Сын Луиджи Лонго и Терезы Ноче Джино жил в Москве среди деятелей Коминтерна до 30-х годов, а потом снова вернулся в Россию и присутствовал при закате Сталина. В своих не издававшихся прежде мемуарах, на которые мы ссылаемся в наших статьях, предлагает серию портретных зарисовок исторических фигур международного коммунистического движения.
В феврале 1941 года Джино Лонго был выслан из Франции и прибыл в советскую столицу с заданием повлиять на руководство Коминтерна, чтобы добиться освобождения своего отца из нацистского концентрационного лагеря Вернет, где его держали с 1939 года. Джино не удалось ничего добиться, потому что Москва и пальцем не пошевелила, чтобы что-то сделать для его отца, которого через некоторое время все же освободили, но в результате договоренности между фашистскими и нацистскими властями. Очень интересны зарисовки персонажей, с которыми Джино Лонго сталкивался в эти дни, начиная с лидера французских коммунистов Андре Марти, руководителя Интернациональных бригад в Испании, известного жестокими методами наведения порядка и получившего за это прозвище «Мясник Альбасете». Холерик по натуре, Марти был фанатичным сталинистом. Джино Лонго посетил Марти в воскресенье в его московской квартире. Представитель красного Интернационала, изгнанный в 1952 году из рядов собственной партии за чрезмерное революционное рвение, засыпал своего молодого итальянского друга вопросами о ситуации во Франции. Потом он бросился к телефону и позвонил жившему тогда в Москве секретарю Французской коммунистической партии Морису Торезу, чтобы договориться о встрече. Когда Лонго пришел к Торезу, ему снова стали задавать вопросы— .
Лонго пытался сделать все, что было в его силах, для освобождения отца. Тогда он еще верил в то, что Москва возьмет на себя инициативу в этом деле. Он встречался с различными национальными представителями в секретариате Коминтерна, беседовал с Раковским и Мануильским.
Матьяш Ракоши, народный комиссар и командующий Красной Армией во времена Венгерской советской республики, в 1945 году занял пост Генерального секретаря Венгерской коммунистической партии, был премьер-министром Венгрии. Он среди тех, кто в ответе за восстание 1956 года. «Коренастый, низкорослый, с обширной лысиной и оттопыренными ушами, он, казалось, прятал от собеседника свои маленькие глазки», — так описывает его Лонго. Совсем другим типом был участник Октябрьской революции украинец Дмитрий Мануильский, который в 1924 году стал членом Президиума Исполкома Коминтерна. Вот как его описывает автор воспоминаний: «Низкорослый, коротконогий, с широкими плечами, в неизменных мягких сапогах, он был одет в полувоенную желтовато-зеленую форму, которую носили почти все советские лидеры, начиная со Сталина. У него были густые волосы, пушистые седоватые усы и живые и умные глаза».
Во время своего длительного проживания в СССР сын лидера Итальянской коммунистической партии имел возможность близко познакомиться со многими деятелями Коминтерна: например, с испанкой Долорес Ибаррури. Джино был очарован ее дочерью Амайей. Он познакомился с Долорес, когда она приходила навестить дочь. Вот как он ее описывает: «Высокая, полная достоинства, она всегда была одета в черное или, по крайней мере, в темное. Ее волнистые черные волосы с легкой проседью были собраны в пучок на затылке. Она казалась суровой и гордой и внушала уважение. Чтобы растопить лед, она улыбалась. Ее улыбка была нежной, но внутреннее достоинство сохранялось. Это была улыбка не королевы, а скорее мадонны». В сентябре 1952 года, вскоре после того, как он вернулся в Советский Союз, чтобы пробыть там длительное время, Джино Лонго получил таинственный телефонный звонок из Центрального комитета КПСС. В Кремле хотели, чтобы он выступил в роли переводчика на проводящихся там международных конгрессах. Таким образом, 30-летний «сын партии» стал членом команды синхронных переводчиков. В этой роли у него появилась возможность близко наблюдать лидеров мирового коммунизма. Он вспоминает, что вернейший соратник Сталина и бывший сапожник Лазарь Каганович был блестящим оратором, но на бумаге он не мог связать двух слов. О Георгии Маленкове, который на короткий период времени стал наследником Усача, Джино Лонго пишет следующее: «Совершенно бесцветный, лишенный собственных идей, но очень работоспособный, он был типичным и раболепным исполнителем чужих директив». Что касается сталинского министра иностранных дел Молотова, то он был плохим оратором с дефектом произношения, поэтому говорил неуверенно. А что же автократ Кремля? «Сталин для переводчика был идеальным оратором. Он говорил медленно, тихо, спокойно с логическими ударениями. Даже грузинский акцент не мешал переводу. Фразы были короткими, слова простыми, выкладки элементарными, логика железной. Его речи были поучительными, он подчеркивал голосом свои утверждения и даже повторял их».
Наш свидетель рассказал об одном тревожном эпизоде, случившемся в тот единственный раз, когда ему пришлось переводить речь Сталина на XIX съезде КПСС в сентябре 1952 года. Чтобы подчеркнуть необходимость точного перевода речи Сталина с русского языка на все остальные, вошли вооруженные люди, что было похоже на зловещее устрашение: «За несколько минут до начала речи Сталина в зал, где находились переводчики, вошли восемь военных в парадной форме с иголочки… в руках у каждого был автомат черного цвета.. При всеобщем молчании они расположись, расставив ноги, держа в руках оружие, готовые выстрелить в любой момент, перед кабинами переводчиков и у входа в зал. Как только отец народов закончил свою речь, они молча удалились».
