Иностранцы уверены, что русский национальный напиток — это водка. Штампы в отношении других народов попадаются везде, и во Франции очень часто можно встретить людей, которые уверены, что русские, выпив водки, кидают бокалы через плечо. На самом деле, исконно русским национальным напитком всегда считался квас. У нас даже патриотизм — и тот квасной. В произведениях русской живописи квас встречается не раз, и всегда в работах, имеющих подчеркнуто «русский» характер (например, в замечательной работе Зинаиды Серебряковой «Крестьянка с квасником» — так называли жбан для кваса).
Вообще-то еще Геродот рассказывает о напитке под названием «зифос» — для его получения замачивали хлебные корки, в результате брожения получался напиток, очень похожий на квас. По-видимому, русских научили делать квас греки, но в других странах подобного рода напитки либо забылись, либо превратились в пиво, и квас стал считаться истинно русским изобретением.
Действительно, квасов в России было великое множество и рецептов с использованием кваса — тоже. На рубеже XVIII-XIX веков немецкий профессор Коберт даже написал научный труд под названием «О квасе — к введению оного в Западную Европу». Но осуществлению этих планов помешала война с Наполеоном — и квас сыграл совершенно другую роль, породив понятие «квасной патриотизм».
Дело в том, что к моменту войны с Францией русское высшее общество говорило, одевалось и ело по-французски. Лев Толстой в «Войне и мире» описывает попытки русской аристократии заговорить по-русски:
— Вы никому не делаете милости, — сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
— Безухов est ridicule, но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique?
— Штраф! — сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по-русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
— Другой штраф за галлицизм, — сказал русский писатель, бывший в гостиной. — «Удовольствие быть» — не по-русски.
— Вы никому не делаете милости, — продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. — За caustique виновата, — сказала она, — и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, — обратилась она к сочинителю: — у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по-русски.
— Но как же это по-русски сказать?
У Пушкина так характеризуются новоявленные великосветские патриоты этого времени: «...гостиные наполнились патриотами: кто высыпал из табакерки французский табак и стал нюхать русский; кто сжёг десяток французских брошюрок, кто отказался от лафита, а принялся за кислые щи. Все закаялись говорить по-французски».
В срочном порядке квасом заменили шампанское — его разливали в хрустальные бокалы и подавали на балах. Постепенно появилась и потребность в ироническом «крылатом слове» для обозначения фальшивого, показного, официального и в то же время мелочного «русофильства». Автором этого выражения считается кн. Вяземский. Оно было подсказано Вяземскому не только русским бытом, но и французским остроумием.
В «Письмах из Парижа» (1827), напечатанных в «Московском телеграфе», по поводу книги M. Ancelot о России Вяземский пускается в такое рассуждение о патриотизме: «Многие признают за патриотизм безусловную похвалу всему, что свое. Тюрго называл это лакейским патриотизмом, du patriotisme d’antichambre. У нас можно бы его назвать квасным патриотизмом».
В более позднем издании к этому выражению делается примечание: «Здесь в первый раз явилось это шуточное определение, которое после так часто употреблялось и употребляется». Развитие истории привело к тому, что к концу XIX века в интеллигентских кругах квас стал считаться чуть ли не реакционным напитком. Пить его считалось неприличным, мужчины пили пиво, женщины — лимонад... Верность квасу сохранили лишь солдаты и крестьяне.
Казалось бы, дела давно минувших дней... Но в советскую эпоху квас вновь завоевывает популярность и любовь — только скажи «квас», и воображение нарисует ту самую заветную желтую бочку, которая пришла на смену дореволюционным разносчикам. Дело в том, что квасом в России торговали вразнос, была даже такая профессия — квасник, которую сохранил для нас замечательный мастер жанровой живописи Владимир Маковский. В советские времена квасом тоже торговали «в розлив», только на смену мужику с кувшином пришла бочка на колесах.
Но с наступлением перестройки ни в чем не повинный квас опять становится символом национальной ксенофобии — на этот раз в противовес американской кока-коле. И тут произошла смешная история. В 1999 году выходит культовая книга В. Пелевина «Поколение П», в которой автор иронизирует над современной российской рекламой и придумывает проект внедрения на российский рынок Sprite под лозунгом «анти-колы».
«В переводе на русский «Uncola» будет «Некола». По своему звучанию (похоже на имя «Никола») и вызываемым ассоциациям это слово отлично вписывается в эстетику вероятного будущего. Возможные варианты слоганов:
СПРАЙТ. НЕ-КОЛА ДЛЯ НИКОЛЫ
(Имеет смысл подумать о введении в сознание потребителя «Николы Спрайтова» — персонажа наподобие Рональда Макдональда, только глубоко национального по духу.)[...]
Кроме того, необходимо подумать об изменении оформления продукта, продаваемого на российском рынке. Здесь тоже необходимо ввести элементы ложно-славянского стиля. Идеальным символом представляется березка. Было бы целесообразно поменять окраску банки с зеленой на белую в черных полосках наподобие ствола березы. Возможный текст в рекламном ролике:
«Я в весеннем лесу
Пил березовый Спрайт».
Жизнь, как это часто бывает, оказалась еще смешнее литературы: фирма «Дека» действительно, без всякой доли иронии, запустила в продажу квас под названием «Никола» и слоганом: «Квас — не кола, пей Николу». После того, как удивленные авторы рекламы обнаружили, что совершили плагиат, они заменили слоган на «Долой колонизацию, квас — здоровье нации!», то есть обратились к тому самому образу квасного патриотизма, неоднократно осмеянному классической русской литературой.
Кроме того, фирма «Кока-кола» открыла в России собственное, вполне успешное производство кваса, который называется «Кружка и бочка». В 2010 году она начала запуск этого напитка на американском рынке через довольно дорогие магазины Whole Foods Market ...
В Париже квас можно купить в магазинах русских продуктов. Нельзя сказать, чтобы он очень нравился французам. Может быть, они просто не знают, что окрошка должна быть очень холодной (в России бытует анекдот о том, что Александр I направил в знак особого расположения окрошку от своего стола одному из иностранных послов. На следующий день смущенный посол сообщил, что по недосмотру слуг суп остыл, а при разогревании, видимо, утратил свои замечательные качества)...
И все же квас обладает отменным качеством — его вкус в любом случае лучше вкуса квасного патриотизма.
