Конфликт на Украине во многом вертится вокруг значения слов. Пока все стороны сходятся в одном: центральная власть в Киеве потеряла контроль над несколькими городами на востоке страны и на прошлой неделе направила войска, чтобы его восстановить. Вопрос только в том, с кем же сражаются эти войска. Киев называет людей, которые распоряжаются в городах юго-востока «террористами». Москва называет их «мирными жителями», восставшими против «киевской хунты». Однако ни одна из этих параллельных реальностей не похожа на картину на местах.
И Москва, и Киев в чем-то правы. Украинские военные сейчас держат в кольце и мирных жителей, и агрессивные группы боевиков. При этом непонятно, как они намерены отличать одних от других. Именно этот фактор будет в первую очередь определять, чем закончится предпринятая Киевом кампания — резней собственного народа, восстановлением контроля над регионом, «миротворческим» вторжением России или неким сочетанием всего этого. Причем, чем ближе ты оказываешься к реальным боям, тем сложнее становится отграничивать друг от друга многочисленные оттенки серого, заполняющие промежуток между теми определениями, которыми пользуются стороны конфликта.
Вечером в понедельник мою машину остановили у баррикады из покрышек и мусора у города Константиновка, примерно неделю назад одним из последних вышедшего из-под контроля Киева. Блокпост охраняла примерно дюжина местных жителей в гражданском. Почти все они были безоружны и очень нервничали из-за известий о шедших неподалеку боях между их пророссийскими товарищами и украинскими войсками. Единственным вооруженным среди них был человек в черном спортивном костюме и кроссовках. Не говоря ни слова, он вытащил меня из машины и ударил по голове рукояткой пистолета. До сих пор не знаю, кем его считать — террористом, борцом за свободу или обычным бандитом.
Половина его приятелей, увидев, что у меня по лицу потекла кровь, испугались. Некоторые из них явно мне сочувствовали. Кто-то сбегал для меня за салфетками. Возможно, эти люди и были мирными жителями, борющимися за свои права. Какое-то время они спорили, что со мной делать, потом позвонили командиру. Тот вскоре подъехал. Им оказался долговязый человек в камуфляже, вооруженный длинноствольным ружьем и с патронташем с красными патронами на груди. Звали его Ваня. «Ну ты и влип», — шепнул мне один из его людей, увидев его.
Однако когда мы с ним ехали в его штаб-квартиру в захваченном здании администрации города Краматорска, Ваня извинился передо мной за избиение. «Понимаете, у нас тут война, — объяснил он. — Военное положение». Хотя он гражданин Украины, врагом он, по его словам, считает украинское государство. Считать ли это гражданской войной? Или простым восстанием?
Здание администрации кишело вооруженными людьми в камуфляжной форме. В подвале, неподалеку от медпункта, стены которого были обиты красным бархатом, какие-то женщины организовали буфет с соленьями и холодными нарезками. В медпункте все было забито коробками с бинтами, медикаментами и с каким-то случайным хирургическим оборудованием. Главной медсестре Татьяне Цепиной, обладательнице хриплого, прокуренного голоса, едва хватало там места.
Раньше она работала таксистом, но две недели назад ушла, чтобы оказывать первую помощь «нашему сопротивлению», в которое, по ее словам, входит все население города. «Мы же не животные», — возмущалась она, обрабатывая мою травму. Время от времени в медпункт к ней спускались бойцы, чтобы попросить валерьянки или чего-нибудь от зубной боли. «Взгляните, мы приличные люди», — сказала она, когда очередной ee пациент ушел. Непонятно, кем она была бы в глазах Киева — террористом или таким же заложником, как и я?
Пока украинские военные прикладывают много усилий, чтобы не смешивать эти категории. Все четыре дня, в течение которых вокруг Краматорска шли бои, они делали все возможное, чтобы избегать потерь среди мирного населения. С учетом всех обстоятельств, они достигли в этом впечатляющих успехов. 2 мая, в первый день наступления военных на мятежные территории, в Славянск — оплот сепаратистов к северу от Краматорска — сумел проникнуть снайпер, которому удалось убить одного из главных повстанческих командиров, известного под прозвищем Ромашка. Это подтверждают источники на обеих сторонах конфликта. Это был первый адресный удар по верхушке повстанцев, и в результате не пострадал ни один нонкомбатант.
Тем не менее, действия украинских вооруженных сил никак нельзя назвать безупречными. На следующий день на блокпосте, лежащем между двумя этими городами, погибла в ходе перестрелки 21-летняя женщина по имени Юлия Изотова. Она была медсестрой у сепаратистов из Краматорска. По словам одного из свидетелей и двух осведомленных источников в рядах сепаратистов, бой начался с утра в воскресенье. Колонна украинской техники подошла к повстанческому блокпосту на дороге в Краматорск. Люди на блокпосте подожгли покрышки на баррикаде, чтобы создать дымовую завесу, и открыли огонь по приближающимся солдатам. Те начали стрелять в ответ сквозь огонь. Изотова, бывшая у сепаратистов полевой медсестрой и находившаяся с другой стороны баррикады, получила смертельную рану. «Пуля пробила ее тело насквозь», — всхлипывая, рассказывала 5-го мая на похоронах ее подруга Вика Янченко, видевшая ее смерть.
Хотя столкновение, в котором погибла Изотова, было одним из самых трагических, противостояние, тянувшееся весь следующий день, было более типично для этой маленькой мутной войны. 2 мая перед рассветом примерно дюжина украинских бронетранспортеров остановилась на мосту под Краматорском перед очередной хлипкой баррикадой сепаратистов. Охраняли укрепление почти безоружные ополченцы в гражданской одежде, проводившие изрядную часть времени за пикниками с местными девушками.
Примерно в течение часа после появления украинских военных, часовые, несшие на баррикаде ночную вахту, созвали местных жителей. Старики и женщины окружили военную технику, потребовав от солдат убираться туда, откуда они пришли. «Будь у меня оружие, я бы сама по ним стреляла», — рассказывает 47-летняя Ирина Смолина, примчавшаяся вскоре после рассвета из своего дома в Краматорске. По словам четырех присутствовавших при этом мирных жителей, солдаты провели под баррикадой от 12 до14 часов, пытаясь уговорами, обманом, угрозами и, наконец, силой заставить людей разойтись.
«Что они говорили? "Пожалуйста, расходитесь", — вспоминает Смолина. — Их офицер вышел к нам и заявил, что они пришли, чтобы нас защитить и не будут в нас стрелять или причинять нам вред». В какой-то момент солдаты даже согласились доказать, что они пришли с миром, расстреляв магазины своих автоматов в воздух. «Круто было», — говорит 20-летний сын Смолиной Артур Смолин, появившийся на мосту через несколько часов после матери. Все время шел сильный дождь, и «они одновременно стреляли в воздух из своих Калашниковых, разбрасывая вокруг гильзы».
Ближе к закату напряженность усилилась. Офицер заявил толпе, что один из его людей был ранен, вероятно, снайпером. Солдаты начали агрессивно отгонять толпу от БТРов, прибегая к светошумовым гранатам. Потом «один из наших бросил в них коктейль Молотова», рассказывает Смолин. Затем полетели еще минимум два зажигательных снаряда. По словам очевидцев, солдаты, видимо, успевшие перезарядить автоматы, ответили стрельбой в землю. На это указывает и характер травм, полученных участниками стычки. Это были в основном раны в ногу срикошетившими пулями или осколками асфальта. Смолин, работающий на машиностроительном заводе в Краматорске, был ранен в правую голень и попал в местную больницу, где я и побеседовал с ним через три дня.
Столкновения заставляют обе стороны ожесточаться. Второго мая украинские военные захватили местную телебашню, контролировавшуюся повстанцами с середины апреля. Через два дня украинский офицер, отвечавший за ее охрану, — десантник, судя по эмблемам на форме, — заявил, что местные исчерпывают его терпение. «После того, как они нас встретили, мы больше никому не доверяем», — заявил он, стоя у подножия башни. Представиться он отказался.
Эта враждебность вполне взаимна. По мере того, как растет число погибших сепаратистов, счет которых уже пошел на десятки, их сторонники среди местного населения начинают верить слухам о чудовищных намерениях Киева по отношению к Восточной Украине. «Я слышала, что они уже строят для нас газовые камеры, — сказала мне Янченко на похоронах своей подруги. — Мы просто хотим, чтобы они отсюда убрались. Мы не желаем жить в одной стране с этими монстрами».
У здания администрации Краматорска местные жители несут постоянную вахту с тех самых пор, как на прошлой неделе началась военная операция. Многие из них говорят, что охотно встанут перед украинскими танками, если те войдут в город. Военные уже видели, что это не блеф. Киев продолжает свою «антитеррористическую операцию», но ему придется понять, насколько разные люди ему противостоят.
Многих из них трудно назвать иначе, чем запутавшимися мирными жителями, которыми движет преувеличенный страх перед собственным правительством. Однако есть и те, кто явно готовится к бою. Перед тем, как в понедельник вечером отпустить меня из своей штаб-квартиры в Краматорске, Ваня, командир ополченцев с патронтажем на груди, протянул мне руку. Я его предупредил, что моя рука все еще испачкана в крови. «Не волнуйтесь, — сказал он. — Наши тоже скоро будут».
