Росавиация ужесточила правила провоза авиапассажирами жидкостей и средств личной гигиены — отныне их необходимо сдавать в багаж.
В интервью ведущей Русской службы Би-би-си Яне Литвиновой редактор британского журнала Aviation Security International и директор компании Green Light Ltd Филип Баум рассказал о том, в каком направлении развиваются методы противодействия угрозе терроризма в гражданской авиации.
Би-би-си: Создается впечатление, что службы безопасности в аэропортах работают, реагируя исключительно на угрозы, но не предвосхищая их. Это действительно так?
Ф.Б.: Совершенно верно. Например, после взрыва над Локкерби в 1988 году авиакомпании стали обращать особое внимание на рентгеновское просвечивание багажа пассажиров. И это при том, что чемодан, в котором находилась бомба на борту этого печально известного самолета компании PanAm, тоже прошел через рентген.
После 11 сентября мы стали активно проводить политику закрытых дверей в кабину пилотов и запрещать острые предметы в ручной клади. А после неудачной попытки взорвать самолет жидкой взрывчаткой мы стали ограничивать провоз жидкости в салонах. То есть все это было реакцией на уже существующие угрозы, и в общем, не имеет никакого смысла. Но если мировое сообщество всерьез обеспокоено проблемой безопасности полетов, то мы должны ставить себя на место террористов и думать о том, что бы мы сделали, окажись мы на их месте.
— Но насколько сложно делать то, что вы сказали, а именно, «ставить себя на место террориста»? Какой информацией вы в этом случае пользуетесь?
— Наша организация проводит тренировочные семинары, на которых мы разбиваем людей на группы и предлагаем им подумать, а что бы они сделали, если бы решили напасть на свой аэропорт, свою авиакомпанию или свое государство. Беда в том, что авиакомпании часто сопротивляются введению новых мер безопасности. Они говорят, например: «Покажите нам доказательства, что существует угроза применения на борту биологического или химического оружия», которое мы, кстати, сейчас не отслеживаем.
Они говорят, что раз этого до сих пор не произошло, то этого и не надо опасаться. Кроме того, существует и немало коммерческих соображений, которые идут вразрез с требованиями безопасности. И вот почему я с такой страстью пропагандирую не столько контроль багажа, сколько контроль пассажиров. И это не вопрос расы или национальности, это вопрос поведения.
Необходимо выработать некое стереотипное, общее представление о том, как должен выглядеть пассажир, и мерить людей этими мерками. Это не только даст возможность бороться с уже известными нам угрозами, но и предотвращать угрозы, которые могут возникнуть в будущем. Потому что в этой ситуации мы не ищем пластиковую взрывчатку, или жидкую взрывчатку, или нож, или пистолет, мы ищем людей с плохими намерениями. И международное сообщество должно объединить усилия в области авиационной безопасности с тем, чтобы выработать систему выявления людей с плохими намерениями, а не тех, кто пытается провезти какие-то на данный момент неприемлемые предметы.
— Но, если я вас правильно поняла, то все эти меры, в том числе и запрет, введенный Россией на провоз любых жидкостей в салонах самолета, вообще никакого смысла не имеют?
— Я бы не назвал их полностью бесполезными. Прежде всего, мы должны тщательно разобраться в причинах, по которым власти той или иной страны вводят новые меры безопасности, прежде чем высказывать суждения. Потому что может быть две причины, почему под запрет попадают все жидкости, аэрозоли или гели. Во-первых, возможно, что службы безопасности располагают новыми сведениями о реальности подобной угрозы. Я такой информацией просто не располагаю. А во-вторых, подобный запрет может вводиться не столько для безопасности, сколько для облегчения работы с пассажирами. Вся эта игра с поиском и специальной упаковкой жидкостей, аэрозолей и гелей приводит к длиннейшим очередям в пунктах контроля над безопасностью в аэропортах. А если в стране происходит какое-то крупное международное событие, как, например, Олимпийские игры, то все заинтересованы в том, чтобы люди проходили контроль как можно быстрее, и проще все запретить, нежели осуществлять частичный запрет.
— То есть в таких ситуациях гораздо важнее определять по выражению лица, насколько опасен или безопасен человек, нежели осуществлять проверку его багажа?
— Да, все и так ожидают, что их сумки просветят. И, кстати, средний обыватель относится к рентгеновским машинам с огромным доверием и уважением. При этом, если посмотреть на историю авиации, то видно, что крайне мало взрывных устройств было обнаружено именно при помощи ренгеновских лучей. Но сейчас никто всерьез и не озабочен поиском металлических предметов. Все ищут взрывчатку. Так что некоторые аэропорты даже ввели в обращение сканеры тела. Но дело в том, что они не обнаруживают предметы, если они скрыты внутри человеческого тела, чем часто пользуются контрабандисты наркотиков. Нет ни малейших оснований предполагать, что этим в один прекрасный момент не воспользуются террористы.
На настоящий момент в аэропортах мира нет ни одной технологии, которая помогала бы выявлять предметы, скрытые в любых полостях человеческого организма. Именно поэтому мы и должны смотреть на поведение человека. Кстати, это именно то, что делают израильтяне.
Международный аэропорт имени Бен Гуриона в Тель-Авиве — один из немногих аэропортов мира, где не пользуются рентгеном и не отбирают жидкости, аэрозоли или гели. Они говорят, что это — полный бред и не помогает ничему, кроме как создает неудобства для большинства совершенно невинных пассажиров. Вместо этого израильтяне обращают внимание на то, как человек себя ведет, как он одет, отвечает ли он неким базовым представлениям о том, как человек должен себя вести перед полетом. Публика к подобному подходу относится с недоверием, опасаясь, что люди какой-то одной национальности или цвета кожи окажутся под более пристальным вниманием.
Тут очень важны общие критерии тренировок и оценки поведения. Кстати, лучшие примеры того, что профилирование пассажиров работает, демонстрируют, что часто пойманными оказываются люди, которые не подходят под стереотипный образ террориста. Это люди, которые хотя бы чуть-чуть, но выглядят не на месте. Классический пример — история Мэри-Анн Мерфи в 1986 году. Молодая белая беременная ирландка-католичка, которая, тем не менее, имела на себе бомбу и пыталась взорвать самолет компании El Al и которую израильтяне вычислили только потому, что ее поведение слегка отличалось от среднестатистических стереотипов.
— Я понимаю, что на этот вопрос вы уже ответили, но я его все равно задам, так сказать, в чистом виде: современные методы безопасности в аэропортах — насколько они надежны?
— Мне кажется, что нынешние меры прекрасно работают как способ профилактики. Во всяком случае, нападения на самолеты не совершаются каждый день. Более того, в них верит публика, и это хорошо. Но для крупной и серьезной террористической организации, которая всерьез планирует теракт в авиации, они не более, чем театр.
На самом деле все гораздо сложнее. Вспомните хотя бы, что произошло в Москве в аэропорту Домодедово. Мы не так уж и обеспокоены попытками пронести взрывчатку через пункты контроля в аэропортах. Гораздо больше нас волнует так называемая внутренняя угроза, исходящая от людей, которые уже работают в авиации, которые могут пройти в любую зону аэропорта по пропускам. Нас гораздо больше беспокоят люди, которые попадают на борт, а потом начинают вести себя так, что создают угрозу и для самолета, и для пассажиров просто своим поведением.
Нам известно, что такие неуправляемые пассажиры в последнее время несколько раз создавали проблемы в России. Таких людей не останавливают на пунктах досмотра, потому что они с собой ничего опасного и не провозят. Не надо забывать, что и террористы постоянно совершенствуют свои методы: будет ли это химическое или биологическое оружие, или же кибератака на авиацию? Поэтому ныне существующие меры — это профилактика, это прекрасно, но, к сожалению, далеко не на 100% эффективно.
