Пусть новая версия словаря отражает уникальность Гонконга, наш город не настолько особый, чтобы забывать о цивилизованности

Итак, слова «Hongkonger» и «Hong Konese» («гонконгец» и «гонконгский» — прим. перев.) вошли в Оксфордский словарь английского языка. Звучит как настоящее достижение: в плане самоопределения это поможет не только 7 миллионам людей, живущим в этом городе, но и бесчисленным уроженцам Гонконга, переехавшим в другие страны.

Само существование этих слов доказывает необходимость в выделении Гонконга в отдельную категорию. Именно это выделение — в наибольшей степени, вероятно, по отношению к жителям континентального Китая, а также с самой КНР, — и обрадовало людей.

Одна «гонконгская» представительница Законодательного собрания заявила, что «толчком к включению этих слов в словарь определенно стали усилия города по отстаиванию своего особого статуса на фоне давления со стороны Пекина, в последние годы привлекшие внимание международной общественности». «Жемчужина Востока» и ее жители не согласны смириться с превращением Гонконга в просто еще один китайский город.

По сути, в ее устах произошедшее оборачивается практически триумфом. Выходит, что включение этих слов в Оксфордский словарь как бы подтверждает успех такой политики. Нас будто бы вывели в своего рода «этнополитическую» (еще приобретение словаря) стратосферу.

Однако позиция, говорящая об «уникальности Гонконга», это нечто большее, нежели просто «борьба против засилья континентального Китая». Это не просто общественная кампания. Это часть нашей истории, часть нас самих. Гонконг не был просто еще одной британской колонией. Некогда место, которое считалось малопригодной для торговли «голой скалой», этот город превратился в курицу, несущую золотые яйца. Если подобная трансформация — не свидетельство той самой «уникальности» в самой истинной ее форме, то что тогда?

Как бы то ни было, здесь есть о чем задуматься. Не дошли ли мы до точки, когда наша «уникальность» не дает нам объективно оценивать самих себя и окружающий мир?

Критики-культурологи только и писали о включении новых слов в Оксфордский словарь, утверждая, что выделение такого термина, как «гонконгец», поможет определить жителей Города как людей, «более уважающих власть закона и ценящих свободу», «более культурных», нежели, скажем, жители континентального Китая. Но когда мы называем туристов из КНР «саранчой», разве это можно назвать «высококультурным» поведением?

Неужели в своей борьбе за то, чтобы быть другими, доказывая неправоту тех, кто считает, что Гонконг — «всего лишь еще один город КНР», мы забыли о том, что те свободы, которых мы требуем, не включают в себя право на ограничение чужой свободы? У людей нет права унижать человеческое достоинство других людей на основании места их рождения. Наше право на свободу самовыражения и свободу собраний не означает, что мы можем говорить не-гонконгцам, чтобы они возвращались туда, откуда пришли.

Возможно, мы отличаемся от других, отличаемся настолько, что у составителей Оксфордского словаря были основания написать про нас пару словарных статей. Мы можем быть серьезно обеспокоены перспективой «гегемонизации» (еще одно новое слово), но не привели ли наша кажущаяся уникальность и страх к тому, что мы стали неразумными и уязвимыми?

В словах есть сила. Когда гордость за то, что ты являешься «гонконгцем», превращается в гордыню, самое время вспомнить слова, написанные Джорджем Оруэллом в его эссе «Политика и английский язык»: «Но если мысль уродует язык, то язык тоже может уродовать мысль. Скверный язык распространяется благодаря традиции и подражанию даже среди тех людей, которым хватило бы ума ему сопротивляться».

Автор — консультант по политическим вопросам и бывший заместитель главы Азиатско-Тихоокеанского медийного центра Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.