Будущее экономического прогресса

Вашингтон, округ Колумбия – Медленно, но уверенно споры о сущности экономического роста вступают в новую фазу. Возникающие вопросы настолько отличаются от вопросов, поднимавшихся в предыдущих десятилетиях, что сегодня изменяется вся концепция дискуссии об экономическом прогрессе и соответствующей экономической политике.

Первый вопрос, касающийся скорости будущего экономического роста, уже вызывает серьезные разногласия между экономистами. Например, Роберт Гордон из Северо-западного университета считает, что можно радоваться, если экономика США обеспечит ежегодный рост в 0,5% на душу населения в среднесрочном периоде. Другие, в частности, осторожный Дэни Родрик, разработали пессимистический сценарий роста для стран с переходной экономикой. Основная предпосылка, общая для этих ведущих экономистов, – замедление технического прогресса, которое будет происходить и в наверстывающих отставание экономиках развивающихся стран, и в странах с переходной экономикой.

С другой стороны выступают «новые сторонники технологии». Они утверждают, что мы находимся в начале четвертой промышленной революции, которая характеризуется внедрением настоящих «интеллектуальных машин», которые почти полностью возьмут на себя выполнение функций малоквалифицированного и среднеквалифицированного труда. Эти «роботы» (некоторые в форме программного обеспечения, а также «интернет-вещей») будут сопровождаться резким ростом производительности труда в таких областях, как энергоэффективность, транспорт (например, машины-роботы), здравоохранение, массовое производство (в связи с внедрением технологий трехмерной печати).

Вторым вопросом является вопрос распределения доходов. В своей мгновенно завоевавшей популярность книге Томас Пикетти утверждает, что фундаментальные силы экономики способствуют постоянному росту прибыли как доли общего дохода, и при этом норма прибыли на капитал опережает экономический рост. Более того, многие экономисты отмечают, что раз капитал становится прямой заменой любого труда, кроме очень квалифицированного, а системе образования необходимы длительные сроки для подготовки новых квалифицированных специалистов в необходимых количествах, соотношение в оплате очень квалифицированного труда и других категорий труда будет неизбежно ухудшать ситуацию с неравенством.

Вероятно, в ближайшие десять лет США станут страной, в которой 5% населения – владельцы крупных капиталов, высококвалифицированные наемные сотрудники, успешные предприниматели глобального масштаба – будут получать 50% национального дохода (сегодня эта доля чуть ниже 40%). Хотя в разных странах обстоятельства сильно отличаются, но фундаментальные тенденции имеют глобальный характер. Устойчивы ли эти тенденции политически?

Третьим вопросом является влияние автоматизации на уровень занятости населения. Как показала практика предыдущих промышленных революций, люди могут быть освобождены от однообразного, утомительного труда. Исчезнет необходимость в профессиях кассиров, телефонных операторов, сборщиков платы за проезд, намного меньше потребуется бухгалтеров, советников по финансам и путешествиям, водителей и специалистов многих других профессий.

Если сторонники технологического прорыва правы хотя бы наполовину, ВВП станет намного выше. Так почему бы нам не порадоваться перспективе 25-часовой или 30-часовой рабочей недели и двухмесячному ежегодному отпуску, если умные машины возьмут нагрузку на себя?

Почему же в случае, когда все эти новые технологии приведут к неизбежному росту производительности труда, многие экономисты доказывают, что для обеспечения конкурентоспособности экономики каждый человек должен больше работать и позже выходить на пенсию? Или это касается только высококвалифицированных специалистов, которые должны больше и дольше работать потому, что их недостаточно? В этом случае, наверное, пожилые специалисты должны уходить на пенсию раньше, чтобы освободить место для молодых, чья квалификация больше соответствует требованиям времени. Если при таком положении ВВП в целом возрастет, то государственное перераспределение средств позволит оплатить расходы по раннему уходу на пенсии, а время ухода на пенсию станет гибким и постепенным.

Наконец, возникают вопросы изменений климата и возможных ограничений в природных ресурсах, и за последнее десятилетие эти вопросы стали все более обсуждаемыми. Помешают ли эти факторы долгосрочному росту, или же в действительности переход экономики на экологически чистую энергию благодаря новой технологической революции повысит благосостояние?

Поскольку все эти вопросы ставятся во главе программы государственной политики, становится все более ясным, что традиционная ориентация на развитие, определяемое как рост совокупного ВВП и рассчитываемое по разработанной сто лет назад системе национальных счетов, все менее и менее применимо.

Сущность и методика измерения экономического прогресса должна учитывать новое социальное соглашение, которое должно позволять общественному строю управлять техническим прогрессом так, чтобы он был полезен всем гражданам. Работа, учеба, отдых, настоящее здоровье и «производительность» должны быть постоянной частью нашей жизни, и политический курс должен быть однозначно направлен именно на те положения, которые улучшают их и увеличивают измеряемое благополучие.

С тенденциями, которые ведут к росту неравенства, следует бороться путем применения различных политических инструментов, включая систему налогообложения и введение пожизненного, всеобъемлющего и доступного образования и системы охраны здоровья. Эти меры должны быть в центре внимания для того, чтобы обеспечить равенство и социальную мобильность. Это позволит значительно повысить качество жизни, даже и в развитых странах, а ориентация на совокупный ВВП гораздо менее полезна в достижении этой цели.

Становятся более понятными вопросы, связанные с будущим экономическим развитием. Но мы находимся в самом начале пути по созданию новой концептуальной схемы, необходимой для направления национальных и глобальных политических усилий на развитие человека.