Виноват ли Евросоюз в тех несчастьях, которые выпали на долю Украины? Этот вопрос сейчас все чаще задают благодаря британскому политику Найджелу Фараджу, который утверждал, что у Европы тоже есть «кровь на руках», — видимо, это потому, что европейцы безответственно поощряли стремление Украины «войти в Европу», совершенно не думая о том, как реагировать, если вдруг Россия поведет себя агрессивно. Точка зрения Фараджа подверглась резкой критике. Однако, о вине Европейского Союза говорит не он один. Такую же точку зрения приходилось слышать и от азиатских, и от американских политиков.
Итак, справедливо ли винить Евросоюз? Считаю, что нет. Отморозки, расстреливавшие демонстрантов в Киеве, действовали не по приказу из Брюсселя. Даже нелепо полагать, что Европа должна была предвидеть эту бойню. Весь кризис представлял собой цепь непредвиденных событий, которые вдобавок ко всему застали врасплох и русских, и американцев. Кроме того, трудно было предположить, что всего через несколько часов после подписания соглашения с тремя министрами иностранных дел ЕС президент Янукович прикажет (или позволит) своим людям умирать, после чего убежит из страны.
Вобщем, я полагаю, нужно признать, что у Евросоюза в действительности никогда не было стратегии в отношении Украины. Европейскому союзу вообще не удалось выработать какую-нибудь внятную политику по отношению к Украине с учетом имеющихся ресурсов и рисков. Вместо этого, Евросоюз рассматривал свою политику в отношении Украины как дело узкоспециальное, технократическое, включающее лишь переговоры о торговле с этой большой соседней страной, которая в один прекрасный день может стать кандидатом на вступление в ЕС. Но, покуда Европейский Союз полагал, что его отношения с Украиной представляют всего лишь «упражнение для технократов», подразумевающее в том числе и подгонку под всякие требования и стандарты, Россия увидела в этом признаки высокой политики и геостратегии. В результате, когда Евросоюз оказался вовлеченным в геополитическое противостояние с Россией, он не знал, как реагировать.
Почему же Евросоюзу ближе технократический подход, нежели стратегический? Отчасти потому, что весь метод Европейского Союза заключается в том, чтобы, погасив опасные политические страсти, сосредоточить внимание на экономике и бюрократии. Как теперь любят шутить в Брюсселе, «раньше мы друг в друга стреляли, теперь — спорим о рыбных квотах». Технократический подход всегда лежал в основе Европейского проекта. Стремление развивать свою внешнеполитическую и оборонную стратегию стало возникать позднее и оформилось лишь частично.
Как только дело коснулось Украины, то проблемы с выработкой Евросоюзом стратегического мышления, усугубились еще и тем, что между странами-членами ЕС возникли разногласия: обнаружилось, что у них - разные цели. Так, Польша и страны Прибалтики всегда подталкивали Украину к членству в ЕС. Но некоторые из западноевропейских стран-членов Евросоюза — в частности Франция — были гораздо более скептично настроены. И вот, из-за возникших разногласий оказалось, что лучше бы отказаться от выработки стратегической линии в отношении Украины и вместо этого сосредоточиться на том, что ЕС умеет делать лучше всего, — на технократическом подходе.
Кто-то скажет, что нынешний кризис подтолкнет, наконец, европейцев к выработке стратегического подхода в отношении Украины. Но я не очень в этом уверен. Проблема в том, что, как показала нынешняя дискуссия относительно санкций, Евросоюз все еще остается разделенным. Поляки и прибалты все еще придерживаются твердой линии. Британцы отделались разговорами, и пока не совсем ясно, с каким ущербом для Сити они готовы примириться. Мнения немцев, голос которых, конечно же, важен, разделились: среди сторонников жестких мер мы видим канцлера Меркель, в то время как некоторые члены СДПГ стремятся к сближению с Россией. Юго-Восточное крыло Евросоюза — Греция, Болгария, Словакия, Венгрия — рассматривается как наиболее пророссийское.
Наступившие международные кризисы пробуждают надежду, что на этот раз Европейский Союз, наконец-то, будет вынужден повзрослеть и приступить к разработке своей реальной внешнеполитической стратегии. Но это всего лишь надежда, и я не думаю, что на этот раз что-то изменится.
