Стоит ли принимать всерьез сепаратистские настроения в Италии?

Сейчас внимание мировой общественности приковали к себе события на Украине и референдум в Крыму, однако нечто похожее происходит и в Италии. Сепаратистские настроения есть в Венеции и на Сардинии... Что это, последние огни трансальпийского карнавала или же симптомы чего-то более глубокого?

Так уж ли едина и неделима Италия?

В прошлом итальянским школьникам прививали особую ненависть к Клеменсу фон Меттерниху, канцлеру Австро-Венгрии начала XIX века. Но чем же так провинился этот великий дипломат, главный организатор Венского конгресса? Тем, что позволил себе назвать Италию «исключительно географическим понятием». На свою голову... Хотя в его времена это утверждение было не лишено логики (Меттерних произнес эту фразу, когда на территории современной Италии находилось с полдюжины государств: Сардинское королевство, Ломбардо-Венецианское королевство, Пармское герцогство, Моденское герцогство, Великое герцогство Тосканское, Папская область и Королевство Обеих Сицилий), в объединенной Италии его всегда воспринимали как верх имперского и реакционного презрения к молодой нации. Школьная пропаганда взрастила в целых поколениях итальянцев патриотическую ненависть к Австрии, однако все изменилось на подступах ко Второй мировой войне, когда союз с Третьим Рейхом заставил по-новому взглянуть на отношения со всеми германцами...

Так что же такое Италия? Единое и неделимое государство, как прописано в конституции? Или составная мозаика разнородных реалий, у которых возникают общенациональные чувства лишь во время матчей сборной по футболу? А что насчет наделавших в последнее время шума в СМИ сепаратистских инициатив? Это просто новый вид фольклорных представлений? Или же признак развала некогда унитарного государства? События последних нескольких недель напоминают нам, что в геополитике возможно все, что незыблемых статус-кво не бывает...

Было ли объединение настоящим?

Но для начала давайте по-быстрому вспомним, как Италия стала единой нацией.

17 марта 1861 года туринский парламент провозгласил рождение Королевства Италия, несуразного на первый взгляд создания, в котором особенно никто не нуждался. Оно было не нужно сардинскому премьеру Камилло де Кавуру, который подписал соглашение о союзе Сардинского королевства с Францией Наполеона III с тем, чтобы завоевать Паданскую равнину и не сдвигать границы дальше на юг. Не стремился к этому и Наполеон III, который хотел создать наполеоновское королевство в центральной Италии, сохранив при этом власть Папы на его землях (на этом настаивала набожная Евгения). Джузеппе Мадзини же мечтал о республиканской Италии...

Как бы то ни было, авантюра Гарибальди, который годом ранее отправился на завоевание Сицилии и остальных южных земель, вынудила де Кавура вмешаться: в противном случае весь юг страны мог бы оказаться в руках радикалов, на дух не переносивших умеренную монархию Савойского дома. Поэтому после взятия Неаполя нужно было объявить об аннексии новых территорий короной Виктора Эммануила II и... отправить армию на подавление скрытой гражданской войны, которая долгие годы бушевала на юге страны.

Таким образом, объединение было навязанным, причем одновременно как не желавшим этого южным территориям, так и северным элитам, которые были поражены недоразвитостью новых приобретений. Никакой патриотической мифологи не под силу стереть следы нежеланной и неподготовленной аннексии. А различия между регионами сильны и по сей день (сторонникам расширения Европейского Союза и интеграции самых разношерстных стран в еврозону стоило бы повнимательнее присмотреться к итальянской истории). Знаменитая фраза «Сначала делаем Италию, а затем итальянцев» была применима, пожалуй, только к самым образованным классам, и в целом считается, что наибольший вклад в формирование хоть какого-то чувства национальной принадлежности внесли Первая мировая война (тогда в траншеях смешались люди из всех регионов и социальных слоев) и начало телевещания в 1950-х годах.

Федералистские мечтания

Федерализм в том виде, в каком его знают в США и Германии, вряд ли может стать частью итальянских политических нравов. Хотя исторически страна была раздроблена и состояла из нескольких государств (ситуацию начала XIX столетия и то уже можно было считать большим прогрессом, потому что всего за несколько веков до этого тосканские города вели бесконечные войны, а четыре города-республики сражались за господство на море), мысль о федеральном образовании с сильной местной автономией так и не смогла укорениться в сознании. Федерализм не пользовался особой популярностью до объединения страны, однако вошел в моду в 1980-х годах на волне успехов на выборах «Лиги Севера», настоящим мотивом которой был налоговый бунт против «воров» из Рима. Как бы то ни было, все федералистские рассуждения «Лиги» не привели ни к какой конкретной реформе государственного устройства, а сама она после нескольких опытов коалиционного правительства с Сильвио Берлускони пришла в упадок и уступила голоса протестного электората Движению пяти звезд Беппе Грилло. Конец федеральной или даже сепаратистской утопии? Вовсе нет! Если чего-то не удается достичь силой оружия или законов, оно может пойти более долгим путем... комедии масок!

Все это шутка... но хорошо смеется тот, кто смеется последним!

В новостях сейчас активно пишут о двух удивительных инициативах. В Венеции хотят провести референдум для отделения региона от остальной Италии и восстановлении блеска Светлейшей Республики Венеция, которая перестала существовать после наполеоновского вторжения в 1797 году. А по Сардинии ходит петиция о присоединении острова к... Швейцарии! Есть у этих проектов одна общая черта: они существуют только в интернете.

Как легко догадаться, все это на самом деле всего лишь шутки (ну, или, на крайний случай, весьма странные причуды). Пресса усиленно подчеркивает, что они лишены юридической силы, но в будущем это может измениться.

История говорит нам, что границы постоянно меняются, и верить в их незыблемость было бы глупо или даже опасно. Вспомните о принципе, который озвучил в 1918 году президент США Вудро Вильсон: самоопределении народов. Тогда речь шла об обосновании раздела Австро-Венгрии, однако этот принцип напоминал о себе на протяжение всего ХХ века, причем иногда к великому неудовольствию победителей двух мировых конфликтов (особенно в том, что касается деколонизации). Разумеется, самоопределение народов содержит конфликтную составляющую: такое стремление может натолкнуться на желание политической силы сохранить за собой контроль над той или иной территорией.

В любом случае, как бы отреагировало западное государство на серьезный эпизод центробежного самоопределения на его территории? Что если бы требование независимости получило поддержку значительной части населения и депутатов? За примерами необязательно идти в Крым, они есть под самым нашим носом, в таких цивилизованных странах как Великобритания (референдум в Шотландии) и Испания (все более ярко выраженное желание Каталонии жить отдельно от Мадрида). Как бы отреагировало суверенное государство на перспективу независимости и отделения существенной части его территории? Какая либеральная и демократическая страна может позволить себе отправить войска и разогнать мятежников, особенно если те ведут себя мирно и пользуются поддержкой большинства?

Возвращение Венецианской республики и появление швейцарского кантона на Сардинии обернутся очередным кровопролитием, или же политическую карту Европы поджидают большие перемены?

Джорджо Педронетто, специалист по политическим наукам, финансам и маркетингу.