Материализуется парадокс сверхскорости: высунуть в окно голую задницу, а потом выбежать на улицу и успеть на нее посмотреть. Предлагается важный следующий шаг на пути перепрятывания украденного у соседнего государства полуострова. Его предлагают переименовать.
Начинание это, с лингвистической точки зрения, очень многообещающее. Следы удач на этом пути многочисленны. Но они могли бы быть еще ярче, если бы не досадные просчеты прежних поколений переименователей.
Наломали дров дважды. Начали в императорские еще времена. Крымскотатарские и старые греческие топонимы начали разбавлять греческим же новоделом — Севастополем и Симферополем. О русских словах тогда и не думали — новую империю строили не с племенным, а с вселенским замахом. Но времена были диковатые, и никто не удивлялся, что на том самом месте, где пятьсот лет простоял город Акмесджит, или Акмечеть, возникает Симферополь, дорогой наш советский Симфи.
Когда депортировали из Крыма крымских татар, греков и болгар, начали выметать имена попроще — маленькие и большие. Тысяча названий — большая комиссия работала. Деревня Капсихор стала Морским, например, а город Карасубазар — не без глумления над старым названием — Белогорском. Чтоб стало красиво: был какой-то Базар у Черной речки, а стал Белый город. От Чернореченска отказались правильно — светлым путем шли. Эски Кермен стал Старым Крымом. Впрочем, как и у украинского Львова, Лемберга, Львува, Львива, — у этого города было несколько названий — на языках тех народов, которые там жили — свое у армян, свое — у греков, свое — у крымских татар.
Хаживая по крымским горам и побережью в 1970-х годах, спрашивали друг друга, почему некоторые старые названия все-таки оставили. Например, Коктебель в Планерное переименовали, Ялту назвали в разгар Гражданской войны Красноармейском, но в 1922 вернули старое название. А вот потом не стала Ялта ни Чеховским ни Дамособачкиным. Бахчисараю повезло: предложение было сделать его городом Пушкиным. А вот Фонтанное бы, наверняка, прошло.
Стало быть, тогда, в 1940-е и 1950-е, помешало советское культурное лицемерие. Все-таки пропагандистский нерв Советов был какой? Правильно — просветительский. Хочешь иметь «Бахчисарайский фонтан», терпи и город с крымскотатарским названием, обойдись без «Дворцового сада».
С Восточной Пруссией на Балтийском море обошлись круче: перестала существовать вся Пруссия, и на территории Калининградской области не осталось ее топонимических следов. Правда, дав Кенигсбергу имя, как его любовно называли в народе, «всесоюзного козла» товарища Калинина, советские ономатеты ошиблись: третье послевоенное поколение называет свой город по-немецки.
Отсюда, видимо, и нынешнее предложение депутата Госдумы о переименовании Крыма. Какой Крым? Никакого Крыма не знаем.
В 1960-х-1970-х, когда слово «крымские татары» в Крыму и произносить было нельзя, доморощенные гиды рассказывали туристам в белых войлочных шляпах о «горных таврах», якобы населявших задолго до нашей эры эти благословенные места.
Историк Крыма Гульнара Бекирова показала, что особую свирепость переименовательская активность получила после визита в Крым Сталина в 1948 году. С 1948 по лето 1953 была поставлена задача переименовать все до последнего ручья.
Антитатарская истерия была усилена в эти годы угаром борьбы с низкопоклонством перед Западом, так что вместе с французскими булками и котлетами деволяй, переименованными в котлеты по-киевски в Москве и Ленинграде, должны были исчезнуть и крымские мысы, заливы и горы. Удивительно, что остановил эту вакханалию командующий Черноморским флотом адмирал Сергей Горшков: орлы мух не ловят.
Нынешняя истерия тоже имеет под собой вполне рациональные основания. Однако при перепрятывании краденого нужно быть последовательным. Идти, так сказать, по всему словарному фронту.
Например, пресловутый «Беркут» должен быть немедленно переименован. Это ведь тоже турецкое слово. Как-то некрасиво получается. Говоря на новом русском, некошерно. Да чтобы наши русские богатыри ходили под татарским флагом. Т.е., не богатыри, черт их дери, тоже турецкое слово. Не так — витязи!
Впрочем, и витязь — не совсем хорошее слово. Тут два варианта. Как сказал Дмитрий Мережковский, оба хуже. Если оно у нас из «викинга» вылезло, куда ни шло. Но что если оно и правда — славянское? Тогда оно происходит от слова «взяти», «пограбити», «разжиться добычей».
Ну вот, разжились.
Идет освежевание. Со свежим названием.
А придется ведь двигаться дальше. Татарскую «нефть» переименуем в «масло», чтобы пиндосы своим «ойлом» (oil) не кичились. Отменим «балаган», «ералаш», «кавардак», «кутерьму» — житья ведь нет от азиатчины этой поганой, от всех этих пантюркизмов коварных, исказивших весь строй нашей жизни.
«Орднунг мус зайн!» — звенит балда чугунная — весь мир заглушить хочет.
Чурка лапшу варит — весь мир накормить хочет.
Неужели сможете вашу мать переименовать?
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Наломали дров дважды. Начали в императорские еще времена. Крымскотатарские и старые греческие топонимы начали разбавлять греческим же новоделом — Севастополем и Симферополем. Времена были диковатые, и никто не удивлялся, что на том самом месте, где пятьсот лет простоял город Акмесджит, или Акмечеть, возникает Симферополь, дорогой наш советский Симфи.
