На берегу Сены у пересечения набережной Бранли с проспектом Рапп по задумке Кремля должен разместиться религиозный и духовный православный центр. Здание, проект которого разработал Жан-Мишель Вильмотт (Jean-Michel Wilmotte), должно быть завершено летом 2016 года. 17 января французский архитектор провел презентацию: религиозный центр, двуязычная русско-французская школа, культурный центр и, самое главное, церковь с пятью позолоченными куполами. Сочетания стекла и дерева и особым образом обработанный бургундский камень придают всему ансамблю величественный, но при этом строгий вид. Общая стоимость проекта оценивается в 100 миллионов евро.
В числе клиентов дизайнера и архитектора Жана-Мишеля Вильмотта значатся главы крупнейших французских предприятий (Havas, Vivendi, LVMH, Schneider, Bouygues, ETC), а также небезызвестный акционер Le Monde Ксавье Ньель (Xavier Niel). Миллиардер поручил ему обустройство 32 000 м2 бывшего здания Halle Freyssinet в 13-м округе Париже, которое превратилось в огромным цифровой инкубатор. Православный культурный центр с его минималистским шиком (как и у автора проекта) появится в двух шагах от Эйфелевой башни, закрепив тем самым мировой успех архитектора.
Новый храм? Такого в Париже уже давно не было, по крайней мере, в центре города: осенью прошлого года в северном округе открыли Институт исламской культуры. Но набережная Бранли... Это же один из самых посещаемых мире городских районов! Россия не разменивается по мелочам.
Визит патриарха на Запад
Корни истории уходят в октябрь 2007 года, когда ныне покойный патриарх Московский и всея Руси Алексий II (ушел из жизни 5 декабря 2008 года) прибыл с визитом во Францию. Таким образом, он стал первым лидером православной церкви, который вступил на западную землю после раскола 1054 года. Алексий II провел встречу с избранным в тот момент президентом Франции Николя Саркози и рассказал ему о пожелании построить в Париже православный храм. Глава государства поддержал проект, так как знал, что это положительно воспримет его российский коллега и друг Владимир Путин.
В марте 2010 года земельное ведомство объявило о продаже расположенного на берегу Сены участка земли в 8 400 м2 в 7-м округе Парижа. Там находилось старое здание метеорологической службы Météo France, которая к тому моменту уже перебралась в Сен-Манде. Российская Федерация приняла участие в торгах и одержала победу со ставкой в 70 миллионов евро, обойдя предложения Саудовской Аравии и Канады.
Полгода спустя был объявлен международный архитектурный тендер. В задании значился храм, который не должен иметь «карикатурный или подчеркнуто несовременный облик» и обязан соблюдать каноны «православной церкви с пятью куполами, которые должны быть видны с Сены и ее правого берега».
Светское православие
Но с чего вдруг такая спешка? В 8-м округе столицы и так уже давно был собор Святого Александра Невского, который освятили еще в 1961 году. Да, но вот только принадлежал он Константинопольскому патриархату. Он долгое время был настоящим символом светского православия и гораздо меньше шел на поводу у российских властей, чем Московский. Одна из особенностей духовного и культурного центра на набережной Бранли заключается в том, что реализацией проекта для религиозного института занимается государство. То есть, получается, что Россия некоторым образом — главный заказчик, а православная церковь — подрядчик.
В тендере приняли участие более 400 архитекторов. В финальную часть прошли десять из них, в том числе французы Жан-Мишель Вильмотт, Фредерик Борель (Frédéric Borel) и Руди Риччотти (Rudy Ricciotti). В жюри вошли российские религиозные и государственные деятели (в том числе посол Александр Орлов), а также представители французского правительства, парижской мэрии и архитектурных кругов. Обсуждение предложенных проектов в таких условиях не всегда протекало гладко.
«Бушевали страсти, у вопроса был политический подтекст, который я совершенно не понимал, — рассказывает архитектор Бернар Демулен (Bernard Desmoulin) который представлял правительственную комиссию по качеству застройки. — Когда мы высказывали собеседникам наше мнение, они зачастую вели себя весьма обидчиво. Представители церкви придерживались совершенно иного подхода. Я оценивал проект с архитектурной точки зрения, а не пытался установить, соответствует ли он религиозным канонам». Архиепископ Егорьевский Марк в свою очередь отмечал в западных проектах «непонимание существующих в православном мире традиций церковного строительства».
Покров Богородицы
Жюри вынесло свой вердикт в марте 2011 года: победителем объявили проект испанца российского происхождения Мануэля Нуньеса-Яновского (Manuel Nuñez Yanowsky). Архиепископ Марк назвал его «сочетанием православных традиций и современности»: речь шла о классическом храме с огромным стеклянным ярусом, который, по задумке архитектора, должен был символизировать «покров Богородицы». Такая архитектурная диковинка по соседству с классическим дворцом Альма должна была придать району вид всемирной выставки. Но потом все пошло наперекосяк.
Мэр Парижа и член Соцпартии Бертран Деланоэ (Bertrand Delanoë), чья роль в проекте носила исключительно консультативный характер, внезапно решил подложить всем свинью. Незадолго до президентских выборов мая 2012 года он открыто заявил, что выступает «категорически против» проекта Мануэля Нуньеса-Яновского (это при том, что разрешение на строительство к тому времени уже было выдано). По его словам, такая «стилизационная архитектура совершенно не вписывается в облик места, которое внесено во всемирное наследие ЮНЕСКО, и перспективу Эйфелевой башни». «Все это были лишь фантазии одного архитектора, не лучшее решение», — согласен с ним Мишель Демулен.
Избрание Франсуа Олланда в 2012 году изменило расклад. Бертран Деланоэ оказался членом партии власти и начал вновь говорить о своем недовольстве, привлекая внимание государственных ведомств. Проводились все новые встречи на уровне дипломатов и сотрудников министерств. Чиновники обратились даже во внутреннюю разведку из-за близости здания к дворцу Альма, часть помещений которого занимают президентские службы. Как можно было найти выход из ситуации, окончательно не испортив отношения с российской стороной? 26 марта 2013 года Российская Федерация расторгла контракт на проведение работ с командой Мануэля Нуньеса-Яновского.
Идеальный кандидат
Занявший второе место Жан-Мишель Вильмотт превратился в ниспосланного свыше спасителя. По словам Бернара Демулена, он был «идеальным» кандидатом, «единственным, кто мог спасти проект». Весной 2013 года по просьбе российских властей он снова засел за работу и начал все с нуля. Для него такая задача вовсе не стала terra incognita: в сентябре 2012 года они вместе с Антуаном Грюмбахом (Antoine Grumbach) и Сергеем Ткаченко стали лауреатами международных консультация по созданию «Большой Москвы». «Разумеется, это было нам на руку», — признает он. Он неоднократно беседовал с нынешним патриархом Московским Кириллом, о котором у него остались «светлые» воспоминания. Что касается российской прессы, она, по его словам, уже назвала эту церковь «самой красивой и престижной» из всех когда-либо построенных.
«Строительство религиозного центра в Париже — это не стилизация под Красную площадь», — говорит Жан-Мишель Вильмотт. В работе над проектом он вдохновлялся Успенским собором: это первая каменная церковь Москвы, самый большой и величественный храм Кремля, где короновали русских царей. Говоря о парижском проекте, он отмечает «горизонтальность, прозрачность, игру света и кристальность». Особенно разглагольствовать тут не о чем.
Как бы то ни было, этот духовный и культурный центр в Париже еще может заставить говорить о себе. На этот раз по юридическим причинам. Адвокат Нуньеса-Яновского Луи Фоке (Louis Fauquet) считает разрыв соглашения незаконным и подал целый ряд исков против участвующих в реализации проекта сторон: Российской Федерации, министра культуры Орели Филиппетти (Aurélie Filippetti), Бертрана Деланоэ и Жана-Мишеля Вильмотта.
Как отмечает адвокат, в кодексе профессиональных обязанностей отмечается, что до начала работы Вильмотт должен был поставить в известность автора изначального проекта и региональный архитектурный совет, в котором он состоит. Но этого, по словам Луи Фоке, он так и не сделал. Жан-Мишель Вильмотт утверждает обратное. Представители совета в свою очередь «не хотят ничего говорить по этому поводу и не могут сказать больше».
