В качестве книжной закладки я сейчас использую интересный документ — неиспользованный посадочный талон на рейс 61 компании Ukraine International из Киева в Симферополь. Я должен был вылететь из Киева в половине восьмого вечера 28 февраля, но в назначенный час представитель авиакомпании объявил, что рейс отменяется «из-за ситуации в аэропорту Симферополя». Пассажирам предложили пройти в кассу, чтобы получить назад деньги. В Крым мне пришлось ехать на маршрутном такси: 100 долларов за проезд и 11 часов в дороге. А о том, почему мой самолет не вылетел, я узнаю только следующим утром из сообщений украинских СМИ. Вернее, из одного сообщения — именно на него в тот день ссылались все газеты и информационные агентства.
Наверное, каждый журналист хочет, чтобы хотя бы один его текст вошел в историю. Везет далеко не всем, а анонимному новостнику не самого влиятельного киевского интернет-издания «Навигатор» повезло. Именно корреспондент «Навигатора» в ночь с 28 февраля на 1 марта дозвонился до крымского управления милиции, и именно ему дежурный офицер сказал, что аэропорт Симферополя захвачен неизвестными вооруженными людьми, которые (цитата) «вежливо попросили выйти» сотрудников охраны аэропорта.
Случайная формулировка неизвестного полицейского в разговоре с неизвестным журналистом — ее оказалось достаточно, чтобы обогатить русский язык новым устойчивым выражением. Основным субъектом крымской политики к этому времени уже три дня были они, солдаты в форме без опознавательных знаков, про которых все понимали, что это российские солдаты, но ни у кого при этом не было доказательств их государственной принадлежности. Они появились в здании крымского парламента вечером 26 февраля, именно в их присутствии или даже под их прямым давлением крымские депутаты избрали премьер-министром полуострова пророссийского активиста Сергея Аксенова.
На последних региональных выборах партия Аксенова набрала всего 4 процента голосов, но это было до появления в Крыму этих загадочных людей, которым три дня никто не мог придумать подходящего определения. И новость «Навигатора», в которой эти люди «вежливо попросили» украинских охранников уйти из аэропорта, стала источником главного крымского политического термина — «вежливые люди». Выражение очень быстро зажило своей жизнью, оно понравилось и сторонникам, и противникам российского вторжения в Крым. «Вежливые люди» — звучит не так обидно, как «захватчики» или «оккупанты», но при этом определение вполне иронично, потому что вежливость, вооруженная автоматами — это смешно.
Через три недели, когда Соединенные Штаты введут санкции против близких к Владимиру Путину бизнесменов, российский президент, выступая по телевидению, будет делать вид, что эти санкции его смешат. Говоря о Ковальчуке, Ротенберге и Тимченко, он скажет: «Думаю, что мне нужно держаться от них подальше... Это как раз они — вежливые люди в камуфляже и масках с автоматами», — шутка, может быть, и так себе, но с ее помощью выражение «вежливые люди» появилось и в официальном языке российской власти.
Вторжение в Крым — образцовая пиар-операция...
Вторжение в Крым выглядело так, будто его планировали не только военные и политические стратеги, но еще и талантливые специалисты по маркетингу. Кроме «вежливых людей», главными героями российского Крыма стали прокурор Наталья Поклонская и лидер пророссийских активистов Севастополя Алексей Чалый. Поклонская — симпатичная молодая блондинка, которую новые (уже подконтрольные «вежливым людям») власти Крыма назначили прокурором полуострова, сразу же стала любимым героем российских официальных СМИ, в изложении которых ее история выглядела как пересказ романтической сказки.
Поклонская была помощником прокурора в Киеве и отказалась работать с новой властью Украины. Уволилась из прокуратуры и уехала к бабушке в Севастополь, а в Крыму узнала, что никто из местных прокуроров не хочет занимать должность главы ведомства, и Поклонской пришлось, оставив бабушку, самой брать на свои хрупкие плечи тяжелый груз прокурорской ответственности. Никто никогда не узнает, само так случилось или постарался какой-то хитрый политтехнолог, но уже через несколько дней портреты юного прокурора, выполненные в стиле японских мультфильмов-анимэ, появились на сайтах поклонников этого искусства, и прокурор Крыма превратилась в настоящую звезду масскульта.
Алексей Чалый, которого на митинге сторонников присоединения к России избрали «народным мэром» Севастополя, был известным в Крыму человеком задолго до начала кризиса. Его компания «Таврида», производственные мощности которой находятся в России, поставляет электрические выключатели для промышленных предприятий во многие страны Европы, а также в США. Чалый явно мечтал о карьере политика как минимум городского масштаба, за его счет в Севастополе и окрестностях было построено несколько памятников героям Второй мировой войны, также ему принадлежит севастопольский телеканал и популярный сайт местных новостей.
По украинским законам, мэр Севастополя назначается указом президента из Киева, избрание на митинге юридически ничтожно, но Россия, испытывавшая дефицит в лояльных ей крымских политиках, сразу же признала власть Чалого, для чего ему пришлось объявить себя председателем «координационного совета» по управлению городом. Именно в этом статусе он подписывал в Москве с Владимиром Путиным договор о вступлении Севастополя в состав России — на торжественную церемонию Чалый явился не в положенном по протоколу костюме, а в скромном черном свитере, очевидно, призванном показать, что этот человек слишком увлечен судьбой своего города, чтобы думать о таких мелочах, как дресс-код.
Небритый седой мужчина в свитере, обнимающийся с Путиным, выглядел так харазматично, что многие российские комментаторы предположили, что у Чалого есть шансы стать следующим президентом России (российская политика традиционно бедна на яркие лица, поэтому о каждом новом герое новостей политологи говорят, как о будущем президенте, такая традиция).
...с поддержкой российского общества
Вторжение в Крым и последующее его присоединение к России — российские официальные СМИ, в общем, и не пытались делать вид, что считают эту процедуру юридически безупречной, но и особой нужды в этом, пожалуй, не было. Для российской аудитории абстрактная справедливость традиционно стоит выше любого права, а как раз с точки зрения справедливости консенсус по поводу Крыма в России сложился задолго до февральских событий на полуострове. Единственный настоящий регион южной Европы, двести лет принадлежавший огромной северной стране — в Крыму находились летние резиденции русских царей и советских лидеров вплоть до Михаила Горбачева, в Крыму жил Антон Чехов, в Крыму воевал Лев Толстой, о Крыме писал Пушкин, в Крыму Сталин, Рузвельт и Черчилль договаривались о послевоенном устройстве Европы.
Курорты Крыма в годы холодной войны были единственным (наряду с Абхазией, которая, впрочем, тоже уже давно фактически присоединена к России) доступным советским людям субтропическим морским курортом, и хотя в последние десятилетия россияне предпочитают проводить отпуск где-нибудь за границей, это никак не мешало тому, что для большинства людей в России именно Крым в постсоветские годы был самой болезненной территориальной потерей, а его принадлежность Украине воспринималась как обидная историческая случайность — в 1954 году, меняя внутренние границы СССР, Никита Хрущев, много лет возглавлявший именно украинскую организацию партии большевиков, передал Крым из состава советской России советской Украине, и именно из-за этого решения регион с большинством русского населения оказался за пределами России.
Чувство этой несправедливости для массового сознания в России оказалось сильнее любых международных договоров о неизменности границ, и если даже россияне получат неопровержимые доказательства нарушений на референдуме о присоединении Крыма, едва ли это как-то изменит их отношение к тому, что Крым — это Россия. Для того, чтобы убедить россиян в том, что Крым должен быть частью России, пропагандистам не требовалось вообще никаких усилий — общество и так давно было с этим согласно.
Российские СМИ и виртуальная реальность
С ситуацией на Украине в целом все оказалось значительно сложнее. С самого начала противостояния в центре Киева российские официальные СМИ потратили беспрецедентное количество эфирного времени и газетных страниц на создание полностью виртуальной картины происходящего. Здесь российским официальным СМИ тоже помогли давно сложившиеся в обществе стереотипы, прежде всего — традиционная неприязнь к украинским коллаборационистам, сотрудничавшим с нацистами во время Второй мировой войны. По версии российской пропаганды, именно наследники этих коллаборационистов (в России их принято называть бандеровцами по имени идеолога украинского национализма Степана Бандеры, просидевшего, впрочем, всю Вторую мировую войну как раз в нацистском концлагере) вышли на площадь в центре Киева, чтобы свергнуть президента Януковича, и теперь, когда Янукович бежал, власть в Киеве захвачена хунтой (слово «хунта» применительно к киевским властям активно используется российским телевидением и газетами), которая намерена силой подчинить себе восточные регионы Украины, где большинство населения говорит по-русски.
Отдельный акцент в сообщениях о ситуации на Украине делается на то, что киевская «хунта» опирается на поддержку США и Евросоюза, намеренных с помощью Киева ослабить или даже уничтожить Россию. В одной из своих телепередач главная звезда российского государственного телевидения Дмитрий Киселев даже выдвинул версию, что основным инициатором свержения Януковича была Швеция, которая таким образом хочет взять реванш за нанесенное ей поражение в войне с Россией в конце XVII века, когда именно на территории современной Украины российские войска под командованием царя Петра разгромили шведскую армию.
То есть, по версии российской пропаганды, за новой киевской властью стоят противники России во всех войнах последних трехсот лет — от шведов и французов до гитлеровцев и даже исламистов (любимым героем российских теленовостей долгое время был украинский националист Александр Музычко, который в 1994 году воевал против российских войск на стороне сепаратистов в Чечне; медиасериал о преступлениях Музычко, реальных и выдуманных, оборвался в начале апреля, когда этого человека, символизировавшего в российских теленовостях новую украинскую власть, застрелили при задержании украинские же полицейские).
«Он бандеровец, он будет нас убивать»
Захватив Киев, эти враги, конечно же, двинутся дальше на восток Украины в дружественные России регионы — по крайней мере, тон российских телеканалов не оставляет сомнений именно в таком развитии событий, и выступления пророссийских активистов в Донецке, Луганске и Харькове — это не сепаратизм, а именно превентивная защита от «бандеровцев», которые вот-вот придут и всех убьют.
11 апреля я слушал в Донецке премьер-министра Арсения Яценюка — скучного экономиста, который на хорошем английском объяснял иностранным репортерам, как киевская власть собирается привлекать инвестиции в восточные регионы страны. После встречи с Яценюком я поехал к захваченному пророссийскими активистами зданию региональной администрации. Люди скандировали «Яценюк — фашист», а какая-то женщина перед трибуной плакала — «Зачем он приехал? Он „бандеровец“, он будет нас убивать».
Двадцать с небольшим лет назад, когда распался Советский Союз, россияне пережили первую волну общенациональной рефлексии по поводу того, что Украина теперь - иностранное государство. Отношение к этому государству все эти годы оставалось снисходительно-ироническим — да, они - такие же, как мы, только зачем-то делают вид, что у них своя, другая страна. «Не могу наставить пушку на свою жену-хохлушку», — пел в середине девяностых популярный российский певец, и публика смеялась над этой песней, потому что украинец для россиянина — это даже не иностранец, это родственник. Двадцать лет в России к украинскому государству было принято относиться как к пародии на свою страну, символом этой пародии много лет была книга второго президента независимой Украины Леонида Кучмы под названием «Украина — не Россия». В самом деле, разве не смешно, когда основу национальной самоидентификации составляет стремление показать, что эта страна — не Россия? Сегодня смешная «нероссия» в российских официальных медиа превращается в грозного и опасного врага. Двадцать лет россияне смеялись над перспективой войны с украинцами. Сегодня такая перспектива из сатирических эстрадных песен переместилась в выпуски телевизионных новостей, и «пушка на жену-хохлушку» уже наставлена.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Двадцать с небольшим лет назад, когда распался Советский Союз, россияне пережили первую волну общенациональной рефлексии по поводу того, что Украина теперь - иностранное государство. А теперь их соседи превращаются во врагов и никто не смеется. Как это получилось?
