Двадцать лет после вывода российских войск из Латвии

30 апреля 1994 года в Москве был подписан договор о выводе российских войск из Латвии, что в основном нужно было сделать до 31 августа. С латвийской стороны договор подписали глава государства Гунтис Улманис и премьер Валдис Биркавс. Однако у значительной части латвийского общества условия договора не вызвали большого удовлетворения. Они предусматривали работу Скрундской радиолокационной станции («Днепр») до 31 августа 1998 года, а главное – предусматривали, что на постоянное жительство в Латвии останется изрядное количество военных пенсионеров России, или фактически – СССР. Сам договор омрачали различные связанные с его подготовкой перипетии, а также опыт прошлого.
 
Чего стоят договоры
 
История стран Балтии в межвоенный период свидетельствовала, что в политике Москвы ультиматумы важнее договоров. В случае непокорности выбранной жертвы – агрессия, как в Финляндии. Выдвинутый 15 июня 1940 года Латвии ультиматум  и осуществленный под тенью этой угрозы ввод войск СССР утром 17 июня перечеркнули целый ряд договоров: заключенный 11 августа 1920 года Мирный договор между Латвией и Советской  Россией, договор Латвии и СССР о ненападении от 5 февраля 1932 года и, в конце концов, навязанный Латвии в ультимативной форме «пакт о взаимопомощи» от 5 октября 1939 года, который дал возможность Сталину разместить в Латвии военные базы как необходимую предварительную работу для оккупации.
 
Составной частью такой политики были также усиленное очернение и запугивание стран Балтии, которое, в частности, выразилось в нападении на латвийских пограничников в Масленках и Шмайли. Все эти действия являлись также нарушением многих международных договоров и правовых норм.
 
После развала СССР России, разумеется, было невыгодно брать на себя ответственность за это историческое  наследие, поэтому 17 июня 1940 года не фигурировало как точка отсчета в переговорах о выводе войск. Они проходили в довольно неравномерном ритме, и вплоть до завершающей фазы сохранялась неизвестность относительно результата, который определили не возглавляемые Мартиньшем Виршсом, а ранее – Янисом Диневичем и Сергеем Зотовым делегации (с латвийской и с российской стороны,  соответственно), а соображения большой политики того времени. Необходимо помнить, что 1993 год был знаменателен борьбой президента России Бориса Ельцина против распущенного им Верховного совета, кровавыми столкновениями в Москве и оказанной военными в решающий момент поддержкой Ельцину, символом которой стал обстрел здания парламента из танков. (Возможно, Ельцин был в долгу перед влиятельными военным за их невмешательство в дни путча августа 1991 года). Однако проведенные в конце 1993 года выборы показали, что влияние демократических сил теряется, 23% голосов вроде бы неожиданно получили «либерал-демократы» Жириновского, главным лозунгом которых была «защита» соотечественников или даже открытые призывы отобрать территории соседних стран. В некотором роде именно Жириновский – этот многократно использовавшийся Москвой пробный шар - может считаться одним из идейных отцов нынешней, или путинской политики России по соотечественникам… С середины 90-х годов уже наметилось наступление «осени патриарха» для Ельцина, обострились многие опасные явления. Под влиянием популярности жириновцев и коммунистов Москва в своих высказываниях о странах Балтии вернулась к имперской лексике. Министр иностранных дел Андрей Козырев заговорил об угрозе интересам России в Балтии, а его заместитель Виталий Чуркин высказался, что «события» 1940 года в странах Балтии нельзя оценивать, как оккупацию и аннексию…
 
Разумеется, в выводе военных баз СССР из Балтии были заинтересованы также США и Европа, которые оказали определенное давление как на Россию, чтобы переговоры о выводе войск не прекратились вообще, так и на Латвию и на Эстонию (с Литвой было меньше зацепок), чтобы те заняли, так сказать, более эластичную позицию. Президент США Билл Клинтон, находясь с визитом в Москве в январе 1994 года, предложил Ельцину нечто похожее на компромиссный вариант по срокам завершения работы и демонтажа Скрундского локатора, что было записано в латвийско-российский договор от 30 апреля. В действительности соглашение состояло из четырех отдельных договоров и одного дополнительного протокола со списком 22 тысяч военных пенсионеров, оставляемых в Латвии. Вместе с членами семей количество оставшихся достигало 63 тысяч. Военные в отставке в восприятии Латвии и в восприятии России с противоположной стороны были тяжелой проблемой, политический аспект которой на Западе старались не замечать. Вряд ли Вашингтон в своих расчетах в масштабах сверхдержавы придавал этому какое-то значение, и сомнительно, что Клинтон в это вообще углублялся. Но до сих пор остается вопрос насколько ответственно к этому вопросу относилась сама Латвия.
 
Тем не менее, плохой договор лучше, чем вообще никакого договора. Так говорили многие, по меньшей мере, тогда. К тому же, политики были заинтересованы оформить окончание холодной войны, и не сомневались, что новая, руководимая Ельциным Россия будет соблюдать договоры. В то время нужно было добиться еще одного чрезвычайно важного соглашения, а именно: в связи с отказом Украины от ядерного оружия… Это было сделано – 5 декабря 1994 года подписан так называемый Будапештский меморандум, которым Украина обязалась стать свободным от ядерного оружия государством, а Россия, США и Соединенное Королевство гарантировали независимость, безопасность и территориальную целостность Украины. Украинцы, как когда-то латыши, думали: мы «на вечные времена» получили свои неприкосновенные, признанные на международном уровне границы, которые подтверждались договором от 1997 года «О дружбе, сотрудничестве и партнерстве России и Украины». Но ельцинская эра прошла, и наступила другая. Как мы сегодня знаем, отметить 20-летний юбилей данных сверхдержавами гарантий Киеву не довелось…
 
«Подлинность» государств
 
Латвия может праздновать круглую годовщину вывода российских войск, потому что успела вступить в Североатлантический альянс. Примечательно: ранее упомянутый Виталий Чуркин, который 20 лет назад отличился непризнанием факта оккупации государств Балтии, сейчас является послом России в ООН и старается доказать, что агрессия против Украины была не агрессией, а зашитой соотечественников, и что откалывание территорий от Украины отвечает нормам международного права.  (Так же как и присоединение стран Балтии к СССР). В контексте ООН следует напомнить и тот странный с политической точки зрения факт, что Украина, вернее – Украинская ССР считалась одной из стран-членов ООН. Сталин по тактическим соображениям – чтобы получить больше голосов в организации - оказал честь украинцам и белорусам, обосновав свой ход особыми заслугами этих народов в борьбе против нацистской Германии. Правда, теперь российские телеканалы выдвигают на передний план другие интерпретации истории. К примеру, в последние годы более или менее открыто рассказывается, что украинское государство это вовсе не настоящее государство, а украинский язык это вовсе не язык, и вместе с этим украинская нация не настоящая нация, во всяком случае не такая нация, у которой могут быть свои «интересы». Подобные рассказы особо тиражировались тогда, когда Янукович вроде бы стремился заключить договор об ассоциации с ЕС, а после его свержения и обострения конфликта Киева с Москвой российские пропагандисты уже чуть ли ни стали отрицать право Украины на существование. Но оказалось, что там много людей, которые считают иначе.
 
И в Латвии на довольно уважаемых политиков произвел впечатление, так сказать, тезис о разной степени полноценности государств, который заставляет думать, что больше прав решать судьбу определенных государств имеют не их граждане, а, возможно, кто-то другой. Так, Янис Юрканс в интервью газете Diena (5 марта) сказал: «То, что происходит на Украине, - это геополитическая война, потому что Запад, похоже, хочет оторвать от России ее историческую часть, с которой связаны ее история, язык, культура и т.д.. Россия твердо решила, что Украину не отдаст. Мы хорошо знаем, что без Украины Россия – не Россия». А именно: одно государство – это нечто вроде колониальной собственности другого государства, и это обусловлено некими особыми «историческими» правами, которые выше норм международного права. Если отнести такую логику, к примеру, к Германии, то можно сказать, что в историческом и культурном смысле Германия без Восточной Пруссии не Германия. И, как известно, в свое время некий человек додумался, что Германия не Германия без его родной Австрии, а позже - что Германия должна охватывать все населенные «соотечественниками» земли и простираться еще дальше, чтобы обеспечить себе надлежащее «жизненное пространство»…  Логика Гитлера исчезла вместе с ним самим и нацизмом, но проявления родственной ему сталинской идеологии сохраняются.
 
От Козырева до Лаврова
 
Уже в то время, когда велись переговоры о выводе российских войск из Балтии, Москва довольно часто упоминала термин «ближнее зарубежье», а также якобы угнетаемые «нацменьшинства» в «новых независимых государствах». Это послужило оправданием для создания поддерживаемых российской армией сепаратистских образований в Молдове и Грузии, время от времени Москва вплетала «вопрос нацменьшинств» также в переговоры с Эстонией и Латвией. В самой России все большее влияние получали реваншистские силы, на что довольно своеобразным образом на совещании министров иностранных дел ОБСЕ в конце 1992 года указал Андрей Козырев, шокирующему выступлению которого было дано название «двойная речь». А именно: в первой части своего выступления Козырев высказался, что для защиты интересов России на постсоветском пространстве будут использованы любые средства, включая военные, и бывшим республикам СССР придется вступить в возглавляемую Москвой «федерацию или конфедерацию». Однако немного позже министр иностранных дел России взял слово во второй раз и заявил, что сказанное им ранее, конечно, не официальная позиции Кремля, это был лишь «риторический прием», чтобы акцентировать, какие идеи витают в кругах оппозиционеров Ельцину. Тем не менее, «двойная речь» содержала еще один двусмысленный намек Западу: не следует раскачивать лодку Кремля и ради спокойствия лучше относить к постсоветскому пространству не действующие в Европе правовые нормы, а такие нормы, которые считает нужными Россия.
 
Теперь мы видим, что нафантазированная Козыревым картина собирательства бывших республик СССР в «федерацию или конфедерацию» из выдумки превратилась в реализуемую конкретным образом политику, а использование военных средств для этой цели вовсе не является фантазией.
 
Приходят на ум также недавние требования Путина и Лаврова о том, что на Украине нужно провести «федерализацию», что фактически означает привязку определенных территорий к России. Такая политика направлена по отношению к государствам, которым Путин присмотрел место в Евразийском союзе, но которые хотят сближения с Европейским союзом.
 
«Федерализация» Украины началась с Крымского полуострова, который Москва объявила «русской землей», где, к тому же, находится стратегически важная военная база, и ранее упомянутый российско-украинский договор «о дружбе» стал ненужной бумажкой. Странам Балтии в начале 90-х годов предлагались договорные отношения, которые позволяли бы России сохранять на их территории военные базы очень долго и даже навсегда. Такие предложения относились к Лиепае, Вентспилсу и в особенности к Скрунде в Латвии и к базе в Палдиски в Эстонии. Существовала теория о том, что для России эти базы незаменимы. Однако Россия тогда не могла, а, может быть, и не очень хотела препятствовать взятому балтийцами курсу на Запад и в европейские организации. Эстония вступила в Совет Европы весной 1993 года (Латвия – в 1995 году). К тому же, была иллюзия, что интеграция в европейские структуры самой России (Россию приняли в Совет Европы в 1996 году) сделает политику Москвы более прогнозируемой и соответствующей привычным для Европы нормам межгосударственных отношений.
 
Идеи об откалывании отдельных территорий от Латвии и Эстонии в середине 90-х годов больше обитали в головах потерпевших неудачу интерфронтовцев, но была предпринята и одна серьезная попытка, связанная с подготовленными в Эстонии законами о выборах в самоуправления, общем образовании и статусе иностранцев. Кризис летом 1993 года возник на северо-востоке Эстонии, в особенности в Нарве. На взгляд противников стран Балтии, этот город тоже «русская земля», поскольку в нем живет всего несколько процентов эстонцев, которые до Второй мировой войны все же были там в большинстве, но стали меньшинством во времена СССР. После развала советской империи многие не могли смириться с тем, что к ним теперь относятся решения парламента восстановившей независимость Эстонии, поэтому против Таллина был развернут разного рода шантаж, и появились прокламации некого «комитета автономии» с призывами провести в Нарве «референдум» и преобразовать ее в «свободный город». Вся эта шумиха сопровождалась угрожающими заявлениями МИДа России, а также привлечением экспертов Совета Европы, в результате чего закон об иностранцах был немного изменен, но существенных поправок в нем не было.
 
«Референдум» в Нарве и Силамяэ состоялся, но без особой активности, и правительство Эстонии, конечно, объявило его незаконным. Намерение сепаратистов организовать «свои» выборы в самоуправления провалились. Однако опубликованные совсем недавно – несколько недель назад – сведения свидетельствуют: нечто похожее на тогдашние идеи «комитета автономии» по-прежнему подбрасывается, и в контексте аншлюса Крыма «международное антифашистское движение» заявило, что «большинство городов Эстонии или основаны русскими, или входили в состав России». Не совсем исчезли желающие провести «референдумы» об откалывании регионов Эстонии от государства… И, как известно, в Латвии все еще находятся спекулирующие на «автономии» Латгале. Правда, попытки ликвидации или раздела государств Балтии пока остаются там, где они были, - в сфере имперских теорий. А на Украине они получили практическое применение. Хитро упомянутые в свое время в «двойной речи» Козырева фантазии превратилась в реализуемый Путиным и Лавровым главный курс внешней политики России.
 
Два подхода
 
Эстония заключила договор с Москвой о выводе войск несколькими месяцами позже Латвии, когда 26 июля 1994 года Леннарт Мэри и Борис Ельцин, наконец, смогли поднять бокалы с шампанским. Причиной задержки была не только в обострении отношений Эстонии и России, в том числе в связи с нарвским кризисом, но и в большей неуступчивости эстонских переговорщиков. К примеру, в вопросе о военных пенсионерах, в котором Эстония, если сравнивать с Латвией, добилась более выгодных условий, хотя у Москвы была возможность оказать на Эстонию определенное давление, сославшись на позицию Латвии, которая больше шла навстречу русским. Две страны Балтии свою позицию особо не согласовывали.
 
Разный стиль Риги и Таллина в ведении переговоров с Россией обозначил тенденции, которые наблюдаются по сей день. В первую очередь – это недостаточное сотрудничество стран Балтии, которое стало хромать уже вскоре после восстановление независимости. Позже, в первые годы членства стран Балтии в Североатлантическом альянсе и в ЕС отсутствие сплоченности в важных сферах на удивление проявилось еще больше. В особенности в Латвии говорят, что ничего больше не угрожает, и в экономике нужно «давить на газ» и поворачивать руль на Восток. В этом были заинтересованы и по-прежнему остаются заинтересованными влиятельные люди.
 
Тем временем, Эстония уделяла намного больше внимания своей обороноспособности. Эстония также во время событий «бронзовой ночи» 2007 года первой убедилась, что на безопасность и небезопасность влияет не только нахождение в НАТО и ЕС, но и естество политического режима соседней России. Путин уже давно утверждал, что такие транзитные государства, как Эстония, это паразиты, которых нужно прекратить кормить, и упомянутые события позволили применить против Таллина открытые или скрытые санкции. Однако оказалось, что они не приостановили экономическое развитие Эстонии, а как раз наоборот стали причиной того, чтобы эстонцы еще больше обратились к созданию основанной на знаниях и ориентированной на Запад экономики. Сегодня Эстония абсолютно по всем показателям развития государства значительно опережает две остальные страны Балтии. Литва в некотором роде компенсирует это высоким национальным самосознанием, а также ясно выдвинутой и важной для безопасности государства целью уменьшить энергозависимость от России, которая вскоре будет достигнута.
 
Латвии благодаря правительству бывшего премьера Домбровскиса удалось преодолеть тяжелый экономический кризис и стать страной еврозоны, но Рига не политический центр, а слабое звено стран Балтии. Латвия слишком долго приспосабливалась к лобби Газпрома и долго сохраняла различные иллюзии. В том числе и касательно отношений с Россией на основе взаимного уважения и обоюдной выгоды. Хотя единственное мерило Путина в отношениях со странами Балтии - это односторонняя политическая выгода и усиление влияния. В свою очередь, «уважение» Кремля к Латвии отражают официальные заявления МИДа России, и если посмотреть, скажем, те из этих документов, что связаны с т.н. «языковым референдумом», то легко найти нечто очень похожее на выдвинутые Украине требования о «федерализации».
 
Не раз у нас давалось понять, что самое разумное посидеть тихо и посмотреть, что в действительности произойдет на Украине, прихватит ли Россия только Крым или также Донецк, Харьков или всю Украину. Да, конечно, жаль, но, может быть, будет и своя выгода, потому что это может облегчить поток грузов через Латвию…Такое мышление свидетельствует о том, что, выражаясь словами Грибаускайте, «хотя мы и вырвались из поля постимперских амбиций», но по-прежнему «подвергаемся влиянию другим образом – через наших политиков, через СМИ, через пропаганду, через определенные деньги, даже через коррупцию, при помощи чего предпринимаются попытки дестабилизировать ситуацию в нашем регионе». Армия оккупантов ушла, оккупация умов продолжается.

Перевод: Лариса Дереча.