В первые июльские дни 1937 года китайские и японские солдаты схлестнулись в Ваньпине, в нескольких милях юго-западу от нынешней столицы Китая. Лидер Китая Чан Кайши прекрасно знал, что его армия не может сравниться с японской. При этом у него было много возможностей избежать битвы с намного превосходящим китайцев по силам врагом. Тем не менее, в итоге он выбрал войну.
Почему же Чан решил сражаться? И как мелкое—и, вероятно, случайное—столкновение переросло в многолетний кровопролитный конфликт? Некоторые политологи сейчас отмечают, что Азия в настоящее время напоминает Европу 1914 года. В прошлом месяце премьер-министр Японии Синдзо Абэ сравнил ситуацию, в которой находятся его страна и Китай, с положением Англии и Германии столетней давности. Однако, скорее, положение дел имеет смысл сравнивать именно с 1937 годом. К несчастью, параллели между ним и нашими днями вполне очевидны.
«Китайский инцидент», как японцы тогда называли эту войну, начался на берегах реки Юндинхэ в Ванпине вечером 7 июля 1937 года. Солдаты императорской армии, стрелявшие холостыми на вечерних учениях, оказались под обстрелом. По-видимому, стреляли по ним китайцы из 29-й армии. После короткой стычки у моста Лугоуцяо, который обычно называют мостом Марко Поло, японские офицеры встревожились, обнаружив, что один из их солдат не обнаружился на перекличке. В результате они потребовали у китайцев разрешить им обыскать соседнюю крепость Ваньпин, заходить в которую японцы не имели права.
Им отказали, после чего последовали бои, продолжавшиеся несколько дней. Никого уже не интересовало, что потерявшийся японский рядовой, судя по всему, просто отошедший по нужде, в итоге обнаружился целым и невредимым. Так началась война между Японией и Китайской республикой Чан Кайши. Вскоре японцы захватили мост Марко Поло, отрезали Пекин от остальной части страны и взяли город. Затем они выгнали силы Чана из Шанхая, столичного Нанкина и с большей части территории восточного Китая.
В июле 1937 года Чан вполне мог не доводить дело до войны. Более того, сначала стороны даже договорились о перемирии, однако это соглашение долго не продержалось. Оксфордский профессор Рана Миттер (Rana Mitter) сравнивает эту историю с событиями вокруг убийства эрцгерцога Франца-Фердинанда в Сараево 1914 году. В обоих случаях война стала непосредственным последствием.
Нетрудно объяснить, почему в конце 1930-х годов конфликт между Китаем и Японией был неизбежен. Япония была определенно настроена взять под контроль часть континентальной Азии. Ее войска размещались в Ваньпине по условиям договора, подписанного в 1901 году – после того, как иностранные державы, включая Японию, подавили Боксерское восстание. До этого Япония посрамила Империю Цин, одержав победу в короткой войне, закончившейся в 1895 году, и отобрав у Китая контроль над Кореей и Тайванем. В первое десятилетие двадцатого века Япония отобрала у русских часть северо-восточного Китая, а в 1931 году вторглась в Маньчжурию, создав в ней марионеточное государство Маньчжоу-го. На подконтрольной японцам территории происходили массовые убийства мирного населения.
Читайте также: Китай, Росиия и США станут главными участниками новой войны
В конце 1930-х годов инциденты с участием китайских и японских солдат не были редкостью. Обычно их быстро удавалось урегулировать, потому что китайские командующие на местах полностью или частично уступали японским требованиям. В июле 1937 года офицеры ваньпинского гарнизона отказали японцам, и Чан понял, что больше уступать нельзя. «Мелкие бандиты напали у Лугоуцяо, - записал он в своем дневнике, использовав свое любимое оскорбительное обозначение врагов. – Пора дать им решительный отпор».
В других обстоятельствах Чан, возможно, готов был бы сдать Пекин, но в то время он не мог этого сделать, так как его резко критиковали за то, что он позволил японцам укрепиться на северо-востоке. Кроме того он понимал, что противник не удовлетворится захватом старой имперской столицы. 10 июля он написал: «Сейчас решается, жить нам или погибнуть». Решение, принятое Чаном, привело к катастрофе, но, видимо, другого решения он просто не мог принять.
Почему 1937 год актуален для нас? Сейчас Китай перестал быть жертвой. Он агрессивен и постоянно оказывает давление на своих сравнительно слабых соседей к югу и востоку. Народная Республика уже не первое десятилетие потихоньку отнимает мелкие островки в Южно-Китайском море у Вьетнама и Филиппин.
В середине 2012 года Китайские корабли отобрали риф Скарборо у Филиппин. Вашингтон, не желая настраивать Пекин против себя и надеясь избежать конфликта, ничего не сделал, чтобы остановить Китай, хотя между Америкой и Манилой существует договор о взаимной обороне. Китайцы, в свою очередь, не удовлетворились захваченным и сейчас нацелились на Второй риф Томаса и другие филиппинские территории в Южно-Китайском море. Фактически, Пекин претендует на 80% акватории этого моря, считая ее своими внутренними водами.
Кроме того, получив контроль над Скарборо, китайцы усилили давление в районе расположенных в Восточно-Китайском море островов Сенкаку. Сейчас они регулярно посылают свои корабли в окружающие острова территориальные воды и время от времени направляют самолеты в воздушное пространство над ними. Эти бесплодные земли фактически управляются Японией, но Пекин, называющий их Дяоюйдао, хочет их заполучить.
Почему японцев должна волновать судьба каких-то скал в Восточно-Китайском море? Дело в том, что китайцы ведут себя как типичные агрессоры. Не удовлетворившись Скарборо, они вплотную занялись Сенкаку. Китайские политологи, подзуживаемые государственными СМИ, сейчас доказывают, что Пекину следует потребовать у Японии Окинаву, а заодно и остальную часть архипелага Рюкю.
Следует отметить, что китайские власти не организовывали полномасштабных вторжений с 1979 года. Вместо этого, чтобы не навлечь на себя ответные меры, они прибегают к «тактике салями». Например, китайцы оградили риф Скарборо кольцом рыбацких и патрульных судов, установив фактический контроль над акваторией. Кроме того, они установили правила рыболовства, вступившие в силу с начала этого года и направленные на подтверждение суверенитета Китая над изрядной частью Южно-Китайского моря, ограничив, таким образом, свободу мореплавания. Более того, есть основания полагать, что Пекин намерен создать над этим морем такую же зону оповещения ПВО, как та, которую он создал над Восточно-Китайским морем в прошлом ноябре.
Также по теме: Китай должен твердо давать отпор попыткам США и Японии пересечь черту
Китайцы не были первыми, кто прибегал к подобной тактике. Более того, в свое время они сами от нее пострадали. Как мы отмечали выше, японские военные в 1930-х постепенно продвигались вперед в северо-восточном Китае, а китайские военные постоянно отступали и терпели унижения. В результате в 1937 году в китайских кругах сложилось мнение о том, что Чан Кайши обязан дать японцам отпор.
Это, разумеется, должно послужить уроком для Вашингтона, потому что аналогия выглядят слишком наглядной. Во-первых, в 1930-х годах японские военные круги были опьянены успехом и пронизаны ультранационалистическими настроениями – в точности, как сейчас китайские. Взгляды, которые сейчас выражают китайские генералы, внушают глубокие опасения. Например, генерал Лю Ячжоу (Liu Yazhou), политический комиссар Университета национальной обороны Народно-освободительной армии Китая, недавно призвал к военному захвату территории. «Те границы, на которых наша армия одерживала победы, - самые спокойные, а там, где мы вели себя слишком робко, существуют споры, - заявил он журналистам. – Армия, не одерживающая побед, - это не армия».
Во-вторых, в 1930-х пресса много писала о том, что Япония находится в кольце враждебных держав, которые хотят помешать ее подъему. То же самое Коммунистическая партия говорит о современном Китае.
В-третьих, тогда, как и сейчас, контроль гражданских властей над самой большой армией в Азии был слабым. Хотя принято считать, что новый лидер Китая Си Цзиньпин твердо удерживает власть, он, по-видимому, вынужден многое позволять военным, чтобы не утратить их поддержки. В рамках идущей в Пекине сложной политической торговли, Си, вполне может позволять генералитету, ставшему самой могущественной фракцией в партии, навязывать ему определенный курс. Если, как многие полагают, опорой Си Цзиньпина в итоге стала именно НОАК, маловероятно, что он может всерьез диктовать свою волю военной верхушке.
Независимо от того, выступает ли Си в качестве агрессора сам (что было бы логичным выводом из общепринятых представлений, согласно которым он контролирует своих военных) или им руководят генералы, Китай явно вышел за рамки, бросив вызов сразу множеству стран. В 1930-х годах Япония начала себя вести точно так же.
Вместо того, чтобы игнорировать провокационное поведение Пекина, как поступает сейчас Вашингтон, американским властям следовало бы озаботиться тем, что страны на периферии Китая, страдающие от воинственности китайцев, могут оказаться вынужденными принять то же решение, которое Чан Кайши принял в 1937 году, и окажут силовое сопротивление агрессорам.
Нам стоит помнить: Вторая мировая война, как мы теперь понимаем, началась не на европейских равнинах в 1939 году, а двумя годами раньше, недалеко от Пекина, у населенного пункта под названием Ваньпин.
