Мы все представляем себе, как Владимир Путин сидит в своем кремлевском кабинете, с выражением нескрываемого удовлетворения на лице обсуждая с генералами и руководством ФСБ (наследницы КГБ) военную ситуацию на границах Украины. Но может ли его довольная мина помрачнеть при виде прогноза всех хоть сколько-нибудь серьезных российских экономистов насчет заметного ухудшения положения дел в экономике в том случае, если США и Европейский Союз примут решение о дополнительных санкциях? Пока президент России не выказывает никаких признаков беспокойства.
Но для волнения есть причины, потому что его министр экономического развития Алексей Улюкаев говорит о воздействии украинского кризиса на наметившийся еще несколько лет назад спад экономического роста страны, усиление инфляции, утечку капиталов (60 миллиардов долларов с января этого года) и снижение курса рубля. Остались в прошлом те времена, когда рост национальных богатств подтверждал место России в БРИКС, группе пяти сильнейших развивающихся стран в мире: он упал с 8,5% в 2007 году до 1,3% в 2013 году и будет находиться у нулевой отметки в этом году.
Россия является крупнейшим в мире экспортером углеводородов и, как считает Улюкаев, должна направить доходы от нефтяной ренты на расширение инвестиций в инфраструктуру и диверсификацию экономики. Владимир Путин говорит о том же с 2000 года, но сам не особенно верит в эти слова и не выделяет необходимые средства. Хотя их у него - более чем достаточно: страна экспортирует 5,5 миллиона баррелей черного золота в день и 200 миллиардов кубометров газа в год. Вместе с остальными сырьевыми ресурсами это составляется более 70% доходов от экспорта и значительную часть бюджетных поступлений.
Россию подтачивает это проклятье нефти, которая должна была бы стать залогом процветания страны. Для финансирования военных и социальных расходов цена нефти должна быть не меньше 110 долларов за баррель. Последние несколько лет котировки застыли на этом, пусть и высоком, уровне (как и российская экономика) - при том, что аппетиты государства неизменно растут. Самая страшная угроза для Путина — это резкое падение цен на нефть. Он подготовил общественное мнение, пообещав россиянам профинансировать обещания жителям Крыма без ущерба для социальной программы. В чем его решение? Запустить руку в стабилизационный фонд в 75 миллиардов долларов. Если не считать нереалистичного сценария эмбарго на импорт российских углеводородов, у Запада вряд ли получится обернуть против России энергетическое оружие, которое она так ловко использовала против украинцев. Вашингтон не в силах снизить цены. И только надеется, что бурный рост американского производства, восстановление иракской добычи, а также возвращение Ирана и Ливии на мировой рынок смогут повлиять на котировки.
Читайте также: ЕС, санкции и лобирование крупного бизнеса
В энергетических и финансовых кругах ходят разговоры и о других ответных мерах, которые могут выйти далеко за рамки санкций против горстки приближенных к Кремлю олигархов. Почему бы не лишить Москву технологий? Или не дать Газпрому продавать за доллары, евро и фунты, вынудив тем самым страну запустить руку в валютные резервы для оплаты импорта?
Раскол на Западе
Россия — не Иран, который буквально задыхается под финансовым бременем. «Опыта действенных санкций против ядерной сверхдержавы, которая занимает большую часть Евразии, сохраняет влияние по всему миру и является гигантским ресурсным резервуаром, просто нет», — писал недавно политолог Федор Лукьянов в газете «Коммерсант». Россия похожа на крупные международные банки, которые «слишком велики, чтобы обанкротиться».
У Владимира Путина есть в рукаве и другие козыри. Главный из них — это раскол среди западных стран. Американцы располагают запасами сланцевого газа и нефти, которые обеспечивают им определенную энергетическую безопасность, однако у европейцев все обстоит совершенно иначе. Объемы товарообмена США и России (40 миллиардов долларов) весьма скромны по сравнению с потоками товаров между Россией и Европой (460 миллиардов долларов). Все это позволяет Бараку Обаме говорить жестче и активнее продвигать санкции.
В Европе же действуют лобби противников санкций - от немецкой химической компании BASF до итальянской нефтекомпании ENI. Британское правительство не на шутку обеспокоено судьбой ВР, которой принадлежит 20% капитала Роснефти. Разумно ли включать в список персон нон грата Игоря Сечина, который возглавляет крупнейшую российскую нефтекомпанию? ExxonMobil и ENI связаны с его предприятием проектами в Арктике и Черном море. Shell — давний партнер Газпрома, а Total — крупный акционер «Новатэка».
Владимир Путин может выйти из большой энергетической игры. В мае он побывает в Китае, где, вполне вероятно, займется перебалансировкой (настоящей или показной) товарообмена с Азией. Его вице-премьер и руководство Роснефти, Газпрома, РУСАЛа и «Сухого» подготовили почву для подписания крупных соглашений. В свете украинского кризиса одно из них будет иметь особую важность: поставки в Китай 38 миллиардов кубометров газа в год, о которых безуспешно пытаются договориться уже не первый год. Глава Газпрома Алексей Миллер утверждает, что все уже практически готово. Это стало бы сильным и экономическим, и политическим ходом. Но одновременно и подтверждением того, что Россия как никогда зависит от своих энергетических сокровищ.
