Торговый центр в Колумбии — это огромное здание с 200 магазинами и с каруселью рядом с одним из его многочисленных входов. Этот вход, находящийся возле магазина Sears и кофейни Starbucks на втором этаже торгового центра, моя трехлетняя дочь любит больше всего. Мы не уйдем из магазина, пока она не покатается на этой карусели, и дочка уже привыкла к тому, что здесь спокойно и безопасно, в отличие от нашего дома, находящегося в 20 минутах езды на север в Балтиморе.
Она не одна такая. Многие жители Балтимора и округа Колумбия считают этот обеспеченный пригород тихим и безмятежным. Он находится на равном удалении от двух крупных городских агломераций, там шикарные частные дома и улицы, названные в память о Толкине и Роберте Фросте. Там находится один из самых популярных в штате Мэриленд концертных залов, и город известен своими деревенскими фестивалями под названием «Вино в лесу».
Проснувшись в субботу утром, я узнала, что в спортивном магазине Zumiez, находящемся неподалеку от любимой карусели моей дочери, произошла стрельба со смертельным исходом. Это лишило меня самообладания, если не сказать больше. Тут же вспомнился постоянный рефрен, который мы слышим после массовых расстрелов в пригородах: «Колумбия — это не то место, где может произойти такое».
Для человека безучастного именно это является самым примечательным моментом в такого рода убийствах: убийцы проникают в места, тщательно оберегаемые за счет высокой стоимости жилья и ограниченного движения общественного транспорта, чтобы там не было жестоких преступлений, которые чаще ассоциируются с крупными городами.
Массовые расстрелы людей в благополучных пригородах лишают нас веры в их безопасность. Если насилие с применением оружия может проникнуть даже в эти тщательно оберегаемые идиллические пределы, то как мы можем надеяться на общественную безопасность в пригородах?
Читайте также: Огнестрельное оружие и здоровье нации
Между тем, в городской черте Балтимора число убийство в прошлом году увеличилось на 7,3 процента, а за 25 дней этого года мы уже стали свидетелями 19 убийств. Все мы имеем равные права на безопасность, и каждая смерть должна вызывать у нас одинаковую реакцию: шок, возмущение в обществе и призывы покарать виновных. Но такие города как Балтимор давно уже смирились с тем, что убийства в их компактных кварталах происходят регулярно, и это вызывает у жителей близлежащих пригородов не более чем легкую тревогу.
Жертвы жестоких преступлений в городах часто чувствуют себя брошенными, отвергнутыми и одинокими. Не существует эмоциональной сплоченности против стрельбы по невинным обитателям этих городских кварталов, не возникает общенационального возмущения, когда снова гибнут жители городов.
Равнодушие пригородов к насилию в городах мало кем признается, но его трудно игнорировать, когда совершаются такие преступления, как стрельба в торговом центре в Колумбии. Когда средства массовой информации, сообщая о совершенном преступлении, не могут скрыть свое удивление по поводу того, что такой ужас приключился именно с «этим пригородом», они подспудно подразумевают, что жителей и покровителей этих обеспеченных анклавов необходимо оградить от насилия с применением оружия, махнув при этом рукой на обитателей соседних районов с более низкими доходами.
То, как мы сообщаем о насилии с применением оружия и обсуждаем эти вопросы, очень важно. Поскольку выстрелы все чаще раздаются в школах, университетах, кинотеатрах и торговых центрах, мы рискуем привыкнуть к ним, погрязнув в равнодушии. Если мы станем относиться к массовым убийствам в пригородах как к единичным случаям, а частые убийства в городах будем рассматривать как отдельную проблему, с которой города должны справляться сами, то мы проторим очень опасную тропу в будущее.
То, как общество относится к районам, где стрельба происходит регулярно, служит примером того, как мы со временем начнем относиться к массовым убийствам вообще. Массовые убийства — это уже не «единичные» случаи, и та частота и регулярность, с которой они происходят, начинает влиять на степень нашего удивления и потрясения, когда мы слышим о них в новостях.
Также по теме: Австралия - жесткие законы привели к исчезновению массовой стрельбы
За последние два года только в торговых центрах стрельба с убийством людей происходила три раза. Сценой массового убийства стала военно-морская верфь в Вашингтоне. На прошлой неделе насилие с применением оружия и угрозы нарушили тишину и спокойствие школ и колледжей в Индиане, Оклахоме, Колорадо, Южной Каролине и Пенсильвании. Все чаще и чаще привилегированные школы, которым мы доверяем своих детей, становятся сценой стрельбы и смерти.
Вы слышали о каждом из этих инцидентов? Вы следили за репортажами с места событий достаточно внимательно, чтобы понять, насколько страшно все это было для учеников, родителей, учителей и жителей близлежащих кварталов? Вы можете вспомнить имена жертв? Считаете ли вы, что мы можем себе позволить проявлять пренебрежение к этим событиям, когда мотивы убийцы непонятны?
Мы не можем забывать о погибших. Найдите что-нибудь запоминающееся, врезающееся в память из того, что вы узнали о каждом погибшем. Я буду помнить Брианну Бенлоло как мать крохотного еще сынишки. Если она когда-нибудь приводила его с собой в торговый центр, малыш наверняка тоже оживлялся при виде той карусели. Бенлоло был 21 год, и она работала в магазине Zumiez. С ней вместе работал 25-летний Тайлер Джонсон. Я запомню его страничку в Facebook, где он написал о своей поездке в Париж. Вам тоже следует помнить этих людей.
Но нужно также запомнить 48-летнего Фрэнка Тернера и его 21-летнего сына Энтони, которых застрелили в день Нового года. Они стали первыми жертвами убийств в Балтиморе в 2014 году. Надо запомнить 36-летнего Олуреми Томаса и 24-летнюю Кейону Проктор, которых застрелили 20 января. Назовите имена каждого ребенка и учителя, погибшего в школе Сэнди Хук. Надо понять, что горе не разбирает, где происходят эти убийства, и что ради скорбящих родственников, ради нашей собственной человечности мы тоже не должны проводить такие различия.
В нашей стране не осталось ни одного района, жители которого могут честно сказать, что никогда не думали о том, что насилие с применением оружия может коснуться их напрямую. Миф о безопасности пригородов разрушается, и наше поколение оказывается на нравственном перепутье. Мы можем согласиться, что когда речь идет о том, кто рискует стать жертвой расстрела в том или ином американском квартале, не может быть никаких «их» и «нас» с учетом нынешнего состояния законодательства о стрелковом оружии. Или же мы можем начать обвинять руководство школ, учеников и военных, заявляя, что это они «позволили» убийце осуществить свой план. Мы можем посмотреть на экраны своих телевизоров, увидеть, что преступление было целенаправленным, а не совершенным наугад, и вздохнуть с облегчением, в очередной раз поверив в то, что наш район в безопасности. Поступая таким образом, мы потеряем нечто большее, чем жизнь. Безразличие к смерти от оружия, случилась ли она далеко или очень близко, будет означать постепенное омертвение наших душ.
