Накануне большевистской революции у православной церкви было 50 тысяч приходов, 1000 мужских и женских монастырей и 60 духовных учебных заведений. К 1941 году Сталин почти полностью ликвидировал церковь как общественный институт. На всю страну осталось не более 150-200 действующих церквей, а все до единого монастыри и семинарии были закрыты. Хотя нападение Гитлера на Россию заставило Сталина резко изменить этот курс (он обратился к церкви за помощью в мобилизации и сплочении населения для ведения войны), церковь все равно действовала в очень сложных условиях суровых ограничений вплоть до эпохи Горбачева.
С крахом коммунизма в 1991 году церковь начала восстанавливать свою разрушенную жизнь как институт. Выросло количество приходов от 7 тысяч 20 лет тому назад до 30 тысяч в настоящее время; число монастырей увеличилось с 22 до 800, а семинарий и духовных школ с трех до 100 с лишним. Символом этой новой эпохи стал Храм Христа Спасителя, снесенный Сталиным в 1931 году и восстановленный в 1990-е годы по инициативе президента Бориса Ельцина и московского мэра на своем изначальном месте на берегу Москвы-реки неподалеку от Кремля.
За прошедшее десятилетие я побывал в России более десятка раз. В 2004-2005 годах и в 2011-2012 годах я провел там по году. Западные СМИ немало сообщают о новом культурном и политическом влиянии Русской православной церкви. Некоторые обозреватели считают, что Россия возвращается к древним византийским понятиям симфонии, когда церковь и государство тесно сотрудничают друг с другом. Критики утверждают, что церковь пользуется новообретенным богатством и привилегиями в обмен на поддержку путинского режима.
У таких утверждений определенно есть основания. Находясь в России в 2011-2012 годах, я воочию убедился в наличии глубокой пропасти между церковной властью и новым политическим движением против Путина. Церковные руководители по сути дела приказывали своей пастве не ходить на демонстрации, которые начались на улицах Москвы и Санкт-Петербурга. Верующие должны были сидеть дома и молиться. Среди лидеров протестов не было представителей церкви, и они не взывали к православной вере, обосновывая свои позиции. Между протестным движением и церковью не было ничего общего. Похоже, что церковь готова оказывать власти одну услугу за другой. Так было в марте 2012 года, когда Патриарх Московский и всея Руси Кирилл объявил о своей поддержке Путину на президентских выборах и он осудил феминистский коллектив Pussy Riot за вторжение в Храм Христа Спасителя в знак протеста против порочного союза церкви и Путина.
Но история возрождения церкви намного сложнее, чем полагают западные аналитики. Большинство россиян сегодня отождествляют себя с православием и одобряют возрождение социальной значимости церкви. После крушения коммунизма Рождество и Пасха были вновь объявлены федеральными праздниками, и в наши дни храмы не в состоянии вместить всех верующих. Тысячи церковных зданий в стране восстановлены в своем былом величии и блеске, снова доминируя в общественном пространстве. Не только президент Путин и премьер-министр Дмитрий Медведев, но и политические руководители регионов и городов открыто исповедуют православие и встают рядом с церковными руководителями на гражданских мероприятиях и на богослужениях. Всего за 20 лет церковь в России превратилась в самую крупную и самую важную неправительственную организацию. Осознавая свое растущее влияние в обществе, она стремится не к чему-нибудь, а к повторному обращению российского народа в христианство.
Однако совершенно непонятно, что эти устремления означают на практике, и будут ли они реализованы. Кое-кто утверждает, что до революции Россия была не такой уж и христианской, и что повторное обращение в христианство это искажение понятий. Других беспокоит то, что церковь превратилась в очередной институт, добивающийся социальных привилегий в постсоветской системе, и таким образом отвращает людей от идей веры. Тем не менее, большинство священников и активных прихожан, с которыми я познакомился во время поездок по России, выражают надежду на то, что православие снова станет важной частью жизни страны. Они мечтают о России, где церковные символы, ритуалы, нравственные ценности и учения вновь укрепятся в народном сознании и будут играть ведущую роль в формировании общества.
Самое серьезное препятствие на пути к успеху это небольшое количество воцерковленных россиян, активно участвующих в жизни церкви. Примерно 70-80% называют себя православными и прошли в свое время обряд крещения, но регулярно посещают службы лишь 2-4%. Еще меньшее количество соблюдает церковные посты. Однако социологические исследования показывают, что Россия это одна из немногих стран развитого мира, где люди говорят, что религия становится для них более важной, а не менее. Меня постоянно удивляют такие россияне, как моя знакомая Таня. Это высокообразованная и вполне успешная в профессиональном плане москвичка, которая сомневается в существовании Бога, никогда не бывает на церковных службах и даже не знает «Отче наш». Тем не менее, она регулярно совершает паломничество в отдаленные православные монастыри, где, по ее словам, попадает в святой мир, наполняющий ее абсолютной радостью и покоем. У нее низкая степень повседневного участия в церкви ни в коей мере не противоречит высокой степени эмоциональной привязанности. Церковь считает, что объяснение такому явлению очень простое и убедительное: православие помогает россиянам понять, кто они есть как народ, и что делает Россию уникальной в ряду других стран мира.
После интронизации Кирилла в качестве патриарха в 2009 году лозунгом церкви стало воцерковление. Кирилл призывает церковь видеть свою духовную миссию в обращении ко всем сегментам российского общества, от байкеров до фанатов рок-музыки, от наркоманов до кандидатов в политики.
Несмотря на отделение церкви от государства и глубоко светский характер российского общества при коммунизме, Кирилл уверен в том, что обращение народа в христианство будет успешным. Нравственные и эстетические ценности православия, утверждает он, лежат в основе исторической самобытности нации. Православная традиция глубоко укоренилась в величайших достижениях русского искусства, архитектуры, музыки и литературы. Россия может быть по-настоящему Россией только в том случае, если она признает и утверждает свои православные корни. На этот посыл с готовностью откликаются очень многие россияне, даже те, кто придерживается светских взглядов. В то же время, проблемы остаются. Хотя церкви удалось расширить свое присутствие во всех сферах общества, это не означает, что люди становятся более преданными православному учению, как она того желает.
Сретенский монастырь в Москве является хорошим примером того, насколько ограничены успехи церкви в воспитании людей в духе веры. Этот монастырь был основан в 1397 году, а в 1925-м советская власть закрыла его. Здания монастыря использовала тайная полиция, превратившая их в тюрьму и место казней. Сегодня этот монастырь вновь открыт и уже прославился своими знаменитыми хорами (один из них исполнял государственный гимн на церемонии открытия зимних Олимпийских игр в Сочи), духом предпринимательства и тесными отношениями с президентом Путиным. 700 и более человек регулярно посещают там Божественную Литургию, а по праздникам людям во время службы приходится стоять даже в монастырском дворе. Атмосфера веры там производит глубокое впечатление. Тем не менее, когда я жил в Москве и регулярно посещал еженедельные образовательные классы для взрослых по изучению Библии, там присутствовало меньше 35 человек, и казалось, что наставления монаха они пропускают мимо ушей.
Издательская программа монастыря пользуется большим успехом. Там каждый год издается более 100 новых названий, относящихся ко всем областях церковной жизни: христианская духовность, история церкви, Священное Писание, церковная музыка и искусство, православные обычаи аскетизма и подвижничества, монашество, чин богослужения и церковная молитва, а также житие святых. Другие церковные издательства также бурным потоком выпускают в свет книги, брошюры, компакт-диски и DVD, предназначенные для широкой аудитории.
Самой большой издательской новостью последних лет стала книга «Несвятые святые», в которой архимандрит Тихон (Шевкунов), являющийся настоятелем Сретенского монастыря и предполагаемым духовником президента Путина, предлагает читателю серию рассказов о том, как он пришел от марксистского атеизма к православному монашеству. В отличие от традиционных православных книг-наставлений, в «Несвятых святых» церковь представлена как люди, у которых есть свои выверты и недостатки, но через которых Бог все равно работает на общее благо. Эта книга на 600 страниц разошлась тиражом полтора миллиона экземпляров, войдя в первую десятку бестселлеров в России со времен заката коммунизма. Книгу продают не только в церковных лавках, но и в супермаркетах, а также в крупнейших книжных магазинах страны. «Несвятые святые», которая по-прежнему хорошо продается, по любым меркам является популярной книгой, проникающей в народное сознание. Другой вопрос — удастся ли ей привлечь не воцерковленных читателей к активному участию.
Тем же самым сочетанием успеха и ограниченных результатов характеризуется работа первого в России христианского университета, расположенного в Москве и носящего название Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет. В 2011-2012 учебном году я работал там приглашенным преподавателем, читая лекции о реформаторском богословии и занимаясь исследованиями в области практической теологии, которая направляет деятельность Русской православной церкви по воцерковлению. Первоначально он создавался как богословский вуз для нецерковного образования, а сегодня университет может похвастаться десятком факультетов. Это богословский, миссионерский, исторический, филологический факультеты, факультет социальных наук, церковных художеств, духовного образования, церковного пения, информатики и прикладной математики. Университет считается одним из лучших в России негосударственных высших учебных заведений.
Миссия Свято-Тихоновского университета, состоящая в обучении новых интеллектуальных кадров, несущих православные ценности во все сферы российского общества, очень привлекательна, и она напоминает те надежды, которые американская католическая церковь возлагает на Нотр-Дамский и Католический университеты Америки. В Свято-Тихоновском университете преподают ведущие богословы и ученые, а студенты весьма любознательны и трудолюбивы. Тем не менее, я не мог избавиться от ощущения, что университет этот — просто крохотное православное убежище среди бесчисленного множества мирских вузов, выводящих на путь экономического богатства и политической власти, и доминирующих сегодня в новой Москве. Университет пытается преодолеть интеллектуальную замкнутость советской эпохи; однако мало кто из изучающих богословие студентов, с которыми мне удалось познакомиться, боролся с трудными вызовами, определяющими облик современной западной теологии, такими как исторический критицизм и теология освобождения.
Миссии Свято-Тихоновского университета мешает и то, что ему трудно находить работу для своих выпускников. Тех, кто хочет работать в церкви, часто считают слишком либеральными в богословском плане людьми, которым не хватает аскетизма, формируемого в духовных семинариях. Выпускники ряда факультетов, такого как социальных наук, зачастую сталкиваются с тем, что работодатели отдают предпочтение студентам государственных вузов, получающим исключительно светское образование. Меняющийся характер студенчества тоже создает определенные трудности. После получения государственной аккредитации университет уже не имеет права требовать от абитуриентов представления рекомендаций от священников. Хотя большинство обучаемых по-прежнему называют себя православными, у многих очень слабые знания основ учения веры и церковной практики.
Трудности воспитания людей в христианской вере существуют не только в России. Но амбициозным надеждам церкви на воцерковление не суждено осуществиться без наличия активной и живой интеллектуальной культуры наряду с богатыми традициями литургии и монашества. Русская православная церковь сегодня остро нуждается в одаренных богословах, работающих в общественной среде, потому что иначе ей не удастся соединить христианскую веру с ее культурой. Вызов развитию общедоступного богословия бросают не только светские силы общества, но и анти-интеллектуальные настроения внутри церкви. Очень многие священники хотят, чтобы прихожане просто подчинялись авторитету и традициям церкви. А очень многие миряне считают, что православие это не более чем набор ритуалов, из которых они вправе выбирать то, что им больше подходит.
После падения коммунизма православная церковь очень быстро возродила свою давнюю традицию пастырства и социальной помощи. Сегодня монастыри, сестринские и братские общины играют особенно важную роль в оказании духовной и физической помощи больным и одиноким людям, а также заключенным и безработным.
Монастыри всегда были важны для российского сознания. Их святые, представленные старцем Зосимой в «Братьях Карамазовых», вдохновляли русских на покаяние и на понимание тайной взаимосвязи всего в жизни. Некоторые величайшие русские писатели и художники совершали паломничество, посещая знаменитых старцев в Оптиной пустыни. Другие монастыри становились центрами пастырства и благотворительности.
Преподобномученица Елизавета (Романова) стала вдохновительницей многих таких усилий. Елизавета была сестрой последней царицы Александры. После убийства ее супруга в 1905 году Елизавета оставила двор, продала драгоценности, и на вырученные деньги создала в Москве Марфо-Мариинскую обитель. Этот монастырь стал местом не только ревностной молитвы, но и любовной заботы о бедных и нуждающихся жителях города. В 1918 году Елизавету казнили большевики, а в 1920 году был закрыт ее монастырь. Его храм превратили в кинотеатр.
Когда в начале 1990-х церковь начала канонизацию новомучеников советского периода, Елизавета была канонизирована одной из первых. Пример ее подвижничества, когда она, отказавшись от власти и богатства, смиренно посвятила себя заботе и уходу за изгоями общества, стал руководством к благотворительной деятельности во вновь открывшейся обители. Его новаторские программы для детей-аутистов и не выходящих из дома престарелых людей стали примером для новой России. Как сказала мне одна из сестер, «живя и работая здесь, где жила и работала Елизавета, мы ощущаем ее присутствие». Другие монастыри также продолжают дело Елизаветы.
В 1990-х годах одна сестринская община в Минске (Белоруссия) начала оказывать помощь мужчинам в одной из психиатрических больниц города. Когда пациентов выписывали, сестры договаривались о предоставлении им работы на стройках, в сельском хозяйстве и в сфере церковных художеств (например, в иконописных мастерских, в обустройстве и украшении церквей, в изготовлении церковных текстильных изделий). Выручка от этих предприятий позволила сестрам расширить масштабы своей благотворительной деятельности, охватив ею безработных. Со временем сестры основали монастырь на окраине Минска в честь Елизаветы. Когда я посетил его в 2012 году, 90 монахинь при помощи 200 членов сестринской общины из числа мирян обеспечивали работой и жильем 1700 с лишним мужчин, многие из которых трудятся на полях монастыря, выращивая продукцию для монастырской общины и на продажу. Мужчины активно участвуют в церковной жизни, получая духовные наставления и религиозное образование. По воскресеньям и в религиозные праздники к сестрам приходит множество людей, которые поддерживают работу монастыря делом и молитвами.
По любым меркам, и Свято-Елисаветинский монастырь, и Марфо-Мариинская обитель добиваются больших успехов, и их пример чрезвычайно важен для современной России, где стремительный переход к рыночной экономике оставил после себя большое количество жертв, и где государственные социальные службы недостаточно развиты. Церковь призывает к соборности, и это труднопереводимое русское слово, означающее глубокое и тесное духовное единение и взаимную заботу, в полной мере отвечает физическим и духовным потребностям людей в постсоветском обществе, где возникла нравственная пустота.
Патриарх Кирилл призывает каждый приход и каждую епархию заниматься миссионерской и благотворительной деятельностью, в которой сочетается социальная помощь нуждающимся и проповедь. Однако многие церковные иерархи полагают, что ответственность за социальные услуги должно нести государство, а не церковь. Такая реакция вполне понятна. Волонтерство в церкви и пастырская помощь нуждающимся это новое явление для России, поскольку при коммунистах всей работой по социальной помощи и обеспечению занималось государство. И это не просто новое, но и довольно незначительное явление по сравнению с теми серьезнейшими проблемами, с которыми сталкивается российское общество. У отдела по церковной благотворительности и социальному служению Русской православной церкви в 12-миллионной Москве есть сеть примерно из 1000 добровольных помощников. Этого мало, и тем не менее, опросы общественного мнения показывают, что социальная деятельность церкви встречает всеобщее одобрение, что неудивительно, если посмотреть на героические усилия монахинь, монахов и мирян, работающих на местах. Общественные инициативы церкви будут несомненно расширяться. Однако не совсем понятно, приведет ли это в итоге к воцерковлению. Как и везде в мире, правительство решает вопросы лицензирования и обучения, а поэтому регулирует то, что может, а что не может делать церковь в рамках своих социальных программ. Ситуацию в России еще больше осложняет то, что путинский режим с подозрением относится к посредническим организациям и стремится их контролировать.
Когда встает вопрос о толковании событий коммунистической эпохи и современной российской истории, оказывается, что россияне вспоминают их по-разному и весьма избирательно. Кроме того, они весьма осторожны, особенно со мной, иностранцем и американцем. С одной стороны, у многих есть родственники, погибшие и пострадавшие от советских репрессий. С другой, они гордятся экономическими и военными достижениями своей страны в коммунистическую эпоху.
Церковь в своих повествованиях о XX веке сосредоточивается на сотнях тысяч людей, пострадавших за веру. Такие воспоминания тесно связаны с воцерковлением. Чтобы искупить вину за прежние грехи нации против церкви, россияне должны защищать ее и участвовать в ее жизни.
Известный человек среди более молодого поколения церковных историков иерей Александр Мазырин считает XX век временем величайших страданий и одновременно величайшей славы Русской православной церкви. Он вспоминает изречение Тертуллиана: «Кровь великомучеников это семена церкви». Многие церковные руководители идут дальше и говорят о том, что кровь великомучеников это также семена новой России. Согласно такой версии исторической памяти, русские переживут национальное обновление и возрождение, если будут чтить великие жертвы церкви при коммунизме. Россия снова может стать великой страной, но лишь как христианская, православная нация.
В целях продвижения такой интерпретации российской истории XX века и подразумеваемым образом будущего России, церковь проводит серию мероприятий по канонизации. В 2000 году ведущий совет церкви официально признал Собор новомучеников и исповедников российских, известных и неизвестных, канонизировав более 700 человек. С тех пор состоялось еще почти 1300 дополнительных канонизаций. Почти каждый приход и монастырь в России признал своих новомучеников. Церковь организует написание их икон, составление прославлений и молитв по ним, публикует их официальные жизнеописания и проводит почитание их реликвий (если после коммунистов что-то осталось). В день смерти мученика или исповедника церковь включает его имя в молитвы во время литургии.
Другое утверждение исторической интерпретации происходит в памятных церковных местах. Район Бутово был когда-то расстрельным полигоном на окраине Москвы. Несколько тысяч человек погибли там за свою веру вместе с тысячами политзаключенных. В конце коммунистической эпохи КГБ предложил передать это место церкви. Исследователи сегодня документально подтвердили имена жертв и даты их гибели. Раз в год патриарх проводит в Бутове службу на открытом воздухе. Рядом построен большой храм, где размещены фотографии жертв, небольшая коллекция личных вещей (таких как обувь и очки), найденных на месте массовых захоронений, а также иконы канонизированных людей.
Еще более впечатляющий пример это Соловки. На этом острове в Белом море, находящемся всего в 100 километрах к югу от Полярного круга, когда-то находился один из крупнейших в России и знаменитейших монастырей. В 1924 году Советы превратили монастырский комплекс в первую тюрьму ГУЛАГа. По жестокой иронии она специализировалась на содержании верующих христиан. Некоторых жертв привязывали к деревьям и оставляли так, пока они не умирали от комаров и мошки. Другие умирали от тифа или не выдерживали суровых северных зим. Сегодня тысячи паломников ежегодно приезжают на этот остров, чтобы помолиться в восстановленном монастыре и почтить места людских страданий.
Третье важное место паломничества устроено в честь царской семьи. Храм-на-Крови в Екатеринбурге стоит на месте дома, в котором была заточена, а позднее казнена царская семья. В нескольких километрах от города построен монастырь и мемориальные часовни возле стволов шахт, куда большевики сбросили тела царя, его жены и детей. Каждый год в годовщину этих событий там собираются большие толпы православных верующих.
Это очень мощные акты церковного поминовения, но в сегодняшней России есть и другие исторические повествования, соперничающие с ними. Путин всячески подчеркивает те жертвы, которые принесла страна, отражая нападение фашистской Германии. Мавзолей Ленина на Красной площади и многочисленные памятники вождю большевиков по всей стране по-прежнему утверждают достижения коммунизма. Не обходится и без исторической амнезии. Церковное учение о страданиях мало что значит для общества, которое все больше характеризуется стремлением к «европейскому», как говорят русские, уровню жизни.
Несомненно то, что самое большое препятствие на пути воцерковления связано с трудностями в формировании евхаристической общины, что должно быть в центре церковной жизни. В крупных городах типа Москвы и Санкт-Петербурга сотни тысяч людей живут в «спальных» районах, созданных в советское время, а поэтому не имеющих храмов. По этой причине патриарх совместно с мэрией выдвинул инициативу о строительстве 200 новых церквей в Москве. Но пока они не построены, для участия в богослужении потребуются героические усилия со стороны тех, кто живет далеко от храма.
Другие проблемы связаны с особенностями отношения русских к исповеди и причастию. Традиционно православные в России ходят к причастию всего три-четыре раза в год, а иногда только в Великий Четверг страстной недели. Требование лично каяться в грехах, получать отпущение грехов у священника, поститься, восстанавливать разрушенные отношения и читать длинные молитвы перед причастием мешают делать это чаще. Другая проблема связана с тем, что люди думают о религии чрезмерно индивидуалистически. Считается, что Святые Дары гарантируют человеку личное благополучие и даже физическое здоровье.
Сегодня многие священники, особенно в больших городских приходах, пытаются изменить обычаи причастия. Причастие все чаще проводится регулярно и даже еженедельно. Подготовка к нему становится менее обременительной. В том приходе, который я посещал в Москве, люди могли делать признания на исповеди во время Божественной Литургии: один священник исповедовал прихожан, а остальные вели службу. Иногда настоятель прихода дает публичное отпущение грехов, а чтец читает подготовительные молитвы от имени исповедующихся. Тем не менее, многие россияне до сих пор не понимают, что святое причастие является присоединением к церкви во всей полноте. Они могут прийти к причастию в последнюю минуту и сразу после этого покинуть храм. Их цель состоит просто в том, чтобы получить просфору и вино.
Важно также качество взаимоотношений внутри приходов. Ректор Свято-Тихоновского университета Владимир Воробьев говорит, что создание «общины» или братства это самая настоятельная задача, стоящая сегодня перед церковью. Социологические опросы показывают, что большинство россиян не стремятся к взаимному участию и заботе в рамках церкви. Они предпочитают в случае личной необходимости просто заскочить накоротке в храм, поставить свечи или заказать молебен. Их не интересует приглашение церкви к «совместной жизни».
Когда пять лет назад Кирилл стал патриархом, перспективы воцерковления казались многообещающими. Кирилла называли одним из самых харизматичных в России публичных ораторов, он пользовался поддержкой среди народа, в церкви и за ее пределами. Но в последние два года церковь сталкивается с мощным сопротивлением. Появился новый русский антиклерикализм, как его называют россияне. Российские СМИ постоянно твердят о том, что церковь зациклилась на богатствах и привилегиях вместо того, чтобы заниматься добрыми делами. Кирилла тоже отчитывают за неумеренность: швейцарские часы за 30 тысяч долларов, шикарная квартира на берегу Москвы-реки, поездки на горнолыжные курорты в Швейцарию. Консерватизм церкви в вопросах секса и абортов, а также неприятие ею движений за демократию в России и на Украине возмущают либеральных россиян, в то время как православные фундаменталисты критикуют Кирилла за то, что он не добивается от Путина запрета на порнографию и внесения в разряд противозаконных деяний публичного принижения нравственных ценностей церкви.
В целом в стране произошло не столько воцерковление российского общества, сколько включение церкви во все его сферы. Государство активно поддерживает данный процесс «вообществления» церкви. Путин утверждает важное место церкви в обществе, лично возвращая ей важные здания и знаменитые иконы, конфискованные коммунистами, и присутствуя на пасхальной службе в Храме Христа Спасителя. Он спрашивает мнение церкви по социально значимым законопроектам, относящимся к здравоохранению и абортам, и обещает, что государство будет защищать церковь от клеветы и богохульства. Судебное преследование Pussy Riot это один из примечательных тому примеров. Более того, Путин регулярно подчеркивает уникальное место церкви в российской истории и культуре. На праздновании 825-й годовщины основания Москвы в прошлом году патриарх сидел на гостевой трибуне на Красной площади рядом с президентом.
Попытки нового обращения в христианство пусть не людских душ, то хотя бы национальной идентичности не означают, что церковь станет государственным институтом. Лидеры православия регулярно подтверждают, что по конституции церковь отделена от государства. Они знают, что приспособление к государственным интересам может уничтожить духовную свободу церкви, как случилось тогда, когда Петр I упразднил патриархат и по сути дела превратил церковь в государственное ведомство, а потом произошло снова — при коммунистах. Более того, новое обращение в христианство не требует, чтобы каждый россиянин становился православным. Церковь признает, что Россия состоит из множества различных этнических и религиозных групп, и что человек должен обладать свободой в вопросах вероисповедания. Вера по принуждению это не вера.
Проникновение церкви в общество отражает веру в то, что православие оказывает мощное и непреходящее влияние на российское сознание и представления людей. Сегодня церковь подчеркивает свою роль главной толковательницы самоотождествления нации, и делает это с большой уверенностью. Церковь претендует на привилегированное место в российском обществе, поскольку считает, что православие лучше сохраняет историческую самобытность и ценности российского народа. Церковь никто больше не выталкивает на обочину, и она со своей символикой, ритуалами и учениями полагает, что рассказывает россиянам, кто они есть как нация.
Свято-Троицкая Сергиева лавра (лаврой называют крупный монастырь, и таких монастырей в России всего четыре), находящаяся к северу от Москвы, это, пожалуй, самое знаменитое место паломничества. Многие поколения россиян приезжают туда со всех концов страны, чтобы почтить монастырские реликвии, помолиться перед чудотворными иконами и окропить себя святой водой. Духовного и политического наставления у его настоятелей испрашивают известные политические и интеллектуальные лидеры. Во многом лавра эта то узловое место, где образуется сплав из христианских идеалов и российской идентичности.
Сегодняшняя Россия отличается от страны петровских времен, от эпохи Толстого и от сталинского периода. Я неоднократно присоединялся к тысячам россиян, которые каждый год совершают паломничество в лавру. Они идут теми же дорогами и тропами, что и их предки. А добравшись до места, они получают возможность взглянуть на то, к чему стремились и что лицезрели многие поколения: Святую Русь. На них ненадолго снисходит православное видение божественной красоты и истины. Они сразу очищаются от мелочности своей суетной мирской любви и возвышаются от ощущения причастности к божественной силе, которая соединяет их не только с Христом, но и с высшими достижениями русской культуры.
Мы не должны сбрасывать со счетов эти ощущения. Россия очень сильно пострадала от многолетнего правления коммунистов. Однако русские считают себя великим народом и великой цивилизацией, а не какой-то там второсортной европейской державой, до сих пор не восстановившейся после неудачного политического эксперимента. Православие дает им ощущение того, что есть ценного в их культуре, и каким образом они являются частью Запада, при этом отличаясь от него. Это глубочайший источник силы православия в России.
Но конечно, такая сила приходит вместе с большими соблазнами. Русская православная церковь надеется, что ее растущая общественная значимость поможет ей привлекать людей к Евангелию. Но может случиться и прямо противоположное. Опыт Северной Америки учит нас, что слишком просто можно смешать гражданскую религию и христианскую веру, подорвав тем самым верность церкви Царству Божиему.
Некоторые критики утверждают, что свидетельства этому уже налицо. Они считают, что Русская православная церковь заключила сделку с дьяволом, которого зовут Владимир Путин. Я не обладаю силой пророчества. Однако я узнал, что у Русской православной церкви много положительных сторон и много талантов. Сегодня опасность для истинной христианской веры в России заключается не в царизме и не в коммунизме, а в возникающей постепенно глобальной культуре, которая низводит человеческую жизнь до накопления материальных ценностей и потребления. В такие времена обращение к духовному величию русской нации является скорее важнейшим свидетельством Благой вести, нежели капитуляции перед власть имущими.
Джон Берджесс – профессор Питтсбургской духовной семинарии, занимающийся систематическим богословием
