Революционная мозаика всех эпох и на всех континентах

Группа историков под руководством Матильды Ларрер (Mathilde Larrère) из Университета Париж-Восток Марн-ла-Валле выпустила книгу под названием «Революции: когда народы творят историю» (Révolutions. Quand les peuples font l'Histoire), которая представляет собой широчайшую панораму революций на нескольких континентах с XVII века до наших дней. Хотя это произведение и не нацелено на специалистов, его все равно можно рассматривать как одну из самых выдающихся исторических публикаций последнего времени.

Как пишут сами авторы, «идея создания книги возникла весной 2011 года на фоне зарождения арабских революций. Специалист по связям революционных движений Евгения Палиераки и эксперты по политической истории XIX и XX веков Мод Ширио (Maud Chirio) и Матильда Ларрер решили подвести последние события под детальный исторический анализ. В июне 2013 года они организовали семинар «От революции к революции: история революционных движений», в котором приняли участие лучшие знатоки вопроса». Далее нужно отметить выход прекрасной книги «Зачем устраивать революцию» (Pour quoi faire la révolution) под руководством специалистов Института истории Французской революции Жана-Люка Шаппея (Jean-Luc Chappey), Бернара Гено (Bernard Gainot), Гийома Мазо (Guillaume Mazeau), Фредерика Режана (Guillaume Mazeau) и Пьер Серна (Pierre Serna). Наконец, в работу Матильды Ларрер и ее коллег внесли немалый вклад эксперты по революционным явлениям в двух чрезвычайно важных культурных средах: специалист по России Феликс Шартре (Félix Chartreux) и знаток ближневосточной истории Венсан Лемир (Vincent Lemire).

Таким образом, этот коллективный труд с необычайно богатой и проработанной иконографией, прекрасный пример редакторской работы, стремящийся внести новую струю в научную историографию революционных явлений, которые рассматриваются в различных формах, но представляются в исторических инвариантах в общественном и культурном плане.

География революций

Главы поделены между специалистами по определенным эпохам и географическим зонам. Матильда Ларрер писала об английской революции XVII века, американской XVIII века и, разумеется, «матери всех революций», Великой французской революции. Она рассматривала ее в средней по продолжительности исторической перспективе (1789-1799), сделав особый упор на периодах Национального конвента и террора, а не перевороте 9 термидора и Директории. Автор вдохновлялась последними историографическими работами и в частности публикациями Софи Ваниш (Sophie Wahnich).

Кроме того, ей были поручены статьи об июльской революции 1830 года, периоде реставрации монархии, «весне народов» во Франции и на всем европейском континенте (в частности в Вене, Берлине, Венеции, Риме и Праге), а также Парижской коммуне, этом «крике народа», который воспринимался Марксом как первая рабочая революция и послужил основой для многих революционных режимов ХХ века и в частности СССР.

Евгения Палиераки, специалист по политической истории Латинской Америки и Испании, сосредоточилась на борьбе за независимость и боливарианских революциях в латиноамериканских государствах 40 лет спустя после революции в Северной Америке. Революции породили республиканские режимы, которые зачастую были весьма неустойчивы, но стремились к достижению «мечты Боливара». Тем самым они так или иначе стали отражением приобретенной северными соседями независимости и политической современности, которую «изобрели» во Франции после падения старого режима.

Правые революции

Кроме того, ей была поручена статья о военной диалектике испанской революции 1936-1939 годов. Этот период рассматривается как «генеральная репетиция» Второй мировой войны: в жестоком и кровавом конфликте сошлись военные и простые граждане, защитники победившего на выборах «Народного фронта» и войска Франко и других генералов, которым помогали режимы Гитлера и Муссолини. Это трагическое время революционных явлений и реакций представлено в крайне интересном разрезе, который поднимает вопрос существования революционных правых сил и позволяет книге затронуть новую революционную тематику. 

Опираясь на тезисы ниспровергающего шаблоны израильского историка Зеева Штернхелла, произведение подчеркивает генеалогию этих революций, которые противоречат революционным идеалам, но с некоторых точек зрения все равно сохраняют с ними неразрывную связь: фашизм, националистическая революция режима Виши, праворадикальный терроризм (секретная вооруженная организация во время войны в Алжире) и множество авторитарных военных диктатур (в частности, в Греции, Бразилии и Аргентине).

Следуя этой логике, Евгения Палиераки демонстрирует, что революционное явление может и наоборот быть реакцией на авторитарный режим. Это относится, например, к кубинской революции, которая зародилась в партизанской борьбе с режимом Батисты и привела в 1959 году к формированию первого социалистического режима в Латинской Америке во главе с Фиделем Кастро благодаря победе революционной армии во главе с Че Геварой. Тот в свою очередь стал настоящей мировой иконой «революционного романтизма», который в XIX веке получил воплощение в лице итальянского генерала Гарибальди по прозвищу «герой двух миров», проявившего себя как в Латинской Америке, так и в Европе (во время объединения Италии и Экспедиции Тысячи).

Народные движения

Мод Ширио (Maud Chirio), в свою очередь, написала три важнейших главы, в которых говорится о наследии сапатистской революции в Мексике (в 1910 году она стала реакцией крестьян, которые хотели свободно жить на своих землях, при том, что в городской среде получил развитие либерализм), великом походе китайской революции (долгое время она считалась подражанием советской революции, однако обрела независимость после захвата власти в 1949 году, а затем полностью освободилась от советского ярма) и «революции гвоздик» (эти цветы носили в петлице юные капитаны) в Португалии 1974 года (первая успешная революция в западной Европе в послевоенную эпоху, которая зародилась на почве усталости народа от диктатуры Салазара и зашедших в тупик колониальных войн и мирным путем привела к демократической «нормализации» ситуации в стране с оттенком социальной революции и народной власти).

При сравнении китайской революции с событиями в России историк подчеркивает значимость сельских областей и крестьянства в формировании режима Мао, тогда как большевистская революция изначально опиралась на индустриализированную и политизированную городскую среду царской России.

Революции с марксистским уклоном

«Свет с востока» российских революций, который присутствует во всех научных сравнениях и множестве революционных лозунгов ХХ века, подробно рассматривается в увлекательной главе Феликса Шартре из Французского университетского колледжа в Санкт-Петербурге. Ознаменовавшая собой падение царской России в разгар мировой войны большевистская революция, «десять дней, которые пошатнули мир», долгое время оставалась на вершине мирового революционного пантеона и вдохновлялась Великой французской революцией, (по утверждению большевиков) оставив ту позади. 

Она стала революцией новой природы, матрицей революционных движений ХХ века. Марксизм-ленинизм, а затем и сталинизм (троцкисты критиковали его националистический уклон) сформировали советскую модель, которая стала источником вдохновения для революционных очагов с конца Первой мировой войны (например, Союза Спартака в Германии с такими фигурами, как Роза Люксембург и Карл Либкнехт, которые погибли в ходе устроенных национал-социалистическим правительством репрессий) до конца ХХ века на всех континентах. Повсюду активисты использовали одно и то же оружие, «инструмент победы»: партию, авангард «профессиональных революционеров», на котором выстраивается ленинистская революция в духе работы «Что делать?», написанной в 1902 году. 

Сегодня советское наследие вызывает острейшую полемику и является для многих (особенно в бывших народных демократиях) синонимом кровавых чисток, авторитаризма, монополии партийной номенклатуры и подчинения народа диктатуре, которая провозгласила себя «народной» и «демократической» властью. Как бы то ни было, некоторым до сих пор свойственна ностальгия по тем временам, а ряд режимов (Северная Корея, Вьетнам, Куба и в меньшей степени (в силу открытости к капитализму) Китай) до сих пор называют марксизм-ленинизм официальной идеологией. Однако сегодня он перестал быть источником вдохновения для революций и в частности латиноамериканских движений, которые предпочитают романтизм в стиле Че Гевары (его изображение, кстати говоря, стало символом мирового революционного маркетинга!) идеологии с темным прошлым.

История революций: взгляд в настоящее

Наконец, повествование в книге довольно оригинальным образом переходит на панораму революций на Ближнем Востоке и в арабо-мусульманском мире, в том числе и самые новые движения. Для начала Венсан Лемир отмечает значимость революции младотурок (в дальнейшем это понятие вошло в обиход и стало обозначать опирающиеся на противостояние поколений реформистские и революционные течения) в Османской империи, которая завершилась в 1908 году. Эта неизвестная в настоящее время широкой аудитории революция была нацелена на восстановление мощи и территориальной целостности Османской империи (ее называли «больным человеком Европы» из-за территориальных потерь в конце XIX - начале XX века) и вдохновлялась идеалами Великой французской революции.  

Ей так и не удалось спасти от гибели империю, которая развалилась на части после Первой мировой войны, однако она породила мощный резонанс в политическом и общественном плане, найдя продолжение в кемализме (генерал Мустафа Кемаль Ататюрк стал основателем светской Турецкой Республики в начале 1920-х годов).

Как пишет Венсан Лемир, в полной мере понять арабские революции начала XXI века будет очень непросто, если не останавливаться на движении младотурок, которое уменьшило политический и культурный разлом между Востоком и Западом.

Составленная специалистами мировая революционная мозаика вполне логично завершается рассказом об арабских революциях (в Тунисе, Египте, Ливии, а также Сирии и Бахрейне), которые слишком рано окрестили новой «весной народов». После главы о «теократической революции» 1979 года в Иране (формирование авторитарного режима аятоллы Хомейни позволило поднять вопрос связи ислама с революциями) Венсан Лемир стремится показать современный вид революционного движения (в его изначальном смысле) в арабо-мусульманском мире.

Революции 2011 года (как я уже говорил, именно они дали толчок к созданию книги) изменили взгляд Запада на арабский мир и подчеркнули актуальность революционных перспектив. Как пишет историк, «единовременность революций не должна скрывать особенностей каждой из них, точно так же как внезапность их появления не должна помешать рассматривать их как часть долгой истории. К тому же, тревожные заявления по поводу «исламистской зимы» или «поворота назад» не могут стереть из памяти демократические и социальные устремления поднявших восстание народов».