям специалистов по различным вопросам было поручено представить доклады по поводу возможностей для переосмысления интеграционной политики. Результаты их работы позволяют, наконец, получить представление о французском варианте мультикультурализма, за который проголосовал ЕС (а, следовательно, и Франция) на заседании Европейского совета 19 ноября 2004 года. Отметим сразу же, что доклад по жилищным условиям абсолютно нечитаем из-за несуразного языка, синтаксиса и орфографии.
Термин «мультикультурализм» упоминается всего лишь раз на 276 страницах всех пяти отчетов, причем в историческом и анекдотическом смысле. Хотя везде речь идет именно о нем. В этих отчетах утверждается, что понятие интеграции послужило прикрытием для политики ассимиляции, и что Верховный совет по интеграции (ВСИ) стал для этого основой. Но это в корне неверно. Последняя тенденция в нашем государстве, которая вызывает недовольство в Верховном совете, контрастирует с тем, что наблюдалось в прошлом. После своего формирования, когда речь шла об определении интеграции, ВСИ сделал выбор в пользу мультикультуралистской характеристики. В рамках такого подхода интеграция описывается как «особый процесс, который направлен на привлечение к участию в общественной жизни самых разных составляющих общества с одновременным принятием их культурных, социальных и нравственных особенностей и верой в то, что общее целое становится богаче благодаря этому разнообразию». Такое определение, которое поставило разнообразие в число первостепенных ценностей, по сути, предвосхитило принятое впоследствии в ЕС: в нем также подчеркивается, что речь идет о двухстороннем процессе. Я сама работала в статистической группе, а затем и в ВСИ, и прекрасно помню, что республиканская жесткость, которая сегодня воспринимается как синоним нетерпимости, была в ходу далеко не всегда, хотя многие сейчас и утверждают обратное.
Таким образом, эти доклады стремятся поставить под вопрос не ассимиляцию (этот термин сейчас все реже используется и находит себе применение), а интеграцию. Виной всему, как нам объясняют, стало его употребление по отношению к потомкам иммигрантов и отсутствие каких-либо конкретных программ в отношении общества в целом. «У слоев населения, которые воспринимаются как «выходцы из иммиграции», нет каких-то четких присущих им особенностей, однако к некоторым из них по-прежнему относятся как к иностранцам». То есть, расистские и дискриминационные взгляды общества принимающего государства служат оправданием для глобальной политики, которая нацелена на изменение этих взглядов и, следовательно, менталитета общественного большинства. Здесь интересно будет также отметить распространенное в последнее время использование понятия «большинство» в научных публикациях для обозначения тех, кто, как пишут в Национальном институте статистики и экономических исследований, «не являются иммигрантами или детьми иммигрантов». Его основное преимущество в том, что оно не наделяет обозначаемую группу какими-то особыми качествами и уж точно не указывает, кто появился в стране раньше кого. Если мы называем какую-то группу большинством, мы определяем ее только количеством, а ситуация опирается исключительно на цифры, и, значит, в будущем вполне может измениться.
Никакое коллективное наследие не может претендовать на то, чтобы назваться большинством. Все жители находятся в равных условиях, потому что тут речь идет о признании «всех проживающих во Франции лиц» во всем их разнообразии, не по вкладу, который они внесли или могут внести в наше общество, а на основании самого факта их нахождения на территории страны. Это предполагает «признание людей с их особенностями (…) при соблюдении минимальных общих общественных рамок» и признания «права людей быть здесь как дома и, как следствие, права людей и организаций бороться против проблем, которые препятствуют нормализации социально-политического статуса и реализации эффективного равенства в правах и отношении».
Когда ВСИ дал свое определение интеграции, он поставил следующий вопрос: как удержать вместе этот разношерстный конгломерат людей и групп? Поднимают его и авторы этих докладов. В ВСИ отмечали нарастающее сопротивление «доминирующей в нашей стране системе традиционных ценностей». И предлагали свою интеграционную стратегию, в рамках которой сопротивление глобальной французской мировоззренческой системе можно преодолеть путем принятия «минимума общих ценностей», толерантности и уважения к правам человека. То же самое говорится и в недавних докладах. Их авторы призывают государственные власти «отказаться от экстенсивной логики нормализации» и придерживаться исключительно главного триптиха ценностей (права человека, права ребенка, светское общество), который применим практически для всех мировых демократий.
Раз у «большинства» по определению не может быть наследия, культуры или особого образа жизни, все политические программы должны быть направлены на равенство и борьбу с дискриминацией самого разного рода, в том числе и те ее разновидности, которые фигурируют в наших законах. Это касается, например, запрета на ношение паранджи в школе или запрета для иностранцев занимать государственные должности. Это бедствие так велико и получило столь широкое распространение, что такая политика должна быть «глобальной и системной». Общество стало рассадником расистского мышления и поведения: ему нужны просветительские программы, которые позволят большинству увидеть «разнообразие» в его истинном свете. Как несложно догадаться, школа лучше всего подходит для такой работы по перемене мышления, но и не только для нее. Под прицелом потенциально можем оказаться мы все: «совокупность ассоциативных, культурных, коллективных и гражданских деятелей и организаций, госструктур и выборных властей».
Кроме того, нужно по-новому взглянуть на историю Франции, чтобы «вписать каждого в общую историю». Почему бы не создать «новый «пантеон» для множественной истории», истории, которую преподают с опорой на «значимые фигуры, представляющие собой в большинстве случаев «великих людей», белых гетеросексуальных мужчин»? По задумке, в стране следует сформировать «национальную рабочую группу из историков, преподавателей, родителей и учеников». Ей должно быть поручено «предложить конкретный вариант плюрализма исторических фигур (…) и представить предложения для издателей учебников, журналов и т.д.». В этом предприятии по идеологическому переобучению отводится большая роль «культурной» деятельности. Для этого нужно способствовать распространению «во всех СМИ «правильной практики», в которой жизненные силы какого-либо региона объединяются с артистами и местными жителями для формирования местных историй, которые бы легли в основу новых коллективных представлений» и разрушили «стереотипы, неверные представления и боязнь других людей, незнакомцев и иностранцев».
Авторы докладов явно заимствуют идеи у Бхикху Парекха, который кто угодно, но уж точно не умеренный мультикультуралист: он предложил заменить слово «нация» на «сообщество сообществ», пересмотреть историю Великобритании и оставить в прошлом понятием «интеграция». Кроме того, они черпают вдохновение у квебекских специалистов, которые в своем стремлении выделиться на фоне канадского мультикультурализма предложили квебекский интеркультурализм. Как отмечается в докладах, нам нужно развивать межкультурные отношения путем диалога различных французских культур и повышенного внимания к существующим на территории Франции языкам, так как французский является всего лишь доминирующим, а не единственным языком. «Нужно добиться принятия людьми множественности языков и способствовать тому, чтобы все ученики потенциально взяли их на вооружение как средства доступа к когнитивным отношениям, формирующим основу множественности цивилизаций, которые составляют наше богатство, нашу историю и нашу общую культуру».
Предложение о том, что всем детям нужно взять на вооружение языки, которые они никогда не учили, выглядит, мягко говоря, противоречиво. Пусть это и не говорится открыто, в докладах определенно содержится знаменитый «разумный компромисс», который уже давно практически никому не нужен в Квебеке. Поэтому, если правительство прислушается к ним, у нас возможны глубокие преобразования законодательной системы для принуждения к «нормативным компромиссам». Новые законы, вероятно, будут опираться на те же права, что отмечались в Квебеке: «право на равенство и свободу мысли (слова, вероисповедания…), которые считаются «минимальной общей основой».
Такие идеологические преобразования, разумеется, должны затронуть и язык, потому что «обозначение может превратиться в клеймо». И, значит, приемлемым должно считаться лишь самоопределение. То есть, людям нужно признавать отличия и обращать на них внимание даже больше чем раньше, но нельзя их называть. Это будет непросто. Авторы докладов надеются, что рекомендованные ими программы для реформирования общества дадут подходящий глоссарий и практику. В одном из отчетов в частности предлагается «пересмотреть все лексические регистры, которые используется всеми общественными и государственными институтами, а также СМИ и политическими партиями». Кроме того, предполагается появление все новых уставов и рекомендаций для СМИ и журналистов и даже введение «санкций», чтобы заставить их отказаться от прежних названий. Открытое обозначение может стать синонимом расового притеснения. Таким образом, всем нам придется действовать предельно осторожно, если такие политические преобразования в будущем на самом деле реализуют на практике.
Знание само по себе — очень важный вопрос. В том виде, в каком его рассматривают доклады, оно могло бы даже облегчить признание. Для этого потребовался бы «обновленный взгляд» на иммиграцию, который могли бы сформировать «обновленные знания». «Обновленные» в данном контексте следует воспринимать как приведенные в соответствие с современными потребностями. Одним из способов «обновления» знаний могло бы стать, например, утверждение дня памяти «вклада всех мигрантов во французское общество». Или финансирование документальных и художественных фильмов, которые бы «способствовали разнообразию». Рассматривается также создание «философских кружков», от начальной до средней школы, в которых рассматривались бы вопросы пола, религии, самосознания, непохожести и т.д.
Если премьер-министр примет всерьез заказанные им самим доклады и все же решится на реализацию этой новой политики, ее можно будет назвать «включительной», как следует из озвученных рекомендаций. «Включение — про процесс присоединения чего-то к целому, а также результат этого действия». И все. Таким образом, «включительная» политика должна «обеспечить гражданам доступ к общественным, культурным, экономическим и властным службам и инфраструктуре». Думаю, что в данном случае под словом «гражданин» подразумевается «потенциальный гражданин», то есть иностранец, хотя, как мы все уже поняли, по всей логике между иностранцем и французом не должно быть никаких отличий в плане прав. Помимо законов и постановлений в каждом докладе говорится и об инстанциях, которые бы следовало сформировать премьер-министру (некоторые из них нацелены на региональный уровень и реализацию глобальной «включительной» политики): Совет по общественному объединению, Счетная палата равенства, Национальный институт общественного, экономического и культурного развития широких слоев населения, которому было бы поручено «положить конец наследованию общественного положения».
Такая политика должна существенно отличаться от управления миграционными потоками (оно в силу стремления к единству общества должно сохранить доброжелательность и уважительное отношение к разнообразию) Министерством внутренних дел, реорганизация которого (постановление от 12 июля 2013 года) уже ликвидировала понятие «интеграция». На смену Генеральному секретариату по иммиграции и интеграции пришло Управление по иностранцам во Франции.
В заключение хотелось бы отметить, что пять сформированных премьер-министром комиссий, работу которых, по идее, должен был бы направлять плюрализм, вовсе не блещут этим самым плюрализмом и разнообразием в текстах и заключениях. Как писал в 2006 году Кенан Малик, «ирония ситуации в том, что в плюралистическом обществе сохранение этого самого разнообразия требует от нас все больше отказываться от плюрализма суждений». Жан-Марк Эро, по всей видимости, стал настоящим символом этого парадокса.
Мишель Трибала (Michèle Tribalat) — демограф, специалист по иммиграции
