Во время землетрясения на первый план вышли многочисленные герои, которые в тяжелейших условиях отправлялись добровольцами спасать пострадавших. Однако с другой стороны многие люди отказались от выполнения своего долга по различным причинам, например, из-за нехватки информации или из-за переживаний о семье. Каким было место катастрофы для таких людей?
Была ли радиация «невидимым ужасом»?
Когда я приехал в Сома, меня больше всего поразила чистота местного воздуха. Я, переехавший из Токио в Лондон, удивлялся тому, что мог видеть звезды на небе. Наконец-то я мог наслаждаться созвездием Ориона, и даже из окна дома обычного жилого квартала, в отличие от Лондона, практически каждый день были отчетливо видны Туманность Ориона и скопление Плеяд (Субару). После того как становилось темно, я даже предвкушал возвращение домой.
«Сразу после землетрясения было очень красиво», — услышал я тогда от одного из работников, который находился на месте катастрофы с самого начала. «Потому что ночь была абсолютно темной. Я еще подумал — как же красиво! — когда вышел на улицу».
Потрясающее небо и чистейший воздух. Воздух, загрязненный невидимой радиацией. Я сомневался в том, действительно ли все из нас представляли последствия отравления этими веществами без запаха и вкуса. Порасспросив врачей, которых отправили на работу в район Сосо, мне показалось, что их на самом деле больше волнует не вопрос борьбы с радиацией, а более насущные проблемы.
«После объявления тридцатикилометровой зоны отчуждения, в район до 50 километров от АЭС перестали поставлять что-либо: воду, провизию, информацию. Распространились слухи, что чиновники, владевшие информацией, уже покинули район, и волнение, как пожар, охватило всех. После взрыва утром 15 числа вся больница стояла в полной готовности к бегству».
В тот момент единственным источником информации жителей района Сосо был только телевизор. Однако он совершенно не говорил о ситуации в этом районе. Ни правительство, ни СМИ не владели полной информацией о сложившейся ситуации, и люди, находившиеся в радиусе 50 километров от АЭС, ощутили себя полностью «брошенными».
«Почти целых три дня нам не поступало никаких новостей из пострадавших районов. Это был не просто контроль над информацией — СМИ, наверное, получили строгое распоряжение: “В зону не входить!”. Шум от вертолетов, который не смолкал до самого взрыва, полностью исчез сразу после него. Я даже подумал, что как-то тихо сегодня. Мне даже в голову не пришло, что это связано с журналистами».
Возможно, трудностью района Сосо была остававшаяся инфраструктура. В предоставленные средства передвижения для эвакуации уже не вмещались ни люди, ни их вещи. В такой ситуации работники госпиталя могли выбрать единственный выход — «остаться» вместо того, чтобы быть «брошенными».
Причины остаться, причины бежать
Говорят, что если бы была правильная информация о радиации, то люди бы остались, но ведь знания о радиации среди тех, кто не стал эвакуироваться и остался, не были такими обширными. Один из врачей даже стал вести себя смелее после взрыва.
«Когда произошел взрыв, я подумал, что раз попал под радиацию, то уже умер, поэтому мыслей об эвакуации у меня уже не возникало. Пусть эвакуируются те, кто еще на что-то надеется».
С другой стороны, врач из Южной Сомы говорит о том, что он и не думал, что может бежать: «Среди нас были люди, которые отчаянно сомневались, бежать им или нет. Однако все оставшиеся совершенно не помышляли об эвакуации».
При этом не все рассуждали только в положительном ключе, ситуации в семье у всех разные. Один из врачей делится своим мнением о том, что на месте событий все было совсем не так благородно: «Часть людей представляла себе радиацию как “взрыв атомной бомбы” или “смертоносные радиоактивные осадки”, связывая их с атомными бомбардировками, облучением рыболовной шхуны “Фукурю-мару” и аварией в Токаймура и предполагая моментальную смерть от радиоактивного пепла. Мы на самом деле слышали грохот взрыва. СМИ давали ошибочную информацию. Я же полагал, что так как реактор был остановлен, то объем высвободившихся радиоактивных веществ не способен убить нас сразу, но окружающие уже не могли спокойно воспринимать доводы разума».
Наверное, больше всего паниковали те, у кого дома оставались маленькие дети.
«На самом деле было много врачей, которые исчезли, не предупредив никого. Хотя мне кажется, что их психическое состояние было не самым лучшим. Пока не вышло разрешение на самостоятельную эвакуацию больницы, были люди, которые поднимали панику: “Что делать с детьми?” или “Мы умрем, если не убежим”. Эти люди не хотели в одиночку становиться отрицательными героями, поэтому специально раздували беспокойство, чтобы бежать вместе со всеми».
Чувство вины, когда спасаешь себя
Почему у тех, кто бежал, спасая себя и свою семью, остались душевные раны? Мне кажется, что причина в том, что большинство медиков считает, что нельзя бросать пациента ни при каких условиях.
Среди японцев сильно понимание того, что ради счастья коллектива нужно подавлять личность. Эта культура способствовала взаимопомощи во время бедствия, и нет сомнения, что именно благодаря этому техногенная катастрофа была остановлена при минимальном ущербе. Я, как японец, горжусь этой частью своей культуры.
Однако эта же культура породила людей, которые молчат из-за стыда за то, что они «бросили» пациентов и «бежали» от радиации. В одной из статей, написанных после катастрофы, поднимается тема внутреннего конфликта врача, которому родители из Хиросимы наказали вернуться домой: «До какого момента медики должны отдавать приоритеты пациентам в рискованных ситуациях?». Предлагается совершенно новая врачебная этика. Жаль, что практически не существует работ с анализом врачебной этики с такой точки зрения.
Решение бизнесменов
Эвакуация госпиталя — очень сложная задача не только со стороны морали, но и с организационной точки зрения. Порядок действий для больницы во время стихийных бедствий:
1) Необходимо расширить пропускные способности по причине увеличения обращений и ответственности после бедствия,
2) Большинство персонала считает, что они несут ответственность в большей степени перед клиентами (пациентами), чем перед своими работодателями.
Исходя из этих пунктов, можно провести уникальное отличие от других организаций и предприятий.
С другой стороны:
3) Больница не может быть полностью независима от функционирования районных общественных систем.
В этом смысле она не отличается от других предприятий и организаций.
Что касается первого пункта, то для больниц пытаются создать план продолжения бизнеса (BCP), но боюсь, что без обсуждения пунктов 2 и 3 ситуация с нехваткой рук и вещей не изменится даже при наличии плана действий.
Например, в районной больнице Сосо было заметное разделение на постоянный персонал и временных работников из других больниц. Подрядчики из других префектур, естественно, несли большую ответственность за здоровье своих работников, чем за пациентов больниц, куда те были направлены. После взрыва большинство из них отдали приказ как можно быстрее эвакуироваться.
«На утреннем совещании было решено, что весь медицинский персонал остается, но после второго взрыва (примерно в 11 часов) наемный персонал, приехавший работать по контрактам, вдруг резко испарился. В больнице не существовало системы управления аутсорсинговым персоналом. Кроме того обычные частные предприятия эвакуировались отовсюду в радиусе 50 километров, поэтому довольно большое количество сотрудников просто исчезло».
В некоторых больницах Южного Сома можно было услышать следующие разговоры:
«Из-за отключений электричества стало невозможно производить кислород, а когда мы стали искать ближайшего поставщика медицинского кислорода, то он нашелся в Ниигате. В нашей ситуации, если не получать кислород три дня в неделю, то его уже не хватает. Однако поставщик получил указание от головного офиса “не соваться в Фукусиму”. Если бы сотрудники этой компании не игнорировали приказ и не стали возить нам кислород, то у нас бы его просто не осталось».
Один сотрудник администрации больницы вспоминает, что в случае с госпиталем, в отличие от этого поставщика, наоборот, было невозможно отдать приказ к эвакуации из-за проблемы ответственности.
«По идее мы должны были начинать подготовку к эвакуации, если в течение трех дней ситуация не улучшалась. Видимо, из-за проблем, связанными с возможными компенсациями, об “указании” было объявлено в довольно пространной форме. Однако я думаю, что государство тоже не совсем понимало, какой эффект произведет это указание. В итоге исчезли все люди и дети, способные передвигаться, остались только те, кто не мог бежать, то есть медицинский персонал и школьная администрация, поставки всего необходимого прекратились».
Однако больница не может быть полностью независимой от окружающей инфраструктуры. Она не может обеспечивать все функции, которые предоставляет общественная инфраструктура, включая поставку продуктов, уборку, смену белья, обеспечение безопасности, не может предоставлять все то, что необходимо для персонала. Сотрудники в больницах с эвакуированными пациентами сдавались в первую очередь из-за нехватки еды.
«Во-первых, всем компаниям, специализирующихся на питании, лекарствах и доставке, из головных офисов поступил приказ эвакуироваться, не осталось практически никого. Хотя были люди, которые оставались несмотря на это. Обед готовили медсестры, которые использовали различные вариации рисовых колобков и супа. Заместитель директора чистил туалеты, а работники администрации занимались проверкой безопасности лифтов».
«До этого у части сотрудников оставалась мотивация защитить больницу, но первыми предела достигли медсестры. На 12 медсестер приходилось 70 пациентов в тяжелом состоянии, они не успевали поспать даже ночью. Возможно, если бы их было вдвое больше и поставка продуктов не прерывалась, медсестры бы справились. Причем наличие мотивации не гарантировало выживание пациентов. Под давлением ответственности они решили эвакуироваться, договорившись по телефону о приеме пациентов в другую больницу. Куда их переводят? Место найдено исключительно по личным связям».
Роль лидера
Остаться или бежать? Во время информационной неразберихи ответ на этот вопрос приходилось искать самостоятельно, не полагаясь на ответственность со стороны государства и правительства.
«По некоторым позициям мы потеряли до половины персонала. Когда я вернулся, то увидел, что за короткое время многое переменилось. Я чувствовал вопрос, висевший в воздухе: “Почему только сейчас?” Хорошо, что за короткое время все стало на свои места, но если бы я вернулся к людям, с которыми меня изначально ничего не связывало, я бы, наверное, не смог остаться. Я думал, что проблема решится сама собой, но понял, что в итоге буду винить сам себя, и не смог бежать», — говорит доктор, знающий не понаслышке обстановку в районной больнице Сосо того времени.
«С моим старым другом, который работал в больнице района эвакуации, все еще хуже. Я слышал о том, что он бежал, но он до сих пор не выходит со мной на связь».
Для персонала, на который свалился слишком большой груз ответственности, важно было услышать чье-то решение со стороны, пусть даже и неполное указание. Директор больницы рекомендовал каждому решать за себя, и эти слова, допускающие эвакуацию, послужили поддержкой для многих (сам директор не эвакуировался).
«Одна фраза директора: “Вы можете бежать”, — больше всего значила среди всех указаний. В других больницах начальство не обращалось к персоналу с такими словами, поэтому все, кто эвакуировался, ушли скрепя сердце, и больше не могли вернуться, даже если хотели. А эта больница смогла так быстро восстановиться именно благодаря одной фразе».
Интересно то, что в нашей больнице начальство призывало остаться всех, и это тоже послужило выходом.
«Нам сказали, что наш район не подлежит эвакуации, поэтому бежать отсюда не надо. Я еще подумал, раз все остаются, то и я тоже не против».
Это чисто японское мышление, если кто-то другой берет на себя ответственность решения, то все сомнения отпадают.
Если разобраться, то решения этих людей могли быть сколько угодно подвержены критике. Первый директор мог бы получить в укор: «Вы бросили пациентов», а второй: «Вы подвергли опасности своих сотрудников». И все это несмотря на то, что оба руководителя сами остались на месте катастрофы. В случае, когда любой из двух возможных выборов не был стопроцентно правильным, именно настоящий лидер мог дать указания, не боясь встретить критику.
Роль тех, кто эвакуировался
С другой стороны я думаю, что те, кто эвакуировались, выполнили свою роль по распространению информации о случившемся. Потому что такие люди было далеко не в меньшинстве.
В условиях стихийного бедствия на медицинский персонал легла огромная моральная и физическая нагрузка, диктовавшая только два полярных выбора: «Продолжать лечение больных или бежать?», «Жизнь семьи или жизнь пациентов?». Если не устроить открытую дискуссию, как действовать в таких ситуациях, не перекладывая груз ответственности на каждого, проблема останется и при следующей катастрофе.
Так как в таких районах, как Сосо, очень сильное местное сообщество, медицинская система не разрушилась, но мне кажется, что если что-то подобное произошло бы в Токио, то ущерб был бы колоссален. Молчание из-за чувства своей вины многочисленных медицинских фирм-подрядчиков, которые бежали, может стать огромным минусом при борьбе с последствиями стихийных бедствий в будущем.
Все свидетельства, которые я выслушал в процессе подготовки материалов, были записаны анонимно. Выношу на всеобщий суд лишь свое собственное имя.
Что должно было случиться, чтобы остановить нас?
В какой момент мы должны были начинать эвакуацию пациентов?
Была ли оказана психологическая помощь медперсоналу впоследствии?
Для того чтобы при следующей катастрофе не появлялись невидимые жертвы, необходимо, чтобы все те люди, которых не назвали «героями», высказались в ответ на эти вопросы.
Думаю, что проблема связана с переутомлениями от слишком большого объема работы и трудовой обстановкой, в которой нельзя раскрывать врачебные ошибки. Если обсуждение на тему стихийных бедствий будет расширяться, то, возможно, оно станет началом к изменению самой медицинской системы Японии.
Во время Великого землетрясения в Восточной Японии появилось огромное количество героев, и не только в медицинской сфере. Об их подвигах с уважением и чувством рассказывали в новостях по всему миру. Однако я не могу отрицать, что сложилась ситуация, когда многочисленные ошибки и мнения самих героев замалчиваются.
Создание методики проведения спасательных работ, которые бы могли функционировать даже без привлечения волонтеров, построение системы предупреждения катастроф — задачи спокойного времени. От всего сердца желаю, чтобы в местах стихийных бедствий больше не понадобилось никакого геройства.
Использованные источники:
Akabayashi A. Must I Stay? The obligations of physicians in proximity to the Fukushima Nuclear Power Plant. Cambridge Quarterly of Healthcare Ethics 2012; 21: 392-395.
