Почти 20 лет прошло со времен геноцида в Руанде 1994 года, когда простые врачи, политики, шахтеры, торговцы и фермеры убили около 800 000 собственных сограждан. И это при общем населении страны в 12 миллионов человек. Сегодня эти 100 дней кровавого ужаса являются одним из самых пугающе эффективных примеров массовых убийств в современной истории, а Руанда (по крайней мере, для Запада) по-прежнему остается символом хаоса.
Как бы то ни было, эта восточно-африканская страна начинает привлекать внимание к себе и по другим причинам.
При власти президента Поля Кагаме (именно он со своей тогда еще повстанческой группой «Руандийский патриотический фронт» положил конец геноциду при том, что ни оно другое государство не решалось вмешаться в ситуацию) ВВП страны рос в среднем на чуть больше 8% с 2001 года, что позволило миллиону граждан выйти из бедности.
Всемирный банк называет Руанду второй африканской страной с наиболее привлекательным деловым климатом (32 место в мировом рейтинге) после Республики Маврикий, в Transparency International считают ее наименее коррумпированной страной в регионе (49 место в мире), тогда как основанная Боно некоммерческая организация ONE полагает, что Руанда и Мали ближе всего подошли к выполнению поставленных ООН целей развития тысячелетия (список включает в себя развитие образовательной системы, борьбу с бедностью, модернизацию здравоохранения и т.д.). Что касается равноправия полов, 64% кресел в местном парламенте принадлежит женщинам, что делает Руанду страной с самой высокой долей депутатов прекрасного пола.
Как бы то ни было, все эти достижения выглядят весьма скромными с учетом стоящих перед страной долгосрочных задач. Как следует из правительственной программы развития до 2020 года, Руанда должна достичь статуса страны со средним доходом: для этого она собирается перескочить через этап индустриализации и развивать экономику на основе информационных и телекоммуникационных технологий.
Стартапы, университет и хай-тек
На первый взгляд, задача может не показаться столь уж амбициозной, однако стоит помнить, что главным сектором деятельности в Руанде до сих пор остается сельское хозяйство, 40% граждан все еще живут за чертой бедности, а в 2000 году лишь половина из них умела читать и писать.
Читайте также: Африка - неспокойное место и золотое дно
Кроме того, отсутствие индустриализации влечет за собой сильнейшую нехватку инфраструктуры: электричество есть только в 16% домов, что вряд ли можно считать хорошей основой для развития общества по пути высоких технологий.
Тем не менее, руандийцы могут рассчитывать на массовое распространение мобильных телефонов: сейчас они есть у 60% граждан страны, что на 6% больше, чем в 2006 году. Кроме того, у них имеется вполне неплохой выход в интернет, особенно по сравнению с другими африканскими государствами: по данным The Guardian, скачивание фотографии размером в 5 Мб занимает в Руанде около 5 секунд против 10 секунд в ЮАР (в США этот показатель составляет чуть менее 2 секунд, а во Франции — 1,56 секунды).
В сентябре власти разместили в столице Кигали несколько точек доступа WiFi. Летом Руанда подписала соглашение с крупнейшим южнокорейским оператором KT Corp, который должен в течение трех лет обеспечить 4G покрытие для 95% населения. Visa, в свою очередь, собирается предоставить стране большой залог доверия, развернув в ней новую систему мобильных платежей, которая призвана заменить наличные расчеты и позволит привлечь к участию в общественной жизни непривычных к банковским услугам жителей сельских регионов.
В первых рядах реализации правительственной программы идет расположенная в Кигали kLab. Речь идет об уникальном пространстве сотрудничества, которое позволяет молодым предпринимателям и инженерам получить доступ к WiFi, принять участие в мастер-классах и конференциях, провести хакатоны или же просто поделиться знаниями и навыками. Кроме того, в центре работает 21 наставник, который может помочь в реализации зародившихся идей и дать рекомендации по развитию предприятия в технологическом секторе.
Сейчас в kLab насчитывается 85 «жильцов» и 11 стартапов, большинство из которых уже выпустили свои продукты на рынке. Так, например, Foyo разработала приложение с советами по гигиене и питанию, тогда как TorQue прославилась предназначенной для среднего и малого бизнеса системой «облачной» инвентаризации. Одним из самых успешных компаний kLab стала GiraICT: она производит планшеты и смартфоны, которые по своим характеристикам напоминают продукцию HP и Samsung, но доступны даже для людей с крайне низким доходом благодаря системе месячных платежей. Сейчас у GiraICT есть свои представительства в Бурунди и Гане.
Кагаме — «цифровой президент»
Еще одной важной составляющей в работе kLab стало ее сотрудничество с недавно открытым исследовательским центром Университета Карнеги-Меллон, который располагается этажом ниже. «Вы говорите: "У меня есть предприниматели, университет с мировым именем, высокотехнологичные предприятия и инфраструктура" — все это напоминает мне Кремниевую долину в миниатюре, — заявил директор Университета Карнеги-Меллон в Руанде Майкл Бези во время церемонии открытия kLab. — Единственное, чего нам не хватает, это капитал-риска».
Также по теме: Эстония как новая Кремниевая долина?
Учитывая, что 25% населения Руанды моложе 25 лет, власти сделали ставку на проект «Ноутбук каждому ребенку» в партнерстве с двумя американскими НКО: его задача в том, чтобы дать дешевые компьютеры самым бедным детям на нашей планете. К настоящему времени в рамках этой программы было роздано 200 000 лэптопов в более чем 400 школах по всей Руанде (занимает третье место по объемам после Перу и Уругвая).
Страна видит будущее неразрывно связанным с миром высоких технологий, а ее Поля Кагаме, который всегда активно пишет в Twitter, нередко называют «цифровым президентом». Как бы то ни было, далеко не факт, что Руанде хватит стабильности для реализации этих задач.
Во-первых, в стране существует один из самых высоких по всему региону показателей неравенства: 10% самых богатых зарабатывают в 3,2 раза больше, чем 40% самых бедных. К тому же, Кагаме правит страной как настоящий автократ: оппозиционные партии не могут принять участия в выборах, а ограничения свободы прессы оправдываются тем, что публикации могут повлечь за собой новую волну геноцида.
Слабости страны
В прошлом Human Rights Watch и ООН обвиняли Руанду в финансировании исчезнувшей к настоящему времени вооруженной повстанческой группы М23, которая действовала на территории неспокойной Демократической Республики Конго. Руандийские власти неизменно отрицали собственную причастность, однако США и Великобритания не раз останавливали по этой причине внешнюю помощь. Сейчас она составляет 40% бюджета правительства Кагаме, а в 1995 году равнялась 100% национальных финансов.
Как бы то ни было, национальные и частные инвестиции в новые технологии позволили продвинуть вперед проект превращения Руанды в общество со средним доходом на основе высокотехнологичного сектора. В последнем отчете по информационным технологиям Всемирного экономического форума Руанда стоит на первом месте среди всех восточноафриканских стран по уровню готовности к развитию цифровой среды. Во Всемирной организации здравоохранения, в свою очередь, отмечают, что Руанда обходит все другие африканские государства по соотношению вкладываемых в здравоохранение бюджетных средств. Таким образом, бывшее государство-банкрот все же нащупало путь к успеху.
Как считает Картер Крокетт из расположенной в Кигали консалтинговой компании Karisimbi Business Partners, у Руанды есть все возможности для того, чтобы добиться поставленных целей: «Главный козырь технологического развития Руанды — ее смелый взгляд в будущее. Эта маленькая страна любит большие мечты. Большие проекты привлекают людей, и это играет на руку Руанде».
