В статье, вышедшей во вторник утром в Guardian, Элисон Флад (Alison Flood) сообщила, что поэт У.Х. Оден пытался убедить Дж. Р.Р. Толкина «убрать из “Властелина колец” любовную линию Арвен и Арагорна, которую он считал “лишней и неубедительной”».
В письме, которое было написано в 1955 году и «будет выставлено на аукционе Bonhams в Лондоне 19 марта», Толкин «писал издателю о трудностях с концом “Возвращения государя” — третьей и последней части “Властелина колец”». Между тем не так давно Дж. К. Роулинг — автор «Гарри Поттера» — признала, что она, возможно, ошиблась, сведя вместе друзей Гарри Рона и Гермиону.
Хотя «Гарри Поттер» и «Властелин Колец», конечно, очень разные вещи, почти одновременно появившиеся новости о двух титанах фэнтези со схожими инициалами наглядно демонстрируют, как изменилась социальная функция фэнтези как жанра за почти 80 лет, которые прошли с тех пор, как Толкин в 1937 году опубликовал своего «Хоббита».
Чтобы понять социальную функцию знаменитой трилогии Толкина, важно осознавать ее политический и исторический контекст. Когда Толкин писал «Хоббита», Европа, еще не восстановившаяся после самой страшной — на тот момент — войны в своей истории, стояла на пороге новой войны, которая оказалась еще более опустошительной. Толкин и сам воевал на Первой мировой, перед тем как вернуться в Англию и стать преподавателем древнеанглийского. В начале 1930-х годов, когда Толкин был профессором в Оксфорде, он начал писать историю, которая позднее станет «Хоббитом».
Хотя «Хоббит» писался как детская книга, он неотделим от политического контекста (пусть даже сейчас читатели это не понимают). Сама история большого приключения Бильбо Бэггинса, с ее комически английским протагонистом, неохотно решающимся отправиться в путешествие, выглядит аллегорией британского опыта Первой мировой. Эта аллегория выглядит в сущности безобидной, но в трилогии «Властелина колец» появляются — или проявляются — более спорные особенности политических взглядов Толкина. Его новый герой Фродо Бэггинс должен сражаться вместе с «людьми Запада», чтобы защитить родную Хоббитанию от сил тьмы. Эти силы, возглавляемые некромантом Сауроном, состоят в основном из истерлингов (людей с востока) и орков — подземных существ, напоминающих уэллсовских морлоков (которые, напомним, были аллегорией возможного будущего британского рабочего класса).
Каким бы ни был политический подтекст «Властелина колец» (а это вопрос, который общественности, вероятно, стоит серьезно обдумать), элементарный анализ показывает, что Толкин видел у фантастической литературы серьезную политическую функцию. Для него — хотя Оден был с ним не согласен — романтические отношения между Арагорном и Арвен были «уместны» и выглядели «аллегорией чистой надежды», добавлявшей сложности и без того непростой политической аллегории Средиземья.
Если судить по словам Роулинг о романтических отношениях между героями «Гарри Поттера», в современном фэнтези подобных тщательно выстроенных политических аллегорий можно не искать. Заявление, сделанное писательницей в интервью, которое она дала Эмме Уотсон (Emma Watson), и опубликованное в выпуске Wonderland за февраль-март, фактически сводилось к тому, что Рон и Гермиона вряд ли смогут ужиться. При этом поражает шумиха, поднятая вокруг этой «новости»: статьи о ней появились почти во всех основных изданиях.
Было бы несправедливо говорить, что Роулинг просто хотела таким образом напомнить о себе прессе — в конце концов, она много лет писала книги о Гарри Поттере и явно сроднилась со своими персонажами. Тем не менее, сам факт того, что откровения писательницы стали такой сенсацией, указывает на исключительно важное различие между «Властелином колец» и «Гарри Поттером». Если Толкин решил пойти наперекор совету своего друга Одена и включить в роман любовь между Арагорном и Арвен в надежде, что эти отношения принесут надежду стране и континенту, опустошенным войной и смутой, любовная линия в «Гарри Поттере» воспринимается как сюжет для таблоида. Это показывает, что аудитория Роулинг зачастую настолько прочно ассоциирует себя с ее героями, что забывает и о политических, и об исторических реалиях.
В этом и заключается разница между социальной функцией фэнтези для Толкина и для Роулинг. Если Толкину этот жанр позволял использовать фантастических персонажей и фантастические миры для передачи потенциально спорных политических взглядов, романы Роулинг создают героев и «звезд», помогающих читателям полностью забыть о политике и о реальном мире.
