В день Рождества в прошлом году премьер-министр Нури аль-Малики выступил на иракском телевидении и пожелал хороших праздников христианскому меньшинству своей страны — которое после американского вторжения в 2003 году бежит оттуда тысячами. 63-летний Малики был одет в темно-синий костюм и пурпурный галстук. Он стоял почти неподвижно за трибуной в окружении иракских флагов. Его лицо, почти как и всегда, передавало чувства глубокого уныния и печали. Как человек, за которым долгое время охотились наемные убийцы, Малики создает такое впечатление, что он уже давно научился безжалостно подавлять свои чувства. «Он никогда не улыбается, никогда не говорит «спасибо», и я ни разу не слышал, чтобы он сказал «извините»», — рассказал мне давний соратник Малики. Для Малики поздравление с Рождеством было предлогом. На самом деле, он хотел рассказать о протестах, начавшихся в провинции Анбар, что к западу от Багдада. «Слава Богу, правда раскрылась», — заявил он.
Когда в конце 2011 года из Ирака ушли последние американские солдаты, кровопролитная гражданская война между суннитами и шиитами захлебнулась, но не закончилась. Межконфессиональное насилие вернулось, причем теперь оно отличается ужасающей интенсивностью. Более года тысячи иракцев, почти в полном составе принадлежащие к суннитскому арабскому меньшинству, собирались на протесты против правительства Малики, в котором преобладают шииты. Хотя протесты носили в основном мирный характер, силы безопасности реагировали на них весьма сурово, задержав тысячи мужчин-суннитов без предъявления им обвинений. В одном из лагерей это вызвало вспышку насилия, в результате которого погибли сотни гражданских лиц. В местах проживания суннитов на севере и западе Багдада городские улицы заполнили разгневанные толпы, и зазвучали все более жесткие слова. В Рамади протестующие подняли черные флаги джихада, выступив на стороне экстремистского отделения «Аль-Каиды», которое господствовало в городе во время американской оккупации. «Мы группа, называемая «Аль-Каида»! — кричал со сцены в лагере протестующих мужчина. — Мы будем рубить головы и нести справедливость!» Толпа хлопала и одобрительно кричала.
Выступая перед телекамерами в день Рождества, Малики приказал протестующим разойтись. Проигнорировав в основном бесчинства своих собственных людей, он заявил, что в рядах манифестантов всем заправляют экстремисты. «Это место стало базой для «Аль-Каиды», и его заполнили убийцы и преступники», — сказал премьер. Свою речь Малики закончил бурей эмоций, состоявшей в том, что он поднял вверх руку. «Пока люди стоят на площади, никаких переговоров не будет».
Во время протестов в Рамади толпы воодушевлял депутат парламента и суннит по имени Ахмед аль-Альвани (Ahmed al-Alwani). Он обвинил Малики в том, что тот действует заодно с иранским режимом, являющимся мощной шиитской силой в регионе. «Вот мое послание этой змее Ирану!» — кричал в микрофон Альвани, тыкая пальцем в воздух. Назвав Малики и его окружение «сефевидами» и «зороастрийцами», как именовали иранских захватчиков, он сказал: «Пусть слушают и знают: собравшиеся здесь вернут Ирак его народу!»
Спустя три дня после рождественского выступления Малики двор Альвани окружили силы безопасности. Официальные лица заявили, что полиция пришла арестовывать не его, поскольку он как депутат парламента обладает неприкосновенностью, а его брата, который находится в розыске по невнятным обвинениям в «терроризме». Началась перестрелка. Полиция убила шестерых человек, а Альвани увезла прочь. Вскоре появилась фотография, видимо, сделанная тайком в тюрьме. Там Альвани стоит в оранжевом арестантском комбинезоне, а на лице у него кровоподтеки. Брату повезло меньше: его убили во время перестрелки.
Вскоре после этого войска очистили лагерь в Рамади, сделав это в тот день, когда там почти никого не было. Провинция Анбар взорвалась, а вместе с ней и остальной суннитский Ирак. Насилие не прекращается по сей день. Багдад накрыло волной взрывов: взрываются начиненные взрывчаткой автомашины, взрываются смертники. В январе погибло более тысячи мирных жителей Ирака, причем подавляющее большинство из них это шииты. Таким образом, январь стал одним из самых кровавых месяцев с пикового периода американской войны. В попытке подавить беспорядки Малики окружил артиллерией два крупнейших города провинции Фаллуджу и Рамади, а потом подверг их артиллерийским обстрелам. 44 депутата-суннита подали в отставку и ушли из парламента. Суннитская полиция в Фаллудже и Рамади оставила свои посты.
Видимо, Малики понял, что просчитался, и приказал армии покинуть оба города. Через несколько часов там, на центральных улицах появились десятки вооруженных мужчин с черными флагами, закрепленными на грузовиках. Они заявили, что являются членами отколовшейся от «Аль-Каиды» организации «Исламское государство Ирака и Леванта». Местное население рассказывает, что эти люди воевали с американцами. «Это законсервированные ячейки – местные люди, - сказал мне житель Фаллуджи, видевший, как в город вошли боевики. — «Аль-Каида» была здесь все время, просто она затаилась. А теперь они контролируют Фаллуджу».
Захват иракской территории исламскими экстремистами, произошедший спустя два года после вывода последних американских военнослужащих, вызвал мощную волну самокритичного анализа в Ираке и США, которые потеряли в провинции Анбар более 13 тысяч человек. В основном этот анализ в обеих странах сосредоточен на Малики — человеке, на которого Соединенные Штаты возложили большие надежды и в которого вложили немалые ресурсы. Многие иракцы опасаются, что их страна снова погружается в пучину гражданской войны, и полагают, что к краю пропасти ее подтолкнул Малики. 30 апреля иракские избиратели пойдут на выборы депутатов парламента, а в конечном счете и премьер-министра. Пробыв восемь лет у власти, Малики баллотируется на третий срок. Многие опасаются, что в случае победы он ужесточит свою власть над государством. «Если он победит в этот раз, он вообще никогда не уйдет», — сказал мне давний соратник Малики. Я видел Малики в его кабинете в феврале месяце, где он казался таким же скованным и невыразительным, как и во время рождественского выступления по телевидению – аппаратчик, ставший начальником. Он был в том же самом синем костюме и пурпурном галстуке, говорил монотонно, лицо у него ничего не выражало, а тело казалось прикованным к креслу. Кабинет выглядел стерильным и холодным. Там не было окон – видимо, потому что окна можно разбить бомбами.
Когда я спросил Малики про Анбар, он дал мне довольно путаное объяснение причин задержания депутата-суннита. «Этого никто не может отрицать — он и его брат были вооружены и действовали против иракских властей», — сказал премьер. Малики оживился, когда я задал вопрос о перспективах переизбрания. Он заявил мне, что заслужил право остаться на посту, потому что, среди прочего, проводит политику одинакового отношения ко всем иракцам, независимо от конфессиональной принадлежности, и противостоит силам, пытающимся разорвать страну на части. «Прежде всего, мы сохранили единство Ирака», — сказал он. Когда Малики говорил, в кабинете как будто прогремел гром. Наши чайные чашки задребезжали. Это был начиненный взрывчаткой автомобиль, который взорвался в паре сотен метров от укрепленной и обнесенной забором территории, где живет Малики. Прогремел один из восьми взрывов, сотрясших в тот день Багдад. От них погибли 38 человек. Пару секунд все сидели молча. Потом Малики повернулся к помощнику. «Пойди, посмотри, что там было», — сказал он.
2. На пике американской оккупации в 2007 году Багдад напоминал средневековый город, оказавшийся в осаде. Американские солдаты охраняли каждый квартал. Тогда их группировка составляла 165 тысяч человек, и войска были рассредоточены по всей стране вместе с 30 тысяч охранников из частных компаний и 5000 британских военнослужащих. Целые районы были огорожены противовзрывными бетонными стенами, которые защищали их жителей от религиозных убийц, сновавших по всему городу. Тем не менее, каждое утро на улицах появлялись десятки новых трупов, причем многие из них были в том состоянии, в каком они находились в последние моменты жизни: руки связаны, головы закрыты мешками, тела обожжены кислотой, которая проела в них дыры.
Прошло два года с тех пор, как убыли последние американские солдаты, и сейчас трудно найти даже малейшие следы их пребывания в Ираке. Противовзрывные стены по-прежнему стоят перед офисными зданиями, но в стране осталась лишь небольшая группа американцев, которые снуют по столице и помогают иракцам осваивать американскую военную технику, а также ищут нефть. Ирак стал одной из крупнейших в мире нефтедобывающих стран, но доходы от продажи энергоресурсов не доходят до простых граждан. Багдад по-прежнему тусклый, грязный и замусоренный. Новых строек там почти не видно. Жители как будто слишком устали и измучились, чтобы радоваться спокойствию, воцарившемуся в 2008 году. Похоже, они не верят, что это надолго.
Характерным звуком американской войны был взрыв самодельного взрывного устройства. Таких устройств были тысячи, и к цели их доставляли в автомашине или в поясе смертника. Либо, как часто бывало, закапывали на обочине. Теперь эти самодельные бомбы вернулись, и взрывы порой звучат по пять-шесть на дню, причем почти всегда это делают сунниты, чтобы убивать шиитов. В январе в шиитском районе Касра мужчина припарковал свой седан перед чайной лавкой, заглушил мотор и ушел прочь. Спустя несколько мгновений машина взорвалась, уничтожив целый ряд магазинов и пятерых несчастных, которые оказались поблизости. Еще 27 человек получили ранения. Один из погибших, 19-летний таксист по имени Абдул Карим Латиф (Abdul Karim Latif) был помолвлен и собирался жениться. Спустя несколько часов я наблюдал за тем, как гроб с его телом, завернутый в ярко-розовое покрывало, водрузили на микроавтобус и повезли на кладбище. Плакали женщины. Один из выживших сказал мне: «Пусть Всевышний покарает тех, кто это сделал».
Страшное кровопролитие гражданской войны, когда ежемесячно погибали тысячи иракцев, превратило в конфессионально чистые анклавы те районы, где веками бок о бок жили сунниты и шииты. Грубо говоря, сунниты переместились на запад Багдада, а шииты на восток. В наши дни та хрупкая безопасность, что существует в городе, отчасти обеспечивается за счет безжалостной сегрегации, которая осуществлялась во время гражданской войны. Как сказал мне бывший гражданский советник сухопутных войск США Мэтью Шерман (Matthew Sherman), «убивать там уже некого». Но наперекор всему, в некоторых кварталах Багдада сохраняется религиозное разнообразие, хотя и прошедшее через ад. В 2006 году район смешанного проживания Адель, что на западе Багдада, попал под контроль суннитских боевиков, которые убили десятки шиитов, а остальных выгнали из своих домов. Сегодня Адель снова стал смешанным; многие из бежавших оттуда шиитов вернулись в свои дома, когда воцарилось спокойствие. На днях там можно было наблюдать, как порывы полуденного ветра полощут шиитские молитвенные флажки.
Возрождение иракских шиитов это величайшее наследие американского вторжения, в результате которого было свергнуто суннитское правление, а к власти пришло правительство во главе с шиитами — первое с 18-го века. Спустя восемь лет после прихода к власти Малики иракцы все еще разбираются с последствиями таких изменений. Зеленая зона, все еще известная по своему английскому названию, создает впечатление некоего потустороннего мира, каким она казалась во время американской войны: безмятежный и аккуратный островок в море беспорядков и потрясений. Но сейчас это по сути дела бастион шиитской власти в стране, который обстреливают озлобленные граждане-сунниты. Политики здесь торопятся с заседания на заседание, редко отваживаясь выехать за ворота. Когда я пригласил депутата парламента Ясина Маджида (Yasin Majid) выпить по чашке кофе, он сказал: «Я не хочу выезжать из Зеленой зоны».
Апрельские парламентские выборы впервые будут проводиться без надзора со стороны американцев. Новая волна насилия, а также усиливающееся самовластие Малики заставили многих рисовать будущее страны в самых мрачных тонах. Хана Эдвар (Hanaa Edwar), руководящая некоммерческой организацией «Аль-Амаль» (Надежда), рассказала мне, угощая меня чаем у себя дома, что она выступала против американского вторжения, хотя и ненавидела Саддама Хусейна. «Я думала, что это иракский вопрос, а не американский», — сказала она. Тем не менее, о лучшем друге, чем Эдвар, американцы не могли и мечтать. Подвергаясь угрозам со стороны боевиков и преследованиям со стороны государства, она создала организацию, которая, среди прочего, готовит женщин к борьбе за выборные должности. Эдвар гордится своей работой, однако ей стыдно за тот Ирак, который построили Малики и его американские спонсоры. Она перечисляет свои претензии: «Разногласия и раскол между людьми. Провал государственных служб. Коррупция. Нарушения прав человека. Судебная система? На самом деле, нет никакой судебной системы. Мы теряем все».
Три года назад в Багдаде арестовали четверых демонстрантов, выступавших за демократию, и Малики публично назвал их «преступниками и убийцами». Эдвар подошла к нему на одной из конференций и развернула большую фотографию этой группы. «Преступники и убийцы? — спросила она. — Мы принесли в жертву тысячи людей».
«Уберите ее», — рявкнул своим помощникам Малики.
Я спросил Эдвар про выборы и про то, могут ли перемены спасти страну. Она посмотрела на меня усталым взглядом. «Мы идем прямо к — как вы говорите?» — сказала она. «К пропасти?» — подсказал ее коллега. «Да. К пропасти, — ответила Эдвар. — Да, да, да».
3. Новая иракская конституция, подготовленная при серьезной поддержке со стороны США, начинается с некоей истории о сотворении демократии в Ираке: «Мы, народ Месопотамии, родины апостолов и пророков…впервые в нашей истории миллионами пришли к избирательным урнам». В действительности же формирование правительства и усиление Малики в гораздо большей мере объясняется тем, что писательница Ребекка Уэст (Rebecca West) называла «неуклюжими жестами, основанными на неполном знании», когда описывала неизбежные трудности международной политики.
В начале 2006 года, когда гражданская война в Ираке усилилась, американского посла в Багдаде Залмая Халилзада (Zalmay Khalilzad) вызвали на видеоконференцию с президентом Джорджем Бушем и премьер-министром Британии Тони Блэром. На декабрьских парламентских выборах большинство голосов получили шиитские партии. Но выдвинутый ими кандидатом в премьеры действующий премьер-министр Ибрагим аль-Джаафари (Ibrahim al-Jaafari) никак не мог сформировать правительство. Добродушный и начитанный Джаафари вызывал возмущение у Буша своей нерешительностью, поскольку спокойно взирал на развернувшееся в стране межконфессиональное кровопролитие, начавшееся после взрыва важной шиитской святыни.
Во время видеоконференции Буш спросил Халилзада: «Вы сможете избавиться от Джаафари?» «Да, — ответил Халилзад. — Но это будет трудно».
Халилзад рассказал мне, что несколько дней работал над тем, чтобы лишить Джаафари возможности заручиться большинством в парламенте. В итоге ему это удалось. Однако Джаафари выдвинул одно условие перед тем, как тихо уйти в отставку. Он настоял на том, что новым премьер-министром Ирака должен стать человек из его исламистской партии «Дава», которая на протяжении 50 лет упорно боролась за интересы шиитов. Казалось, что вполне логичным кандидатом является партийный функционер Али аль-Адиб (Ali al-Adeeb). Но у Халилзада Адиб вызывал тревогу: его отец был иранцем, а многие иракцы к тому времени уже были уверены в том, что Иран тайно контролирует их страну. «У него персидская кровь, — сказал Халилзад. — Так они считают».
Отчаявшись, Халилзад обратился к аналитику из ЦРУ, назначенному на работу в его посольство. Этот человек хорошо владел арабским, и в его задачи входило изучение иракских лидеров. «Возможно ли такое, что в стране с тридцатимиллионным населением премьером может быть либо Джаафари, который некомпетентен, либо Али Адиб, который иранец? Неужели больше никого нет?» — спросил посол.
«У меня есть для вас имя, — ответил сотрудник ЦРУ. — Малики».
Американцам Малики был почти неизвестен, хотя и работал в комитете, занимавшемся чистками органов власти от бывших членов партии «Баас» Саддама Хусейна. «Он чист. У нас нет против него никаких улик», — сказал сотрудник ЦРУ. Малики не был коррупционером, и у него не было очевидных связей с террористической деятельностью. И в отличие от Джаафари, Малики был «крутым парнем», который, как казалось, сможет бросить вызов иранскому режиму.
«Давайте, я с ним встречусь», — сказал Халилзад.
В тот вечер во время долгого ужина в американском посольстве Халилзад спросил Малики, не думал ли он о должности премьер-министра. Смеясь, Халилзад вспоминал, как Малики изумленно подскочил. Но во время разговора Малики сказал, что он действительно сможет набрать нужное количество голосов. Поэтому по окончании ужина Халилзад далеко за полночь сказал помощнику, чтобы тот соединил его с Белым домом. «Мы сообщили в Вашингтон об изменении планов», - рассказал мне Халилзад. Кандидатуру Малики одобрили суннитские и курдские политики. Прошло три месяца, и Малики стал иракским премьер-министром.
Халилзад подчеркнул, что не он выбирал Малики; он просто включил на максимум американские рычаги влияния. «Мы пытались объединить иракцев», — заявил он. Малики неоднократно и зачастую гневно говорил о том, что ему не нужна американская поддержка для получения от иракцев того, чего он хочет. Для него Америка была просто высокомерной иностранной державой, каких немало.
Малики с юных лет позиционировал себя в качестве солдата в шиитской борьбе против угнетения. Это подразумевало противостояние закрепившемуся в Ираке суннитскому меньшинству, которое поставляло руководителей для жестокой диктатуры Саддама. Для Малики все это вылилось в долгие годы борьбы, интриг и тайной войны.
Малики родился в 1950 году в деревне Джунаджа, находящейся на юге Ирака на берегу Евфрата. Как раз в это время шииты начинали сбрасывать с себя наследие британской оккупации. Его дед Мохаммед Аби аль-Махасин (Mohammed Abu al-Mahasin) был известным бунтарем, прославившимся на поприще политической поэзии. «Он был революционером, и материальные блага его не интересовали», — сказал Малики в 2012 году корреспонденту Iraq Media Network. Когда ушли британцы, отец Малики начал деятельность по подрыву новой господствующей силы — партии «Баас», являвшейся светским арабским националистическим движением и делавшей особый акцент на власти суннитов. И отец, и дед Малики сидели в тюрьме, куда их бросили угнетатели.
Когда Малики был подростком, в региональной политике начались серьезные перемены. В 1967 году Израиль в ходе Шестидневной войны нанес унизительное поражение объединенным армиям арабов. Этот разгром заставил многих молодых арабов обратиться к политическому исламу. Примерно в это время Малики вступил в тайную организацию «Дава» (Партия исламского призыва), поставившую перед собой цель создать в Ираке исламское государство. Затем в 1979 году в результате народного восстания был свергнут верный союзник США шах Ирана, и в этой стране воцарилась революционная шиитская теократия. Угнетенные шииты ближневосточного региона получили мощный заряд энергии. Давая интервью иракскому телевидению, Малики сказал, что отреагировал на это с таким «маниакальным» энтузиазмом, что коллеги начали предостерегать его, дабы он не привлекал к себе внимание полиции. «Вся моя сдержанность исчезла», — заявил он.
В том году Саддам стал президентом и начал масштабную кампанию преследования шиитских диссидентов, тысячами бросая их за решетку и подвергая казням. Малики оказался не у дел. Он учился в исламистском колледже в Багдаде, получил дипломы по теологии и арабской литературе, и хотел стать учителем. Однако, по его словам, это было невозможно, так как он отказался вступить в партию «Баас». Поэтому он нашел работу бухгалтера в отделе образования города Аль-Хилла. Там же он возглавил местную ячейку партии «Дава». Как-то раз к нему в отдел, где работало несколько членов партии «Дава», ворвались баасисты и начали арестовывать его товарищей. «Они арестовали всех, кто был связан со мной, — сказал мне Малики. — А через два или три дня они казнили их». Спустя еще пару дней баасисты пришли и к нему домой. «Они арестовали двух моих родных и одного двоюродного брата, они ворвались и все уничтожили, — рассказал Малики. – Однако меня они не нашли». В его деревне, по словам Малики, было казнено 67 человек.
В сентябре 1980 года Саддам напал на Иран. Подозревая, что сочувствующие Ирану шииты предадут его дома, он начал преследовать их с удвоенной энергией. Агенты партии «Баас» схватили Малики и его товарища, надели им повязки на глаза и подвергли допросу. «Нашей жизни пришел конец», — сказал он своему другу. Но агенты его отпустили. Малики бежал из Ирака, и не считая появлений в районах, которые удерживали курдские повстанцы, он не был в Ираке до 2003 года, когда туда вторглись американцы. Годы его изгнания оказались очень трудными для иракских шиитов. В 1980 году был арестован и казнен лидер партии «Дава» Мухаммад Бакир ас-Садр (Mohammed Bakir al-Sadr). Спустя десятилетие, после войны в Персидском заливе, американцы спровоцировали мощное шиитское восстание, в котором центральную роль сыграли агенты партии «Дава». Саддам провел жестокое контрнаступление, в ходе которого было убито 150 тысяч иракцев, в подавляющем большинстве шииты. А американцы безучастно смотрели на это. Их бездействие шииты считают чудовищным предательством.
Находясь за границей, Малики продолжал борьбу против Саддама, принимая помощь от любого, кто готов был ее предложить. В Дамаске он работал под псевдонимом «Джавад», планируя военные действия в Ираке и за его пределами. Важный момент наступил в июле 1982 года, когда вооруженный член партии «Дава» открыл в шиитском городе Эд-Дуджейль стрельбу по автоколонне Хусейна, убив двух его охранников. В ответ люди Саддама арестовали примерно 800 жителей этого города, в том числе, женщин и детей. Десятки были брошены за решетку и замучены до смерти. В конечном итоге более ста человек расстреляли, а большую часть города стерли с лица земли. Малики рассказал мне, что не был напрямую причастен к этой операции, однако знал людей, которые ее готовили. «Мы много раз пытались убить Саддама, — сказал он. — Но нам это не удалось».
Тот период жизни Малики был временем брожений в шиитском исламе. Когда иранцы пытались распространить свою революцию, они готовили марионеток и ставленников на всем Ближнем Востоке. Начала формироваться тайная децентрализованная сеть шиитских боевиков, которые обменивались информацией, а иногда совместно проводили нападения. Партия «Дава» была одной из нескольких организаций, которые восстали против Саддама и его западных сторонников. В 1981 году агенты «Давы» при поддержке Ирана осуществили взрыв с участием смертника в иракском посольстве в Бейруте, убив посла и еще 60 человек. Малики рассказал мне, что к этому он тоже был непричастен; однако, как сказал его давний соратник, Малики отвечал за всю военную деятельность «Давы» в Сирии и Ливане. «Он явно был причастен к организации этого взрыва», - сказал этот человек, отметивший, что Малики был знаком со смертником, которого звали Абу Мариам (Abu Mariam). Хотя в результате взрыва погибло много иракцев, в том числе, гражданских лиц, лидеры «Давы» посчитали ее успешной. «Мы были просто счастливы, — заявил мне соратник Малики. — Посольство считалось настоящим шпионским гнездом».
На следующий год Малики перебрался в Иран, где командовал лагерем в приграничном городке Ахваз. Там готовили иракских боевиков для борьбы с оккупационной армией Саддама. По словам соратника Малики, их действия финансировали и направляли «Стражи исламской революции». «В лагере никто и шагу не мог ступить без разрешения иранцев». В Иране Малики прожил семь лет, борясь против собственной страны. Однако в итоге война зашла в тупик. Давая интервью иракскому телевидению, он сказал, что потерял 63 бойца. «Кто-то погиб на территории Ирака, а кто-то в Иране, — заявил он. — Их могилы до сих пор там».
Бывший высокопоставленный сотрудник ЦРУ, работавший во время войны в Ираке, рассказал мне, что американские сотрудники получали вполне конкретные материалы о самых темных аспектах биографии Малики. Но работавшие в Ираке после вторжения американские дипломаты говорят, что у них не было убедительных свидетельств о причастности Малики к террористической деятельности. «Получить подробную информацию о Малики было очень трудно, — сказал мне один из них. — Все, что нам было известно, это что он не такой супер-дупер-плохой парень, как многие другие». Когда Малики встречался с американскими представителями, он отрицал свою причастность к террористическим актам и дистанцировался от своих иранских покровителей. «Вы не узнаете, что такое надменность, до тех пор, пока не станете иракским арабом, вынужденными искать убежища у иранцев», — заявил он Райану Крокеру (Ryan Crocker), бывшему в то время американским послом в Ираке. По словам Малики, он никогда не учил фарси, и во время встреч с иранскими представителями общался через переводчика. Однако его товарищ, сказавший, что он присутствовал на таких встречах с иранцами, заявил мне: «Малики очень бегло говорит на фарси». И хотя Малики настаивает на том, что партия «Дава» с презрением относилась к боевикам и политикам из «Хезболлы», спонсором которой является Иран, его товарищ рассказал мне, что тот был очень близок с «Хезболлой».
Американские официальные лица считали слухами и спекуляциями многие доклады о Малики и его соратниках. Как-то раз Малики и Крокер обсуждали серию терактов 1983 года, когда агенты «Давы» в Кувейте устроили взрывы в посольствах США и Франции — видимо, в отместку за их поддержку Саддаму. По словам Крокера, Малики признал, что террористы были из партии «Дава», однако сказал, что те работали исключительно на Иран. «Так ли это? — спросил Крокер. — Мы решили, что это весьма правдоподобно».
Бывший американский дипломат Джеффри Билс (Jeffrey Beals) сказал, что американцам было известно о том, что эти атаки осуществила «Дава». Однако они не считали, что возможная причастность к этому Малики мешает выдвижению его кандидатуры, ибо такой деятельностью занималось большинство новых иракских руководителей. По словам Крокера, в 80-е годы иракский президент Джаляль Талабани (Jalal Talabani) заведовал «революционным консульством» в Дамаске, где он под руководством сирийской разведки выдавал фальшивые паспорта действовавшим в этом регионе боевикам. Как объяснил Билс, американцы решили, что ждать появления ничем не запятнанного партнера нецелесообразно: «Участие в тайной вооруженной борьбе против Саддама не делало их непригодными».
К тому времени, когда Малики в апреле 2003 года вернулся в Багдад, он, как говорят его друзья и соратники, относился к США с глубокой враждебностью. Все эти годы американское правительство поддерживало едва ли не всех его врагов, и прежде всего, Саддама. Оно также выступало против его друзей, особенно против революционного режима Ирана. «Малики был известен своими антиамериканскими взглядами, — сказал бывший активист «Давы» Диа аль-Шакарчи (Dia al-Shakarchi). — Даже после 2003 года он занимал очень агрессивную антиамериканскую позицию».
Но Малики прежде не знал ни одного американца. Во время нахождения в Иране и на Ближнем Востоке он жил вдали от других изгнанников, таких как иракские аристократы Ахмад Чалаби (Ahmed Chalabi) и Айяд Аляуи (Ayad Allawi), которые бежали в Лондон, Нью-Йорк, Чикаго, и там хорошо освоили английский язык и познакомились с западной культурой. Некоторые из этих беженцев, до сих пор борющиеся с Малики за власть, презрительно называют его «маадан», что приблизительно означает «деревенщина». «Саддам был суннитским мааданом из низкого класса, — сказал мне один из них. — А Малики это шиитский маадан». По словам друзей, Малики, получивший магистерскую степень по арабской литературе в Багдадском университете, очень болезненно относится к таким оскорблениям. «Он очень злится по этому поводу», — сказал мне один высокопоставленный член парламента.
Билс познакомился с Малики в 2004 году, когда тот был заместителем спикера переходного совета, созданного американцами перед первыми выборами. Билс вспоминает, что Малики работал очень серьезно и заинтересованно, хотя и знал, что американцы дали совету очень мало реальных полномочий. Прошло больше года с начала американской оккупации, а он все еще пользовался своим псевдонимом Джавад. Сидя в обшарпанном кабинете с потрепанным ковром и дверьми без нескольких петель, он «постоянно работал и очень редко позволял себе расслабиться». «Глядя, как он работает в зале заседаний парламента, я, помню, подумал, что он единственный человек, у которого, скажем так, американское отношение к работе и рабочие привычки», — сказал Билс. Как-то раз Билс попросил Малики немного рассказать о своем прошлом. «У него в глазах появились слезы, он очень смутился и стал чрезвычайно эмоционален, — рассказывал Билс. – Я думаю, он увидел глубокую пропасть между моей жизнью и своей — когда ему приходилось жить в постоянном страхе посреди интриг».
Падение Саддама внесло изменения в борьбу Малики, но не положило ей конец. «Не было ни отрешенности, ни чувства триумфа, — сказал Билс. — Ему было совершенно очевидно, что война не закончилась. В любой момент все созданное могло исчезнуть, а «Баас» вернуться. Тогда гремели взрывы, и теперь они продолжали греметь. Тогда отключали электроэнергию, и теперь ее продолжали отключать. С ним было трудно не согласиться».
Когда Малики стал премьер-министром, у некоторых иракцев появилась надежда на то, что он поможет объединить страну. Он привел депутатов парламента в свою коалицию, пообещав договориться с суннитами и курдами. Но гораздо чаще Малики пользовался своим положением для продолжения войны за шиитов, борясь с теми, кого он считает непримиримой группой суннитских реваншистов. Член парламента Сами аль-Аскари (Sami al-Askari), работавший с Малики в комитете по де-баасизации, так описывает упорную ненависть шиитов к своим давним угнетателям: «Вы приводите преступника к жертве и говорите: «Прости его». Преступник до этого момента говорил, что не совершал никакого преступления. Не ждите, что он простит его». Малики окружил себя надежными друзьями и родственниками, закалившимися во время длительной партизанской войны, а в некоторых случаях и за годы пребывания в тюрьме под пытками саддамовских палачей. Заместителя премьер-министра Хусейна аль-Шахристани (Hussein al-Shahristani) держали под стражей и пытали в Абу-Грейбе, где он десять лет провел в одиночной камере.
Малики обеспечил безопасность и тихое пристанище бывшим бойцам. В середине 80-х суд Кувейта вынес приговор члену «Давы» по имени Абу Махди аль-Мухандис (Abu Mahdi al-Muhandis) за нападения на посольства в 1983 году, а также за покушение на убийство эмира Кувейта. Во время американской оккупации он возглавлял отряд боевиков, который неоднократно нападал на силы коалиции. Сейчас Мухандис живет в уюте и комфорте в Зеленой зоне неподалеку от дома Малики. Когда я спросил Малики, почему он позволил Мухандису остаться, премьер сказал мне, что отвергает вердикт кувейтского суда, и что прочие обвинения являются бездоказательными. «Если у нас появятся против него улики, мы его немедленно арестуем», — заявил он.
4. В начале 2007 года, когда Райан Крокер стал послом в Ираке, он решил нанести Малики визит в одиночку, без помощников и без повестки переговоров. На гражданской войне в то время гибли 2000 мирных людей ежемесячно, а мятежники были как никогда сильны. Президент Буш пошел на отчаянный и рискованный шаг, решив направить в Ирак дополнительно 20000 военнослужащих, дабы привести ситуацию под контроль.
Крокер был молодым дипломатом в американском посольстве в Багдаде и занимался политическими вопросами, когда в 1980 году был казнен лидер партии «Дава» Мухаммад Бакир ас-Садр. В тот вечер активисты «Давы» таком вышли на улицы и развесили по всему Багдаду плакаты с изображением Садра. Крокер отважился выехать наружу и снять со стены один из них. Он сказал об этом Малики. «Я думал, это придаст мне немного уличного авторитета», — заявил Крокер мне. Во время разговора с послом Малики вспомнил о тысячах своих погибших коллег и сказал Крокеру, что в иных обстоятельствах он бы предпочел жизнь вне политики, скажем, преподавать арабскую литературу. «Он может долго цитировать классических арабских поэтов, до-исламских поэтов», — сказал Крокер.
Когда Малики рассказывал о сложностях иракской политики, он упомянул иракского генерала Абдель Керима Касима (Abd al-Karim Qasim), который в 1958 году принял участие в свержении пользовавшегося поддержкой Британии монархического режима Фейсала II и в расстреле членов королевской семьи. Захватив власть, Касим осуществил прогрессивную земельную реформу и расширил права женщин. Малики восхищался программами Касима и особенно его умением сохранять власть. «Касим был мастером двойной и даже тройной игры, — сказал Крокер, вспоминая свой разговор с Малики. — Он поддерживал одну фракцию, настраивая ее против другой, а когда вся грязная работа была сделана, он выступал против поддержанной им фракции, чтобы она не очень усиливалась. Запугивания, давление, подкуп, уговоры — а потом задний ход». Но пример Касима не очень достойный для подражания. В 1963 году его свергли и казнили баасисты. Во избежание такой участи, сказал Малики Крокеру, «мне приходится все время танцевать».
С самого начала Малики был одержим навязчивой идеей о замышляемых против него заговорах, которые якобы плетут его иракские соперники-баасисты, до сих пор будто бы сохранившиеся в иракской армии, и даже американцы. Бывший американский дипломат назвал это «никсоновской паранойей» и добавил: «В Ираке было 150 тысяч войск, а Малики преследовала мысль о том, что кучка баасистов в два десятка человек свергнет его. Как сказал мне его давний соратник, Малики всегда исходил из того, что «заговоры против нас плетут все». Вместе с тем, этот человек заявил, что такая фанатичная осторожность сослужила ему хорошую службу. «Его секрет? Он очень умный тактик – вся политика для него это краткосрочная перспектива. У него нет никакой долгосрочной государственной концепции».
Как бы Малики ни восхищался политической хитростью других, его первые годы на посту премьер-министра были отмечены бессилием и нерешительностью. Некоторые близко работавшие с ним люди были уверены, что он получил этот пост, поскольку бытовало мнение, что он вряд ли захочет настаивать на своем. Гражданский советник Эмма Скай (Emma Sky), работающая в американском военном ведомстве, объясняет такие рассуждения следующим образом: «Если у власти поставить никого, он никому не будет угрожать».
К тому времени, когда Малики занял свой пост, полиция и армия стали в подавляющем большинстве шиитскими. В их рядах оказалось большое количество бывших боевиков, помешавшихся на идее зачистки Багдада от арабов-суннитов. Летом 2006 года каждое утро появлялись все новые сообщения о межконфессиональных зверствах и жестокостях. По словам гражданского советника американской армии Мэтью Шермана (Matthew Sherman), Малики почти ничего не делал, чтобы остановить их. Шерман говорил мне об этом так: «Мы приходили к нему в кабинет, мы рассказывали ему о кровавой резне, которую устраивали его люди, а Малики просто сидел и повторял: «Я уверен, что это были террористы». Мы так и не смогли заставить его начать действовать против эскадронов смерти». (Малики заявляет, что никогда не получал никаких доказательств того, что его солдаты или полиция ведут себя неподобающе.)
Соперники Малики в Багдаде начали плести интриги с целью его смещения, а он время от времени устраивал демонстрации силы. Он долгие месяцы требовал, чтобы американцы отдали ему Саддама. В 2006 году он, наконец, получил в свои руки бывшего президента и спешно приказал казнить его. Казнили Хусейна в слабо освещенном подвале люди в масках, и было это в первый день мусульманского праздника Ид аль-Адха (Курбан-байрам).
Когда зернистые видеокадры казни, снятые на мобильный телефон, вызвали ужас и оцепенение во всем мире, Малики сказал, что поспешил с этим делом, так как опасался, что баасисты попытаются освободить Саддама. Правда, никаких доказательств этого он так и не представил. Он не стал оправдываться и в ответ на критику со стороны правозащитных организаций, сказав: «А где они были, когда людей хоронили в братских могилах, когда в результате казней и кровавой резни иракцы гибли сотнями тысяч?» Американские официальные лица были в шоке, посчитав, что спешка с казнью подрывает легитимность судебной власти в Ираке. На видеокадрах видно, как палачи Саддама скандируют: «Муктада, Муктада!» Они имели в виду командира боевиков Муктаду ас-Садра (Moqtada al-Sadr), пользующегося поддержкой Ирана. Даже те американские представители, которые передали Саддама иракцам, заявляли, что казнь станет катастрофой для страны, как внутри, так и на международной арене. «Это было линчевание, — сказал мне бывший дипломат. — Они фактически предали его мученической смерти».
Если по поводу напористости и агрессивности Малики и оставались какие-то сомнения, то все они полностью улетучились вечером 22 марта 2008 года, когда иракский премьер-министр заявил командовавшему американскими военными генералу Дэвиду Петреусу (David Petraeus), что приказал своей армии занять южный город Басру, где закрепились боевики Садра из «Армии Махди». Садр был его давним противником. Его организация соперничала с «Давой» за лояльность многочисленной шиитской бедноты Ирака, и свои силы она черпала в репутации «Армии Махди», которую многие считали защитницей шиитов от атак суннитских экстремистов. Малики презирал Садра, считая его грубым и необразованным; он пришел в ярость, когда боевики-махдисты захватили некоторые районы Багдада и южного Ирака. Тем не менее, когда Малики объявил о наступлении на Басру, американцы были ошеломлены; они предупреждали, что на подготовку такой операции уйдет полгода. Крокер сказал мне, что у них не было выбора: «Нам пришлось поддержать его».
Эта операция, получившая название «Атака рыцарей», едва не привела к катастрофе. Иракская армия было плохо оснащена и слабо подготовлена, и она начала распадаться уже вскоре после начала боевых действий. Малики прилетел в центр Басры, сев в старом дворце, который был окружен боевиками Садра. Минометный обстрел был беспощадный; в тот день погиб начальник службы безопасности Малики, которого он знал с детских лет. В Вашингтоне помощник по вопросам национальной безопасности Бретт Макгерк (Brett McGurk) вошел в Овальный кабинет и положил перед президентом Бушем карту Басры. На карте войска Садра были обозначены повсюду. «Малики это маленькая красная точка в середине», - сказал Макгерк. Буш невозмутимо ответил: «Сделайте так, чтобы он победил».
Боевые действия разгорелись не на шутку, и Крокер с Петреусом позвонили Малики. «Мы слышали, что вокруг него повсюду падают мины, - рассказывал Крокер. — Мы сказали премьер-министру, что он свое дело сделал, внимание на себя обратил, и теперь пришло время объявить победу и лететь домой». Малики наотрез отказался. «Американцам не понравилась вся эта ситуация, — заявил он мне. – А я тогда сказал им, что это не их дело, а мое». Я сказал, что останусь до конца сражения.
За месяц иракская армия разгромила «Армию Махди» — при колоссальной поддержке со стороны американцев. Когда покровители боевиков в Иране запросили перемирия, Малики ответил им отказом. Это был переломный политический момент: он показал, что готов сражаться с вооруженной шиитской группировкой точно так же, как и с суннитской, и даже может оказывать открытое неповиновение Ирану. Оппоненты Малики в Багдаде отложили планы его свержения. «Мы посчитали, что в этот момент он дорос до своей должности и стал ей соответствовать», - сказал Крокер.
Но не все были такими жизнерадостными. Адель Абдель Махди (Adil Abd al-Mahdi), бывший вице-президентом при Малики, сказал, что победа в Басре выявила наиболее воинственные и агрессивные черты премьер-министра, с чем позже согласились многие иракцы. «После кампании против «Армии Махди» Малики перешел к самовластным, или монопольным методам правления. Он повел самостоятельную игру, без партнеров, будь то сунниты, шииты или курды».
