Представьте себе, что существует премьер-лига для тиранов и тоталитарных диктаторов. Кто же самый главный маньяк геноцида? Сталин, Гитлер, Пол Пот или…?
Как ни крути, как ни проводи отбор, особенно среди гроссмейстеров массового убийства 20-го века, Сталин определенно выходит в лидеры. Так что когда Владимир Путин, который в определенном смысле является его преемником как глава российского государства, задал вопрос: «Чем особенно так отличается Кромвель от Сталина?» и сам же ответил на него: «Да ничем», первой реакцией наверняка должно было стать наше решительное «НЕТ». А второй, наверняка – «и тем не менее…»
Давайте посчитаем. Кромвель убил гораздо меньше людей (тысячи, а не миллионы). Но Путин может упрямо возразить, что тогда и людей-то для уничтожения было намного меньше (в Ирландии и других местах), в связи с чем в пропорции получается примерно одно и то же. По этим меркам Путин, наверное, в чем-то прав. Но почему мы должны останавливаться на Кромвеле и Сталине?
Есть и другие мерки, и другие тираны, которые могут предъявить свои претензии на лидерство. Я предполагаю, что Ким Чен Ын скоро будет сравнивать себя с Елизаветой I или с сэром Фрэнсисом Дрейком. Исторические сравнения неотразимы, а порой весьма убедительны.
Наполеон, который начинал как потенциальный историк, а императором решил стать лишь из-за того, что выслушал насмешливые высказывания от экзаменатора по поводу одного из своих сочинений («какие яркие мечтания!»), сравнивал себя, среди прочих, с Иисусом, с пророком Мухаммедом, с Александром Македонским и с Платоном. Гомера он предпочитал Вергилию, драматурга Корнеля драматургу Расину. Находясь на острове Святой Елены, он говорил, что хотел бы стать остроумным и резким критиком с Левого берега (кварталы парижской богемы и интеллектуалов – прим. перев.). Иными словами, он был классическим интеллигентом из эпохи Просвещения.
Читайте также: Для российского лидера Кромвель и Сталин оба путинисты
Я не удивлюсь, если узнаю, что Сталин сравнивал себя с Толстым или – что более вероятно – с Достоевским (Великий инквизитор из «Братьев Карамазовых»?) Пол Пот взывал к призраку Жан-Жака Руссо и, насколько мне известно, Шекспира. А чтобы не остаться в стороне от этой игры, я хочу провести еще одно сравнение: между рассудком и безумием.
Мыслители могут быть мерзкими типами
Мыслящие интеллигенты любят считать себя людьми, стоящим над схваткой. «Эти парни там – они плохие. Они должны больше походить на нас». Серферы, как это ни странно, чем-то на них похожи (еще одно абсурдное сравнение?) В начале первой войны в Персидском заливе я оказался на Гавайях, и один мой знакомый из числа этих бегущих по волне людей заявил мне в заливе Уэймея: «Если бы только Саддам занимался серфингом…» Иными словами: ах, если бы Сталин (можете вставить имя любого другого массового убийцы) умел писать стихи! Но дело в том, что он умел.
Естественно, Наполеон свои первые рассуждения в стиле Руссо написал на тему счастья. Направляясь в военную экспедицию в Египет, он взял с собой большую переносную библиотеку, которую перевозили на лафете переоборудованной пушки, а также «комиссию по искусствам и науке» в количестве 150 человек, в которую вошли ведущие интеллектуалы того времени (правда, те, кто поумнее, потихоньку дезертировали оттуда).
Так что мысль и интеллектуальность никогда не находились в оппозиции к убийству. Долгие рассуждения всегда стоят на грани долгой войны. Можно даже сказать (и Эдвард Саид (Edward Said) говорил об этом в своей книге «Ориентализм»), что они идут рука об руку, что иногда существует связь и сотрудничество между учеными и солдатами, между книгами и жестокостью. Но как мне кажется, мы можем пойти еще дальше и сказать: книги зачастую являются весьма полезным предлогом для убийства людей.
Каждой бойне, каждой разрушительной войне предшествует теория апокалипсиса, видение, идея, аргумент. А в каждом священном писании (сюда я отношу «Капитал» Маркса и «Об общественном договоре» Руссо) всегда найдется довод, чтобы отрубить парочку голов.
