Лима — Когда в июле 1974 года диктатура генерала Хуана Веласко Альварадо поставила под контроль государства все газеты и телеканалы Перу, то объяснила это тем, что до того времени в стране существовала лишь свобода предпринимательства, но после передачи средств массовой информации от капиталистов в руки народа восторжествовала истинная свобода прессы. Однако, действительность оказалась иной. Экспроприированные газеты, радиостанции и телеканалы принялись на все лады расхваливать все начинания режима, поносить или замалчивать тех, кто выступал с критическими замечаниями. Помимо того, что исчезла всякая свобода слова, перуанская журналистика в те годы сильно деградировала. Поэтому, когда 16 лет спустя, после своего избрания президентом Фернандо Белаунде Терри (Fernando Belaunde Terry) вернул национализированные СМИ их владельцам, то огромное большинство перуанцев поддержали эту меру.
Полагаю, что значительная часть общественности страны согласилась — одни с радостью, а другие скрепя зубами, что свобода печати неотделима от свободы предпринимательства и личной свободы, ибо, когда они исчезают, вместе с ними прекращается и поток независимой информации, равно как и всякая возможность критики власти. Поэтому диктатура Фухимори (Fujimori) и Монтесиноса (Montesinos) прибегла к менее грубому способу национализации, чтобы обеспечить себе послушную прессу: запугиванию или раздаче крупных денежных сумм журналистам и владельцам СМИ.
Рыночная экономика и частная собственность сами по себе не обеспечивают свободу прессы в одной отдельно взятой стране. Эта свобода находится под угрозой, если одна промышленная или финансовая группа берет под свой контроль электронные и печатные СМИ. Именно это произошло в Перу, когда группа El Comercio приобрела газеты Epensa, получив, таким образом, контроль над 80% печатных СМИ страны. (El Comercio является также собственником канала кабельного телевидения и основным общедоступным каналом в Перу). Это вызвало острые споры о свободе информации и критики, что, по моему разумению, очень полезно, поскольку данный вопрос выходит за национальные рамки и является актуальным для значительной части латиноамериканских стран.
Восемь журналистов обратились в судебные инстанции с просьбой аннулировать эту сделку, поскольку, по их мнению, она нарушает конституционный принцип, в соответствии с которым СМИ не могут «являться предметом монопольного владения, быть предметом скупки и обладать исключительным правом на распространение информации». Со своей стороны, представители El Comercio утверждают, что сделка по приобретению газет Epensa распространяется лишь на их печать и распространение, не затрагивая редакционной политики. Но, как уточнил Энрике Силери Гибсон (Enrique Zileri Gibson), один из тех восьми журналистов, ни одна из газет, принадлежащих El Comercio и Epensa, не сообщила о том, что судебные инстанции предприняли какие-либо действия по аннулированию сделки. Подобное единодушное замалчивание является чистой случайностью?
Ни одна демократическая страна не допустит, чтобы какое-то СМИ контролировало значительную часть информационного рынка, поскольку, если оно на это пойдет, то свобода печати и право на критику окажутся под такой же серьезной угрозой, как и в случае, когда политическая власть национализирует СМИ с целью «освобождения их от капиталистической эксплуатации». Основной вопрос заключается в следующем: как наилучшим способом не допустить монопольного положения — частных или государственных СМИ — в области информации? Пусть парламент обсудит и примет закон о СМИ? Именно это и заявил проправительственный депутат Мануэль Даммерт (Manuel Dammert). Он собирается представить законопроект, который должны одобрить две партии из тех, что поддерживают правительство президента Умалы (Humala).
С моей точки зрения, такое лекарство хуже болезни. Вместо того, чтобы обеспечить разнообразие источников информации, подобный закон даст политической власти инструмент, который позволит урезать свободу слова, если не вообще отменить ее. Действительно, в некоторых передовых демократических странах приняты специальные антимонопольные законы, государственные органы следят за их исполнением. В частности, Национальная комиссия по конкуренции в Испании. Это государственные, а не правительственные учреждения. Но подобное разделение возможно лишь в развитых странах. В слаборазвитых же различие между государством и правительством существует лишь на словах, поскольку последнее подчиняет себе государство и заставляет его служить своим интересам. Поэтому все законы, принятые за последние годы в Латинской Америке в области СМИ, в частности, в Венесуэле, Аргентине, Боливии и Эквадоре, использовались популистскими или авторитарными правительствами для наступления на свободу слова. Подобно Дамоклову мечу, они висят над непослушными и критическими настроенными СМИ, угрожая им закрытием, введением цензуры или национализацией.
Каков же в таком случае выход? Принять, как наименьшее из зол, то, что один печатный орган будет контролировать более трех четверти информационного рынка и поверить лукавым утверждениям представителей El Comercio, утверждающих, что слияние не носит политического характера и осуществляется исключительно в интересах укрепления позиций газет на информационном рынке? Но истина заключается в том, что когда кто-нибудь, победив своих конкурентов, занимает главенствующее положение на рынке, то цена товара тут же начинает расти, а его качество — ухудшаться, поскольку монополия обязательно порождает коррупцию и неэффективность. А когда печатный орган устраняет своих конкурентов и становится главным хозяином информационных потоков, то его сообщения становятся столь же скучными и утомительными, как и вся подконтрольная государству пресса. При этом страдают также свобода слова и критики, а свобода сама по себе рискует прекратить существование.
Самым разумным способом избежать этой опасности было бы, по моему мнению, поступить так же, как восемь мужественных журналистов, обратившихся к судебным властям с просьбой определить, нарушает сделка по слиянию конституционный принцип, запрещающий монополию и скупку, как считают многие перуанские демократы, или же она законна. Этот процесс, сопровождаемый неизбежными апелляционными жалобами, может, разумеется, дойти до самых высших судебных инстанций, включая Конституционный суд или Межамериканский суд по правам человека, расположенный в Сан-Хосе. Мне бы лично хотелось, чтобы именно последний занялся этим вопросом, поскольку это действительно независимая и компетентная организация, и ее вердикт имеет больше шансов получить одобрение перуанской общественности.
Ничего подобного не произойдет, если возобладает инициатива — несвоевременная и весьма вредная для правительства, которое до настоящего времени уважительно относилось к демократическим институтам — депутата Мануэля Дамммерта. К сожалению, парламент пользуется весьма низким нравственным и интеллектуальным авторитетом в стране — по результатам всех социологических опросов он получает одни из самых низких оценок — и в силу этого маловероятно, что обсуждение такого основополагающего вопроса, как свобода печати, пройдет так спокойно и взвешенно, как того требует все, что связано с сохранением демократии.
Закон о печати приемлем лишь в том случае, если он основан на консенсусе всех демократических сил страны, как это происходит в США, Великобритании, Испании и Франции. В современной действительности Перу, где политическая жизнь раздроблена и обострена до абсурда — и именно тогда, когда его экономика подает признаки улучшения, демократия работает, средний класс растет, продолжается борьба против бедности, а образ страны в мире весьма положительный — этого никогда не произойдет, а раздробленность и озлобление выльются в яростный политический спор, в котором не будет места принципиальным и серьезным аргументам.
Но даже если бы удалось достичь подобного консенсуса, мне кажется, нет необходимости в законе о СМИ, поскольку существует четкое конституционное положение о том, что пресса должна отражать весь имеющийся спектр мнений. Лучше, когда происходит то, о чем мы говорили выше, то есть, люди обращаются в судебные инстанции в поисках конкретного решения спорного вопроса. Бесспорно, это более длительный процесс, но он таит в себе меньше риска в отношении главной задачи: сохранить свободу слова и критики, без которой демократия рухнет, как карточный домик.
КОММЕНТАРИИ ЧИТАТЕЛЕЙ:
roloyan
То, что Марио Варгас Льоса в очередной раз выступает против коммунизма, кастризма и фашизма, очень хорошо. Но то, что он относит Аргентину к странам с авторитарными правительствами, это уже чересчур. Писатель впадает в извечное искушение загнать Аргентину в идеологическое Прокрустово ложе, находясь в котором, наша страна должна была бы беспрекословно подчиняться ультралиберальному диктату. После принятия в Аргентине закона о СМИ не было закрыто ни одного СМИ какой угодно идеологической направленности и не планируется закрывать каких-либо газет, радиостанций и телеканалов. Свобода слова реально существует и гарантирована. Просто некоторые взбудораженные и слегка поизносившиеся господа пытаются ошарашить ничего не подозревающих прохожих заявлениями, будто аргентинцы живут в ГУЛАГе. Ни более и не менее. Очень к месту известная поговорка Талейрана: «Все избыточное является незначительным».
gustavotomas
Любое СМИ, выступающее в защиту диктатора, совершившего вместе с террористами жесточайшие нарушения прав человека, не может называться ни демократическим, ни защитником свободы. Я жил в те годы, знаю обо всем не понаслышке. Отвратительно было наблюдать, как покупают газеты, воруют, убивают и т.д. Я не коммунист, выступаю за рыночную экономику, за свободу предпринимательства, торговли и т.д. Но я не хочу бедности. Латинская Америка такая, какая есть. Когда там были либеральные и демократические правительства, то, вместо того, чтобы приносить пользу всем, они приносили ее лишь своим друзьям. А потом вы удивляетесь, что народ избирает Чавеса, Фиделя и других латиноамериканских диктаторов. Льоса последователен в своих демократических воззрениях. Многие представители правых рукоплещут ему, когда он критикует левых, но не любят, когда он критикует либералов, полагающих, что страна является их вотчиной. Надо быть последовательными.
tonga2
Правда заключается в том, что все авторитарные правительства боятся критически настроенной прессы. И именно поэтому хотят подчинить ее себе во имя «народа» и «истины». Как только им удается этого добиться (а именно так поступали сталинисты, нацисты, фашисты, кастристы, чависты и другие авторитарные и тоталитарные правительства), то они тут же запускают свое собственное видение правды, всегда подло извращенное.
